Когда мы пересекли Пятое Авеню, я повернулся к Дину и указал на здание неподалеку.

— Это отель Плаза. Любимое место Кэсси. Она в прямом смысле слова влюблена в него и еще вот в этот фонтан.

Дин посмотрел в сторону отеля и фонтана.

— Могу понять почему. Это фантастическое место.

— Пошли. Парк уже рядом.

Я был уверен, что Дин так и не понял, где оказался. Он не знал, каким огромным был парк, и считал, что Центральный парк по размеру не превосходит парки у нас в Калифорнии. Мне следовало сказать ему, что Центральный парк чем-то напоминает Гриффит-парк[15], только в несколько раз круче.

Мы вошли в парк с юго-восточного угла, поэтому у нас не заняло много времени, чтобы зайти вглубь достаточно, чтобы звуки внешнего мира стихли. Этим парк и был примечателен. Только что ты мог переходить улицу под крики извозчиков, шум машин и возгласы туристов, а в следующую минуту ты попадаешь в мир, где щебечут птицы, трусцой бегают жители города, и единственный звук, который ты слышишь, это стук подков лошадей по тротуару. Погрузившись в этот мир, легко забыть обо всем, что творится за пределами парка.

Сделав еще пару шагов, мы с Дином оказались около пруда.

— Вау, — сказал Дин с улыбкой. — Значит это и есть Центральный парк, мм?

Я засмеялся. Черт. Я не смеялся несколько дней, и мое лицо с трудом вспомнило, как это делать.

— Это малая часть Центрального парка.

— Что ты имеешь в виду?

— Приятель, это всего лишь пруд. Здесь есть еще озеро, карусели, ледовый каток, бейсбольное поле, зоопарк, поляны, где устраивают концерты, и прочее дерьмо. Этот парк невероятных размеров. Я до сих пор всего здесь не видел.

— Это уже похоже не на парк, а на целый город.

Я пожал плечами.

— Что-то типа города в городе. — Заметив неподалеку несколько больших валунов, я направился к ним, Дин последовал за мной. Я забрался на самый большой камень и уселся на его вершине. Дин пристроился рядом.

— Это больно? — спросил он.

— Больно что?

— Твоя рука. Я вижу, что ты все время её поджимаешь, и мне стало интересно, она болит?

Я посмотрел на свою руку в гипсе.

— Я, в самом деле, так делаю? Даже не заметил.

— Это не ответ, — сказал Дин.

Я никому в этом не признавался. Даже доктору в команде. Но да, моя рука болела. И это убивало меня. Врачи выписали мне обезболивающие таблетки, но я их не принимал.

— Да, болит, — признался я.

— Как сильно?

— Постоянная ноющая боль. Я могу почувствовать свое сердцебиение в кончиках пальцев. И это убивает меня.

Дин наклонил голову набок, то ли смущенно, то ли обеспокоено.

— Это нехорошо. Врачи же дали тебе обезболивающее, правда?

Я резко кивнул.

— Получается, что они не помогают? Ты сказал им?

Я выдохнул.

— Я их не принимаю.

— Что? Почему?

На его лице вспыхнуло непонимание, я отвел глаза и стал рассматривать зеленые деревья вокруг нас.

— Потому что я не собираюсь принимать всякую хрень. Я не пью таблетки. Я никогда в жизни не принимал обезболивающее. И я слышал, что на них можно подсесть. Что если я стану зависим от таблеток?

Дин захохотал. Я боролся с желанием намять ему бока, чтобы его заткнуть.

— Ты не станешь зависим, — сказал он. — Просто сократи дозу наполовину. Когда ты почувствуешь боль, прими половину из того, что тебе прописал врач. Скоро боль пройдет, и ты перестанешь нуждаться в таблетках. Ты не супермен, Джек.

— Да что ты говоришь.

— Я говорю это потому, что я тебя знаю, брат, — настаивал он.

— А я говорю «нет», потому что видел, сколько парней подсели на это дерьмо. И я отказываюсь пополнять их ряды.

Дин вздохнул, явно больше уверенный в своих силах, чем я.

— Вот. — Из заднего кармана он достал конверт и опустил его мне на колени.

— Это что еще за фигня?

— Письмо от бабушки.

— Ты читал его? — спросил я с обвинительными нотками в голосе.

Дин нахмурился и рыкнул.

— Разве похоже, что я его читал?

Я покрутил конверт в руках и вскрыл печать.


«Дорогой Джек,

Иногда жизнь складывается не так, как мы того хотим. Ты как никто другой выучил этот урок. Сначала с твоими родителями, потом с Кэсси и той ужасной девушкой и сейчас с бейсболом.

Нам с дедушкой очень жаль, что так получилось с твоей рукой. И мы знаем, как, должно быть, тебе сейчас больно от этого. Но, Джек, я наслышана о твоем поведении и об отношении к твоей жене, и я не могу с этим мириться. Я не воспитывала тебя быть подлым, грубым и неуважительным с единственным человеком, который любит тебя в твоем самом худшем проявлении.

Я знаю, ты думаешь, что вся твоя жизнь СВЯЗАНА с бейсболом, но реальность такова, что жизнь это гораздо больше, чем выбранная нами профессия. Да, бейсбол занимает большую часть в твоей жизни, но всё же это только часть. И не важно, как бы ты не уверял себя, но ты не бейсбол, и бейсбол это не ты. Спорт не будет присутствовать в твоей жизни вечно. Ничто не длится вечно, дорогой. Ничто, кроме любви, конечно.

В конце концов, твоя рука исцелится, но если ты разрушишь отношения со своей женой, боюсь, твое сердце не сможет оправиться от этого. Вспомни, что ты чувствовал, когда потерял Кэсси. И я не позволю этому повториться.

Не забывай, кто ты есть. Ты Джек Картер, юноша с непоколебимым духом и решимостью. Юноша, который не принимает ответ «нет», когда он действительно чего-то хочет. Ты был таким с тех пор, как тебе исполнилось пять лет. И я знаю, ты не изменился. Так что прекрати жалеть себя и расставь приоритеты правильно.

Ты знаешь, как я отношусь к перелетам, поэтому НЕ ЗАСТАВЛЯЙ МЕНЯ САДИТЬСЯ В САМОЛЕТ И ЛЕТЕТЬ К ВАМ! Я так и сделаю, если ты не оставишь мне выбора, но я не буду слишком счастлива при этом. Тебе же лучше, чтобы в следующий раз, когда я буду разговаривать с твоей женой, она не плакала в трубку телефона.

Я люблю тебя,

Бабушка (и дедушка)»


— Черт? — выдохнул я и провел рукой по волосам. — Бабушка слышала, как Кэсси плачет?

— Что? — спросил Дин. Я протянул ему письмо, чтобы он смог сам прочитать его, и сделал долгий глубокий вдох. Они были правы. Все были правы. Я вел себя как настоящий кретин по отношению к единственному человеку, который меньше всего этого заслуживал.

Кэсси.

Черт.

Мой прекрасный Котенок. Мое сердце. Моя душа. Единственная в этом мире, кого я любил больше, чем бейсбол. Как я мог забыть об этом? Но я определенно вел себя с ней по-хамски. Я должен попросить у неё прощение миллион раз и дать ей тысячи объяснений своего поведения. И надеюсь, что этого окажется достаточно.

Всё, что я делал, с тех пор как встретил эту девочку, это приносил ей только горе. В наших отношениях было недостаточно хороших моментов, чтобы ставить их в сравнении с плохими. Мне следовало перестать вести себя как мудак и начать мыслить ясно.

— Напомни мне, чтобы я никогда не огорчал бабушку, хорошо? Я не смогу справиться с подобным письмом, — глаза Дина расширились, когда он протянул письмо мне. Я схватил его, аккуратно сложил и убрал в карман джинсов.

— Нам следует убираться отсюда. Я должен пойти домой. — Я поднялся с камня и стал спускаться вниз, стараясь не упасть на задницу и не сломать вторую руку.

Я думал, что Дин будет расстроен, но он сидел на валуне и смотрел на меня с самодовольной ухмылкой на лице.

— Спасибо, Господи! — выкрикнул он в небо.

— Ты стал настолько религиозным?

— Если это работает, то да, я стал религиозным. — Он спрыгнул вниз и хлопнул меня по спине. — Давай отведу тебя домой к твоей жене.

Я поймал такси в ту же секунду, как только моя нога ступила на оживленную улицу за пределами парка. Мы залезли на заднее сиденье машины, и я сказал таксисту наш адрес.

— Значит, ты хочешь поговорить? — Дин посмотрел на меня, и сочувствие в его глазах заставило меня съежиться.

— Хочу, — кивнул я. — Но не с тобой.

— Ну, спасибо.

Я рассмеялся.

— Я не это имел в виду. Я просто сначала хочу поговорить со своей женой.

Дин кивнул, соглашаясь.

— Определенно. Но потом я тоже хочу услышать твою версию этой истории, хорошо?

— Хорошо. Спасибо, что приехал сюда. — Я, шутя, стукнул брата в бедро, желая показать ему, что его присутствие здесь делает меня счастливым.

— Я твой брат. И я сделаю все для тебя, — сказал он, и я знал, что так оно и было.

— Взаимно. — Конечно, я не должен был говорить это, но я хотел сказать.

Я скучал по Дину сильнее, чем предполагал. Очень легко забыть, как сильно ты скучаешь по кому-то, если не видишь этого человека каждый день. Я не относился к такому типу людей, которые живут по принципу: «С глаз долой — из сердца вон». Если речь шла о Котенке, тогда все ставки были не в счет. Потому что в отношении Кэсси работала поговорка «От разлуки любовь горячей». Ну, или вы можете просто назвать меня неженкой.

* * *

Я вломился в дверь нашей квартиры, про себя молясь, чтобы Кэсси была дома. Дин шел за мной по пятам. Когда я нашел свою девочку на кухне вместе с Мелиссой, взгляд её зелёных глаз тут же устремился на меня, после чего она отвернулась. Боль в глазах моего Котенка была очевидной, и всё из-за меня.

Черт.

Она ненавидела меня. Я тоже ненавидел сам себя. Как много раз я повторял это в последнее время?

Проигнорировав Мелиссу, я поспешил к Кэсси, схватил её своей здоровой рукой, потащил в нашу спальню и захлопнул за нами дверь. Не сказав ни слова, я подошёл к кровати и сел, притягивая её на место рядом со мной.