Слухи о ее попытке убить королеву распространились со скоростью лесного пожара и достигли Корнуэлла через несколько дней после случившегося. Джулия боялась, что ее подруга сошла с ума и отчаянно нуждается в ее помощи.

Она должна была ехать в Лондон, чтобы узнать все, что возможно, о Катарине. Ричард снял для них комнаты в хорошей гостинице и оставил ее на попечение слуг. Она объявила, что собирается заняться покупками. Однако кучер и глазом не моргнул, когда она приказала ему ехать не на Чипсайдский рынок, а к Уайтхоллу.

Теперь Джулия нерешительно стояла в банкетном холле. Не обращая внимания на развешенные повсюду астрологические украшения, странные подвески и незнакомые фрукты, она вьшскивала кого-то взглядом в толпе. Было обеденное время. Но она не видела Джона Хоука. Вообще она не заметила ни одного знакомого лица, потому что не бывала при дворе и не знала придворных.

Джулия подозвала проходившего мимо солдата и, не обращая внимания на его ухмылки, спросила про Джона Хоука. Солдат ответил, что Хоука можно найти в караульном помещении. Ей объяснили, как туда пройти. Джулия вышла из банкетного холла и пересекла церковный дворик, слыша стук собственного сердца. Стоял ветреный ноябрьский день — серый, холодный и сырой, и она плотно запахнулась подбитым мехом плащом. До чего она стала отчаянной и бесстыдной.

Хоук как раз выходил из караульного помещения. Джулия сбилась с шага и остановилась. Его глаза были широко раскрыты — он ее заметил!

Джулия почувствовала, что краснеет. О Боже, что она делает? Предположительно, она прибыла ко двору, чтобы узнать, как дела у Катарины и хорошо ли здесь ребенку. На самом деле она приехала, чтобы увидеть Джона Хоука.

Джулия вспомнила, как она вела себя, как кричала и нападала на него за то, что он выполнял свой долг перед королевой. Она сожалела о своем диком, неподобающем леди поведении, но с этим теперь ничего нельзя было поделать.

Хоук наконец двинулся к ней, звеня шпорами и сверкая начищенными сапогами. Джулия огляделась по сторонам. Он так красиво, волнующе выглядел в обтягивающих бриджах и алом мундире. Как могла Катарина предпочесть пирата?

— Леди Стретклайд, — чопорно произнес Хоук и с поклоном взял ее руку. Но он даже не поднес ее к губам для поцелуя.

Джулия выдернула руку.

— Сэр Джон, я… Я слышала про Катарину. Пожалуйста, скажите, что это неправда.

— Давайте прогуляемся в парке. — Он взял ее под руку.

Джулия остро ощутила его прикосновение. А ей вовсе этого не хотелось. Из-за сырой погоды они были в парке совсем одни. Когда он наконец остановился перед скамейкой в пустынном уголке, она взглянула на него.

— Так нападала Катарина на королеву? Джон пронзил ее взглядом.

— Да.

— О Боже! — воскликнула Джулия. Джон поморщился, словно от боли.

— Она не виновата. Она просто обезумела от горя. Слава Господу, ее величество не пострадала, а Катарине удалось бежать.

— Слава Господу, — эхом отозвалась Джулия. — Сэр Джон, как сейчас Катарина?

— Не знаю, леди Джулия. Я не знаю, где она. Но на вашем месте я бы так не переживал, — сказал Хоук, взяв ее за руку. Джулия знала, что он просто хочет ее успокоить, но все же невольно напряглась. Он покраснел и отпустил ее руку. — Простите.

Джулия пожалела, что у нее нет хотя бы малой доли опыта Катарины в обращении с мужчинами. Тогда бы она знала, как себя вести. Потом она напомнила себе, что Хоук был мужем Катарины, что она сама через месяц выйдет за Саймона Ханта, и ее охватило отчаяние. Она постаралась не дать волю своим чувствам.

— Как я могу не переживать? Она где-то одна, совсем одна и, возможно, сошла с ума.

— Я не думаю, что она одна.

Джулия взглянула на него. Хоук что-то знал, но не хотел ей говорить. Ей стало легче. Он отвернулся от нее, глядя на большую зеленую крокетную лужайку за оградой парка.

— О'Нил бежал незадолго до того, как Катарина приехала в Лондон.

Джулия подумала, что, наверное, сейчас они вместе, внезапно понимая, что так и должно быть. А если нет, то, зная пирата, можно было с уверенностью сказать, что скоро будут. Она вдруг ужасно обрадовалась, что Катарина не одна в этот час испытаний, что кто-то любит ее, заботится о ней. Слишком поздно она подумала о стоявшем рядом с ней мужчине. О Господи! Джулия заглянула в глаза Хоука, но не заметила в них никакой ужасной реакции на то, что Катарина, его жена, вернулась к другому мужчине.

— Мне очень жаль, сэр Джон.

Он впился взглядом в ее лицо, подолгу разглядывая каждую черточку.

— Разве? Думаю, что нет. Катарина его любит. По-моему, он тоже любит ее. Мне не стоило удерживать ее.

Внутри у Джулии все перевернулось.

— В последний раз, когда мы встретились, — прошептала она, чувствуя, как горят ее щеки, — я обвинила вас в эгоизме и непорядочности. Мне так жаль. Я ужасно ошибалась. Вы очень благородны и совсем не думаете о себе. Простите меня, сэр Джон.

— Я сделал ужасную вещь, — сказал он с видимым страданием, тлеющим в глазах и обострившим его черты. — Я отнял у нее новорожденного младенца. Я никогда этого не забуду, как и ее криков, ее рыданий. — Его голос сорвался. — Все это мне снится по ночам. Каждую ночь.

— Вы выполняли приказ королевы! — воскликнула Джулия.

В глазах Джона она заметила слезы.

— Но он был несправедливый, и я это знал. А теперь Катарину разыскивают по обвинению в измене, а о ее ребенке заботятся другие. Катарина не виновата в том, что напала на королеву, — хрипло закончил он.

— Королева виновата! — сердито сказала Джулия. — В том, что проявила такую жестокость!

— Я тоже виноват, — произнес Джон. Страдальчески морщась, он отвернулся от нее.

Джулия ощущала его боль, как свою собственную.

— Джон, — сказала она.

Он вздрогнул и повернулся к ней.

Джулия обняла его, но ее это нисколько не смутило. Ему было так больно. Она любила его и должна была его утешить. Она улыбнулась ему сквозь слезы, положила голову ему на грудь и скользнула ладонями по его спине, нежно прижимая к себе, как будто это был не крупный сильный мужчина, а кто-то хрупкий и тонкий.

Джон Хоук не шевельнулся. Сначала.

«Так вот что такое райское блаженство, — думала Джулия. — Обнимать такого мужчину. Если бы он любил меня так же, как я его!»

Хоук вдруг застонал, и его крепкие руки прижали ее к своей груди. Ошеломленная Джулия вскрикнула, взглянув на него: его синие глаза сверкали, и в них не осталось ни следа страдания. Впервые в жизни Джулия увидела и распознала мужское желание. Она застыла.

— Джулия, — чужим голосом сказал Джон. Дрожащая ладонь зарылась в ее тщательно уложенные локоны. Шпильки с жемчужными головками посыпались в разные стороны — на его ладонь хлынул каскад густых темных волос.

Джулия не могла пошевелиться, не могла дышать. Она лишь смотрела на него, словно завороженная… и надеялась.

Он обхватил ее лицо большими теплыми ладонями и прижался губами к ее губам.

В ее снах все поцелуи были всегда нежными, мягкими, едва заметными. Явь оказалась совсем не похожей на сон.

Его губы страстно терзали ее губы. Джулия инстинктивно приоткрыла их, и внезапно его язык проник внутрь, сплетаясь с ее языком. Она содрогнулась. Такого она просто не могла себе представить. Ее тело словно охватило огнем. Она приподнялась на цыпочки, лихорадочно стремясь приблизиться к нему.

Когда Хоук наконец оторвался от нее и поднял голову, Джулия издала тихий, протестующий звук.

— О Джон, — выдохнула она, когда к ней вернулся дар речи. Он благоговейно дотронулся до ее лица, потом откинул назад ее рассыпавшиеся волосы и принялся поглаживать ее щеку дрожащими пальцами.

— Джулия, — сказал он.

Джулия все еще прижималась к его великолепному алому мундиру. Задыхаясь, она улыбнулась ему.

— Я вас люблю, — негромко сказала она, всем сердцем и всем своим существом зная, что это правда.

Он замер.

Джулия вдруг осознала, что она сказала и что сделала. Сон сменился явью. Джон Хоук не был свободным мужчиной. Она не была свободной женщиной. Словно пораженная молнией, она отдернула руки от его груди и, спотыкаясь, отступила на несколько шагов.

О Господи, что она наделала!

— Стойте, — крикнул он, хватая ее за плечи и притягивая к себе. — Не оставляйте меня теперь. Катарина принадлежит О'Нилу. Я собираюсь подать просьбу о разводе архиепископу Кентерберийскому.

Джулия ахнула. В голове ее все смешалось. Нет, все это ей кажется. Не может быть, чтобы ее мечты сбывались.

Но его следующие слова служили доказательством того, что это так.

— Джулия, — хрипло сказал он, нерешительно подбирая слова, — Джулия, я хочу жениться на вас, если вы согласны.

— Да, Джон, да! — выкрикнула она.

— По-моему, я уже очень давно люблю вас, — сказал он и улыбнулся.

— А я полюбила вас, как только увидела, — объявила она.

Он взял ее за руку.

— Я сегодня же переговорю с вашим дядей. Думаю, мне удастся убедить его в достоинствах этого брака, в преимуществах, которые дает объединение двух соседних поместий.

— А если он не согласится? — со страхом спросила Джулия.

— Тогда мы убежим. — Хоук нежно улыбнулся ей. Как смело, как романтично. Хоук такой сильный и ничего не боится. Джулия громко рассмеялась. Потом увидела, как он на нее смотрит, и смолкла.

Он опустил голову. Она потянулась к нему. Они двигались вместе в танце, старом, как мир, который будет длиться всю жизнь, в уединенном уголке под узловатыми дубами и древними вязами.

Катарине не терпелось уехать из Лондона. Никто не станет искать ее в доме Стенли. И что еще важнее, Джеральд сообщил ей, что Лечестеру известно, что она скрывается в доме Легера и что он собирается в скором времени перевезти ее в одно из своих поместий на севере Англии. Катарина не могла дождаться момента, когда покинет Лондон.

Она отлично понимала, что осталась в долгу у Лечестера за его содействие освобождению Лэма. Тем не менее она надеялась ускользнуть от него и оттянуть то, что в конце концов все же должна будет выполнить. Однако ей не потребовалось много времени, чтобы сообразить, что лучше расплатиться с Лечестером сейчас, до возвращения Лэма. И все же Катарине не могла задерживаться. Ею двигала паника. Она бежала не только от людей королевы, но и от всемогущего любовника ее величества.