В дверь громко постучали, и Катарина вздрогнула. Теперь ее комнатой была та, в которой когда-то она лечила Хью Бэрри. Первое, что она сделала, узнав о предательстве Лэма, — перебралась из комнаты, в которой они спали вместе.

Катарина открыла дверь. За ней стоял необычно бледный Макгрегор. Катарина сразу поняла, что с Лэмом случилось что-то ужасное.

— В чем дело?

— Мужайтесь, — сказал шотландец. Он прошел к единственному стоявшему в комнате стулу и тяжело опустился на него. Катарина поняла, что ему плохо.

— В чем дело? — крикнула она, бросаясь к нему. — Лэм погиб?

— Нет, но жить ему осталось недолго. — Он помолчал, давая ей возможность осознать его слова, глядя прямо на нее. — Ваш первый муж взял его в плен, Катарина. Сэр Джон Хоук на той неделе напал на него и его матросов к югу от Гэлуэя. «Клинку морей» удалось уйти. Лэм остался.

Катарина смотрела на него. До чего легкой стала ее голова, и как странно закачался пол. Словно корабельная палуба.

— Он теперь узник королевы, — продолжал Мак-грегор. Его голос почему-то звучал издалека. — Его посадят в Тауэр, будут судить за измену и повесят на Воротах висельников, как и других пиратов.

Катарина вскрикнула. Падая, она видела его со сломанной шеей, с бледным безжизненным лицом, висящим в петле палача.

Глава двадцать девятая

Ричмонд

— Ваше величество, сэр Джон Хоук захватил Лэма О'Нила. Этим утром один из ваших кораблей пришвартовался в Лондоне с главными действующими лицами на борту, — сообщил лорд Сесил новость королеве.

— Неужели, Уильям?

Сесил помахал небольшим свитком.

— Это сообщение от самого сэра Джона. Как только он поместит О'Нила в Тауэр, он немедленно явится к вам. Он не сообщает подробностей, где и когда он поймал пирата.

Голова Елизаветы шла кругом. В глубине души она надеялась, что никому, даже сэру Джону, не удастся захватить ловкого ирландского проныру. Но это случилось. О'Нил был пойман и будет посажен в Тауэр — самое подходящее место для изменника. Она должна была прийти в восторг. Да, она была довольна.

И все же… Ее сердце ускоренно забилось от другого чувства, которого она не могла определить.

— Да, это хорошая новость, — наконец произнесла она.

— Я полагаю, что теперь мы должны основательно обдумать, что делать дальше, — вполголоса сказал лорд Сесил.

Елизавета с благодарностью посмотрела на него. Она уже видела О'Нила висящим на перекладине. Почему-то ей это не нравилось, но поскольку этот человек был предателем интересов короны, он просто должен получить то, что заслуживал. Это будет уроком для других. Но почему-то эта мысль ее очень расстроила.

— Что вы думаете по этому поводу, Уильям?

— Я думаю, что О'Нил и вправду Владыка Морей. Все эти годы он оказывал нам неоценимые услуги. Я полагаю, что надо обдумать все тонкости ирландского вопроса и решить, будет ли казнь пирата лучшим выходом.

Елизавета почувствовала облегчение, несмотря на то, что знала, как ей следует поступить со своим золотым пиратом.

— Фитцморис так упрятался, что Перро даже не знает, где он, — заметила она.

— Да, а пират так хорошо его обеспечил, что до весны он не вылезет из своей берлоги.

Елизавета пришла в ярость.

— Его просто необходимо поймать этой весной! Мы не в состоянии терпеть еще год войны с этим мерзавцем! Я больше не желаю тратить ни фартинга на проклятого ирландца! — Если бы только она была вольна отказаться от этой жалкой, не представляющей никакой ценности земли варваров и папистов. Но она не могла поступиться интересами Англии.

— Фитцморис дьявольски умен. Если будет заключен этот новый договор с Испанией, мы должны ясно дать понять, что больше не потерпим их вмешательства в Ирландии.

— Или Шотландии, — злобно добавила королева, думая о Марии и всех заговорах, которые зрели вокруг нее.

— Да. Но подумайте о перспективах, ваше величество. О'Нил в тюрьме. Без испанской поддержки Фитц-морису придется туго.

— Надо надеяться, что так, — пробормотала Елизавета. Глядя ей прямо в глаза, Сесил произнес совершенно неожиданную фразу:

— С Фитджеральдом никогда не было бы столько хлопот, как с его сумасшедшим кузеном.

Елизавета вдруг поняла, что ее канцлер абсолютно прав. Фитцджеральд никогда не был подобен надоедливому комару, который вечно пищит у самого уха и готов укусить при первом удобном случае и которого все время приходится отгонять. Все, что он хотел, — это управлять Десмондом так, как он считал нужным.

Как она теперь сожалела о том дне, когда согласилась с решением своего Совета лишить Фитцджеральда всего, что он имел. Даже тогда Сесил возражал остальным, опасаясь того, что могло случиться в Южной Ирландии без графа Десмонда. И он был прав. Освободившееся место занял Фитцморис, которого интересовала не власть над другими ирландскими лордами, а реставрация католической церкви и свержение королевы Англии.

Теперь Елизавета досадовала, что так обошлась с графом Десмондом.

Здесь не было ни окон, ни огня. Камера была совершенно темной, пропитанной затхлым запахом, оставшимся от множества тех, кто до него был заживо погребен здесь. Стены были такими толстыми, что он как ни старался, не мог уловить ни малейшего звука. Наконец он оставил эти попытки. Он находился в подземной темнице, помещавшейся несколькими этажами ниже уровня земли, и не мог слышать никого и ничего.

Неужели он найдет здесь свой конец? Какая ирония судьбы, что в тупике он оказался из-за женщины. Его, сына Шона О'Нила, довела до этого женщина. Женщина, которую он когда-то любил.

Вспомнив о ней, он почувствовал болезненный укол в сердце и потер себе грудь. Он закрыл глаза. Нет, это была не любовь. Это была только страсть, не знавшая удержу. Он принял за любовь свое неутолимое желание обладать ею, но это никогда не было и не могло быть любовью.

Лэм постарался привести свои мысли в порядок. Он не должен думать о Катарине, в этом не было совершенно никакого толку. Ради нее он затеял опасную игру, совершенно не представляя себе, что она за женщина. Нет, с этим покончено, и он должен думать только о своем будущем, о том, как избежать петли палача.

В том, что он найдет способ остаться в живых, Лэм не сомневался. Он еще не сделал своего последнего хода. Это была очень сильная позиция, которую он предвидел, когда решил вступить в игру, и ценность ее только возрастала с каждым лишним днем жизни Фитцмориса. Но Лэм не мог играть в одиночку. Ему требовался партнер, ему нужна была королева.

А это только вопрос времени — наверняка Бет пошлет за ним, чтобы устроить ему взбучку. Лэм отлично знал женщин и готов был вверить свою жизнь этому знанию женского характера. Елизавета хорошо к нему относилась и теперь, конечно, очень разозлена его изменой. Он должен набраться терпения, чтобы пережить те дни или даже недели, которые она заставит его провести в этой дьявольской дыре в ожидании ее благоволения. А уж тогда он, подобно сирене, пустит в ход все свои чары, чтобы обольстить ее. Он будет пленять ее с тем же упорством, с каким когда-то соблазнял Катарину.

Лэм поднялся на ноги и принялся расхаживать по камере, обдумывая, как лучше устроить свое освобождение. Но ставки в игре изменились. На кону была только его собственная свобода, чтобы снова стать Владыкой Морей и вернуться к той жизни, которая его больше всего интересовала.

Не так давно ставкой были брак с Катариной и их возвращение в Ирландию. Будущее рисовалось ясным и безоблачным. Сейчас все стало другим. Сейчас он боролся лишь за свою жалкую свободу и не менее жалкую жизнь.

Катарина прибыла в Лондон вместе с Макгрегором и Ги, совершенно измученная сумасшедшей гонкой. Онауехала с острова сразу же, как только узнала, что Лэм попал в плен и его жизни грозит опасность.

Лэм предал ее, но он не заслуживал смерти. Теперь она уже целую неделю жила в состоянии томительного беспокойства и леденящего душу страха. Она никогда не могла бы ни забыть, ни простить его ужасное предательство, но она не желала его смерти. Она должна как-то помешать его казни, должна умолять королеву о милости.

Они поселились в популярной среди иностранцев гостинице «Белый медведь». Им быстро удалось узнать, что двор располагался в Ричмонде, а Лэм сидел в Тауэре, и его судьба еще не была решена. Но повсюду они слышали разговоры о предстоящей казни: простые люди предвкушали повешение еще одного пирата на Воротах висельников.

Катарина взглянула на себя в зеркало. Она побледнела от постоянных переживаний, под глазами обозначились темные круги. Да, она совсем измучилась. Но теперь у нее была цель, которая привела ее в Лондон, — освободить Лэма О'Нила. И она сделает все, что потребуется, для успеха этой миссии, даже если никогда не сможет вернуться к нему как жена.

Елизавета расхаживала по приемной. Ее сердце бешено колотилось. Она приказала привести к ней пирата, потому что ей неудержимо хотелось высказать этому подлому предателю все, что она о нем думает. Она не могла дождаться момента, когда увидит его на коленях, умоляющего о прощении, бормочущего какое-нибудь жалкое объяснение своих ужасных поступков.

— Спокойнее, Бет, — пробормотал Лечестер ей на ухо.

— Не могу, — огрызнулась она, раздраженная его непоколебимым хладнокровием. Но ведь Роберт ненавидел соперников, и он знал, что она с самого начала благоволила Лэму. Поэтому он был необычайно доволен тем, что Лэм оказался изменником. Последние несколько недель он выступал за то, чтобы немедленно судить пирата, признать его виновным и повесить.

Теперь Елизавета жалела, что призвала его, Ормонда и Сесила. Но она знала, что ей необходим их совет — себе она уже не доверяла.

Двери комнаты широко отворились. Елизавета замерла, повернувшись к дверям. Она не видела ни гвардейцев в алой форме, ни Джона Хоука. Она видела только своего пирата.

Сердце Елизаветы на мгновение остановилось, глаза широко раскрылись. Ее сразу поразил его вид, и сердце ее сжалось от боли.