Бренда Джойс - Игра

Лэм как-то упоминал про этот дом. Он новый.

Почему Лэм живет не здесь, а в этом ужасном полуразвалившемся замке? Ги пожал плечами:

Я уже больше двух лет с капитаном, и он всегда жил в крепости. Но этот дом построил он, Катарина.

Катарина только разинула рот. Для чего Лэм тратил силы и деньги на строительство дома, если не собирался жить в нем?

— А ты бывал внутри?

— Никогда, ни разу. Он всегда заперт.

Бросив на мальчика таинственный взгляд, Катарина торопливо прошла к дверям. Как Ги и говорил, большие входные двери из мореного дерева, украшенные резными панелями, были заперты.

— И что вы собираетесь делать? — с любопытством спросил Ги.

— Проникнуть внутрь.

Ги широко раскрыл глаза, потом расплылся в улыбке.

— Наверное, у буфетчика есть ключи, но мне он их не даст. И капитан может рассердиться, когда узнает, что мы сделали.

— Пусть О'Нил тебя не волнует. — Мгновение Катарина размышляла. — Не думаю, чтобы буфетчик дал их мне тоже… но попытка не пытка, верно?

Они со смехом повернулись, чтобы идти за ключом, и увидели Макгрегора. Его лицо, как всегда, казалось высеченным из камня, но Катарина заметила в его глазах какой-то необъяснимый блеск.

Могу я вам чем-то помочь, леди Катарина? — вежливо спросил он.

За время, прошедшее с момента ее прибытия на остров, Катарина успела изменить свое мнение об этом лысом и грубом с виду великане. Сначала она считала его простым безграмотным искателем приключений, но когда бы он ни обращался к ней, он всегда говорил вежливо и абсолютно правильно, и к тому же его манеры указывали на полученное им прекрасное воспитание. Кроме того, он любил читать и отлично играл не только на волынке, но и на скрипке и флейте тоже. Нет, этот крупный, похожий на быка мужчина был совсем не тем, чем казался. И те несколько раз, когда он счел нужным говорить с ней, он обращался к ней так почтительно, как будто она была дочерью графа или женой Лэма.

— Я желаю попасть внутрь, — царственным тоном произнесла Катарина.

— Никому не дозволено входить в дом капитана.

— Почему?

Он пожал плечами:

— Я не считал нужным спрашивать.

— И у кого есть ключи?

— Конечно у капитана.

А у буфетчика? Макгрегор вздохнул:

Ему не понравится, когда он узнает, что вы заходили в дом.

Улыбка Катарины угасла. Лэму будет совершенно безразлично, если она зайдет в особняк без разрешения, потому что он придет в ярость, узнав о ее побеге. На мгновение она почувствовала грусть. Ей уже сейчас больно было подумать, что они расстаются.

Макгрегор не понял, чем она опечалена, и сказал:

Не расстраивайтесь, миледи. Я вам достану ключи, но вам придется объяснять капитану, зачем вам это понадобилось.

Катарина вскрикнула, не веря своим глазам. Рядом с ней остолбенело замер Ги.

Катарина уставилась на покрытый пылью паркетный пол. Даже во дворце она не видела такого великолепного паркета. Она разглядывала обшитые резным деревом стены и пришла к выводу, что это красное дерево. Резчики знали свое дело — они наверняка не были из поселка внизу. Она прошла по прихожей, разглядывая богатые яркие гобелены и великолепные старые картины в золоченых рамах, и остановилась на пороге обеденной залы.

Стены были обшиты темным дубом. Овальный стол, тоже дубовый, но более бледного оттенка, стоял на тяжелом резном основании с ножками в виде химер. Стол окружали зачехленные кресла, а дубовый пол устилали красно-золотые персидские ковры.

Два огромных сервировочных стола, тусклые серебряные вазы и супницы, покрытый пылью золотой канделябр. Набравшись духу, она прошла в следующую комнату. Это помещение было меньше, но так же богато обставлено. На стенах висели картины. Окна закрывали тяжелые шторы из ткани с тисненым рисунком. Здесь стояло множество стульев и кресел. Одну стену целиком занимал книжный шкаф, полки которого ломились от книг. И заметнее всего был огромный письменный стол, неизвестно как державшийся на тонких ножках с опорами в виде золотых копыт.

Катарина опустилась в ближайшее кресло. По необъяснимой причине ее глаза наполнились слезами.

— С вами все в порядке, миледи? — шепотом спросил Ги.

— Я не понимаю этого человека.

Ги ничего не ответил, снова со смесью страха и почтения оглядывая комнату.

Катарина осмотрелась, больше не сдерживая слез.

Я его не понимаю, — настойчиво повторила она. — Он притворяется пиратом, но на самом деле он джентльмен. Притворяется дикарем, но он грамотен и неглуп. Он называет этот отсыревший замок своим домом, а рядом стоит дворец, который удовлетворил бы принца крови.

Ги присел рядом с ней на деревянный табурет с кожаным сиденьем, украшенным медной клепкой.

— Он великий человек.

— Он грабит и берет то, что ему не принадлежит, Ги. Он пират.

— Так устроен мир, он сам мне это сказал. Или берешь ты, или отберут у тебя.

Катарина посмотрела на мальчика. Ее пробрал легкий озноб, потому что Лэм был прав. В этом мире правила сила, и она на собственном опыте имела возможность убедиться в этом. Ясно, что Лэм тоже усвоил этот жестокий урок. Она задумалась. Когда же ему пришлось столкнуться с горькой действительностью? Возможно, совсем в раннем детстве, когда Шон О'Нил забрал его от матери.

Тогда многое становилось понятным. Противоречивость его личности и характера, его двойственность, способность быть одновременно пиратом и джентльменом — человеком, которого она хотела и боялась понять.

С тяжелым сердцем Катарина тайком вышла из замка тем же способом, что и несколько дней назад. Одна из молочниц передала ей сообщение: корабль из Белфаста прибыл.

Она поспешила в поселок, вздрагивая от каждого звука, пугаясь каждой тени, боясь и в то же время надеясь, что в любой момент ее догонит Макгрегор или, того хуже, что она лицом к лицу столкнется с Лэмом. Но шотландца в этот день нигде не было видно, а Лэм еще не вернулся с моря.

Встреча с матросом должна была состояться неподалеку от пивнушки на Первой стрит — немощеном проезде, тянувшемся вдоль доков. Катарина заметила его среди пивных бочек, громоздившихся у деревянной стены заведения. Она оглядела улицу, но не заметила ничего необычного — только несколько медленно ползущих телег, спешащие по своим делам мужчины, торговка пирогами с рыбой, слоняющаяся по улице проститутка. Неподалеку от верфи ребятишки играли в мяч. Но через мгновение ее кровь застыла, и по коже побежали мурашки. Рядом с ближайшим доком на якоре покачивался «Клинок морей».

Катарина замедлила шаг, глядя на пиратское судно. На палубе матросы подготавливали корабли к стоянке; грузчики выгружали на причал ящики и бочки. Она принялась вглядываться, надеясь в последний раз увидеть Лэма, прежде чем спрячется на корабле, который должен увезти ее с острова.

Миледи?

Катарина подскочила от неожиданности и тут же облегченно вздохнула, увидев знакомое лицо матроса.

— Вы меня напугали! Когда прибыл «Клинок морей»?

— Этим утром.

Лэм появился несколько часов назад — и она его еще не видела? Может, он все еще на борту, присматривает за разгрузкой награбленного? Она должна бы чувствовать вовсе не обиду, а облегчение оттого, что он не поспешил немедленно встретиться с ней.

— Все готово?

— До самого Белфаста, миледи, — с улыбкой ответил матрос.

Катарина зажмурилась, внезапно охваченная нерешительностью, полная сомнений. Ей не хотелось уезжать, но она была должна. И все же она не могла уехать, не попрощавшись с Лэмом. Однако если она и вправду решилась бежать, она не должна тянуть, ей нельзя возвращаться, чтобы увидеться с ним, — она должна поскорее перебраться на свой корабль. Ей оказалось чересчур легко представить себя в его объятиях, и она подозревала, что если сейчас не уедет, то останется здесь насовсем.

А где капитан Лэм? — хрипло выговорила она. Матрос нерешительно посмотрел на нее. Катарина облизнула губы, пытаясь собрать всю свою решимость уехать — решимость, в которой она до сих пор не сомневалась.

Я здесь, Катарина, — сказал Лэм очень мягко и очень угрожающе.

Катарина почувствовала, что земля уходит из-под ее ног. Она резко повернулась. Сзади стоял Лэм, холодно глядя на нее. На его запястье висело рубиновое ожерелье, которым она подкупила матроса.

Лэм бросил бесценное ожерелье матросу.

— Оставь его себе, Жако. Неплохо сделано.

Катарина прижала руку к губам, широко раскрыв глаза, в которых застыл страх. Жако с ухмылкой засунул ожерелье в карман, четко отсалютовал Лэму и ушел. Катарина посмотрела Лэму в глаза. От его взгляда в ней все застыло.

Он был ужасно рассержен, и она должна была бы его бояться. Но теперь ее сердце почему-то стало успокаиваться. На самом деле Катарина даже чувствовала какое-то облегчение.

Он схватил ее за руку и рывком притянул к себе.

Я не думал, что вы настолько несчастливы, Катарина.

Она не сводила глаз с его красивого лица. О Господи. Она и вправду чувствовала облегчение. На самом деле ей вовсе не хотелось сбежать от него, вовсе нет.

Стиснув зубы, он чуть встряхнул ее, чтобы привлечь к себе внимание.

Я не думал, что вы настолько несчастливы, — сердито повторил он.

Ее глаза наполнились слезами, и она ответила не сразу:

— Я… я не была такой уж несчастной, Лэм.

— Тогда зачем? — требовательно спросил он. — Зачем все это?

Несмотря на неодолимое желание броситься в его объятия, она стояла совершенно неподвижно.

Это был мой долг по отношению к самой себе. Он уставился на нее.

Я не могла просто смириться с тем, что произошло, — негромко сказала она.

Он окинул ее взглядом.

В моем присутствии вы никогда не выказывали ни малейшего неповиновения.

Она поняла, на что он намекает, и вспыхнула.

— Это несправедливо.

— Жизнь вряд ли справедлива. И я устал от вашего ханжества. — Он подтолкнул ее в том направлении, откуда пришел.