Катарина Фитцджеральд обручена с сэром Джоном Хоуком и должна быть обвенчана с ним в пятнадцатый день апреля. Королева даже даровала ей в приданое небольшое, но очень хорошее поместье в Кенте.

Теперь лицо Лэма стало медленно багроветь. Его охватила неудержимая ярость.

— Какой сегодня день, черт побери? — взревел он. Макгрегор отложил волынку.

— Тридцатое марта.

Лэм отчаянно старался взять себя в руки, но при мысли о Катарине в объятиях другого в его жилах снова забурлила сотрясавшая его ярость. Все же, когда он заговорил, голос его был леденяще спокойным.

Мы едем в Лондон, — сказал он. Ничто в его тоне не позволяло догадаться, что внутри него мечется выпущенный на свободу зверь. — Немедленно.

Отплытие все-таки пришлось отложить из-за метели. На долгих двенадцать дней.

Лондон, 15 апреля 1571 года

Большие колокола собора святого Павла звонили не переставая. По улице перед собором было ни пройти, ни проехать. Вдоль нее выстроились многочисленные кареты, ожидая своих благородных владельцев, приехавших принять участие в церемонии бракосочетания. Здесь же разъезжали верхом сопровождающие. А на тротуарах рядом с поднимающимся к небу собором выстроились сотни лондонцев всех рангов и званий. Подобное бракосочетание было огромным событием, и они, сгорая от любопытства, ждали возможности взглянуть на венчающуюся пару.

Наконец появились новобрачные. В толпе раздались аплодисменты. Несколько женщин упало в обморок. Сэр Джон Хоук был одет в свою красную с золотом форму с пристегнутым церемониальным мечом. На ногах у него были черные высокие сапоги, на голове — шляпа с плюмажем. В толпе поднялся гул голосов, быстро сменившийся приглушенным перешептыванием. Невеста была столь же прелестна, сколь блестящ жених. Ее белому, усыпанному жемчугом бархатному платью позавидовала бы любая женщина еще и потому, что оно подчеркивало идеальные формы невесты. Но ахи и охи как женщин, так и мужчин вызвало ее лицо, необыкновенно прекрасное, с высокими скулами и полными губами. Весь ее вид заставлял мужчин завидовать жениху.

Толпа осыпала новобрачных горстями зерен, желая им плодовитого союза, и только когда новобрачные поднялись в ожидавшую их коляску, запряженную парой белых лошадей, все заметили, что на их лицах не было улыбок.

В сложенном из гранита очаге горел огонь, согревая украшенные резными панелями и затянутые тканью стены спальни в Барби-холле. По полу расстелили свежие, сладко пахнущие камышовые циновки. В середине комнаты стояла кровать со столбиками по углам, без балдахина, но все равно очень массивная, укрытая синим с золотом бархатным покрывалом и мехами. Покрывало было откинуто.

Сердце Катарины бешено колотилось. Усталость, которую она ощущала после венчания и свадебного приема во дворце Ричмонд, исчезла, сменившись нервным возбуждением. Теперь она была женой Джона Хоука. О Господи! Катарина стояла, закрыв глаза, пока Елена раздевала ее.

«Что я наделала!» — эта непрошеная мысль не покидала девушку. Но время сомнений и колебаний прошло, строго напомнила она себе. В конце концов, она была почти уверена, что любит Джона Хоука.

И она была счастлива, точно была. Именно об этом она мечтала, именно этого хотела — жизнь наконец-то давала ей то, что ей причиталось: благородство, всеобщее уважение и вскоре, она надеялась, ее первого малыша.

Катарина вздохнула и подошла к огню отогреть застывшие руки. Она была замужней женщиной — чего еще можно желать? Она радостно встретит своего мужа. Слава Господу, у нее страстная натура. Скорее всего она получит удовольствие, во всяком случае, она на это надеялась.

Елена вытащила шпильки из пышных рыжих волос Катарины, и они свободно рассыпались по спине.

— До чего вы красивы, миледи. Этой ночью сэру Джону не удастся заснуть.

Катарина вспомнила, что за весь день Джон ни разу не улыбнулся ей. Может, он просто нервничал, как большинство новоиспеченных мужей? Или его одолевали сомнения? Вдруг она подумала о Джулии, которой вскоре придется выйти за совершенно чужого человека. Джулия вместе со своим дядей присутствовала на венчании, и Катарина заметила, как она смотрела на Джона. У Катарины мелькнула безумная мысль — на ее месте сейчас должна быть Джулия, именно Джулия должна была стать женой Джона Хоука, ожидающей его в их брачную ночь.

Катарина вздохнула, ужаснувшись тому, что ей могла прийти в голову такая мысль. «Все будет отлично, — уговаривала она себя, тяжело дыша, — после того, как мы проведем ночь вместе». От этой мысли ее прошиб пот.

И даже если не все будет в порядке, это не имело теперь никакого значения. Она была женой Джона по закону и велению Божьему, пока смерть их не разлучит.

Елена вышла, оставив Катарину в одиночестве.

Катарина снова подошла к огню, надеясь согреть свое почти обнаженное тело, укрытое лишь лоскутом шелка цвета слоновой кости, ничуть не скрывавшим ее формы. Одежда, предназначенная для того, чтобы соблазнять. Катарина пожалела, что не надела что-нибудь поскромнее, потом напомнила себе, что хочет ребенка, значит, должна завлечь своего мужа в постель.

Услышав, как они поднимаются по лестнице, Катарина застыла. Семья и ближайшие друзья Джона сопровождали их в Барби-холл для продолжения торжеств. У нее застучало в ушах. Катарина не сводила глаз с двери, слыша крики приятелей Джона, неприличные советы и подбадривающие возгласы. Она содрогнулась. Какой-то примитивный инстинкт подсказывал ей броситься к постели и спрятаться там, но она знала, что это глупый порыв, и не собиралась поддаваться ему.

В двери появился Джон, и, прежде чем она затворилась, Катарина успела заметить сзади него около дюжины разгоряченных выпивкой мужчин, которые уставились на нее, отпуская более чем рискованные шуточки. Катарина съежилась, сложив руки на груди. Она была не в силах пошевелиться. При виде ее глаза Джона широко раскрылись. Он быстро оглянулся и, яростно выругавшись, захлопнул дверь перед носом своих пьяных похотливых приятелей, потом повернулся к ней.

Он смотрел на нее, не двигаясь с места. На нем были только рейтузы и почти совсем расстегнутый мундир. Теперь его глаза мерцали — взгляд, который был отлично знаком Катарине.

Катарина вспыхнула, хотя теперь она была его женой. Джон продолжал ее разглядывать. Она выдавила из себя улыбку, и, хотя ей было очень холодно, опустила руки. Она снова встретила взгляд Джона, увидела, что он уставился на ее грудь, потом его глаза опустились ниже, к месту соединения бедер. У нее мелькнула дикая мысль: этой ночью он не будет думать о Джулии. Эта мысль ужаснула ее.

Джон, не хотите немного вина? — нерешительно предложила Катарина.

Не успел он ответить, как снизу донесся ужасный грохот. Сделав несколько шагов к ней, Джон замер. Внизу кто-то вскрикнул, и мгновением позже послышался яростный звон скрестившихся мечей. Его невозможно было не узнать.

Звуки стали громче. Послышался топот бегущих вверх по лестнице людей.

Джон резко повернулся, изрыгая ругательства, потому что он был без сапог, почти раздет и безоружен. Он подбежал к двери и распахнул ее.

Катарина стояла не двигаясь, словно пораженная молнией.

В комнату ворвался Лэм О'Нил с окровавленной рапирой в руке. Он окинул Катарину пронзительным взглядом, и мгновением позже острие его рапиры уперлось в тонкую кожу на шее Джона. Джон вдавился в стену. Катарина в ужасе прижала ладони ко рту. На лице Лэма мелькнула жестокая улыбка.

— Как будто я прибыл вовремя? — спросил он. Катарина разинула рот.

— Я убью вас! — Хоук был в ярости.

Как? — расхохотался Лэм. — На ваших вассалов вряд ли можно рассчитывать, к тому же они уже связаны. Ваша рапира валяется внизу, и я ее сломал. Но если вам так хочется умереть, то пожалуйста. Я с удовольствием помогу вам.

Джон дернулся вперед. Рапира проткнула кожу, и по его шее потекла струйка крови.

— Нет! — закричала Катарина, бросаясь к ним. Лэм спокойно взглянул на нее и произнес:

— Подержи ее, Мак.

Катарина только теперь заметила стоявшего в дверях Макгрегора. Когда он двинулся к ней, она вскрикнула, но ей некуда было бежать. Шотландец схватил ее своей медвежьей хваткой.

Комнату заполнили люди О'Нила. Лэм отдал краткий приказ, и на руках Джона оказались кандалы. Лэм убрал рапиру в ножны, схватил Джона и толкнул его к кровати. Один из его людей бросил ему еще один браслет. Он поймал его и приковал лодыжку Хоука к одному из кроватных столбиков.

Хоук задохнулся, побагровев от ярости.

Это вам даром не пройдет!

Лэм все время улыбался, как будто наслаждаясь каждым мгновением своей бесшабашной затеи, но теперь улыбка пропала, и он повернулся к Хоуку, сверкая глазами.

Сегодня я лишу ее невинности, что должен был сделать еще месяц назад в Уайтхолле.

Хоук дернулся, пытаясь разорвать кандалы.

— Считайте себя мертвецом. Я найду вас.

— Она моя, и всегда была моей. — Лэм повернулся, и Макгрегор, без слов поняв его, отпустил Катарину.

Теперь Катарина поняла, что происходит, и инстинктивно бросилась к двери. Это было настолько же глупо, насколько и бесполезно, потому что люди О'Нила загородили ей выход. Тогда она закричала, но никто ее не тронул. Она попыталась протиснуться между ними, но это было все равно, как если бы она хотела пройти сквозь каменную стену.

Лэм схватил ее сзади за волосы. Она ахнула от боли, потом замерла, задыхаясь, но до мелочей воспринимая окружающее, как дикая необъезженная кобыла, готовая броситься прочь при первой возможности. Лэм не спеша приближался к ней, наматывая волосы на руку.

Катарина отлично понимала, что он задумал, и готова была яростно броситься на него, но чтобы это сделать, ей нужно было вырвать волосы из головы. Она не двинулась.

Вдруг он отпустил ее, перекинул через плечо и быстро вышел из комнаты. Катарина принялась извиваться. Он крепко хлопнул ее по заду. Это было очень больно, и она стихла, сдерживая подступившие к глазам слезы. Она подняла голову и в последний раз встретила бешеный взгляд Хоука. Как бы хотелось ей чем-нибудь подбодрить его. Она видела, что он не просто взбешен действиями Лэма, но и сходит с ума от беспокойства за нее.