Ладно, ладно, — сказала та.

Сияющая Катарина снова поблагодарила ее. Когда она вышла, настоятельница вернулась к столу, взяла гусиное перо и обмакнула его в чернильницу. Улыбка на ее лице сменилась озабоченностью. Она была слишком мягкосердечна. Ей следовало ответить своей подопечной отказом. Но тогда Катарина сбежала бы, а этого аббатиса не могла допустить. Монастырь — не тюрьма, а окружающий мир вряд ли можно было считать безопасным местом.

Аббатису била дрожь. Еще не поздно сказать Катарине долю правды — или даже всю правду. Но только… нет, но это она не могла решиться. Подобно марионетке, она должна выполнять волю своих собственных хозяев. И ввериться высочайшей воле.

Аббатиса склонилась над пергаментом и принялась писать, очень старательно выбирая выражения, подробно разъясняя, что только что произошло и что собирается сделать Катарина.

Опекун Джулии прислал шесть человек, которые должны были сопровождать ее домой, и вместе с ними короткое письмо. Ричард Хаксли выражал некоторое неудовольствие по поводу того, что Катарина будет путешествовать вместе с его племянницей. Катарине несложно было понять почему. Джулия являлась богатой английской наследницей, а она — всего-навсего ирландкой. Уже не раз девушка сталкивалась с английским снобизмом. Некоторые англичане считали ирландцев не чем иным, как племенем дикарей.

Это не имело значения. Имело значение лишь то, что она наконец-то едет домой. В последний месяц время тянулось так медленно, что впору было взбеситься. Катарине не терпелось ступить на плодородную землю Южной Ирландии. Она не могла дождаться того момента, когда увидит свой дом, замок Эскетон — каменную крепость, построенную сотню лет назад на реке Дил.

Монастырь располагался на расстоянии в полдня пути от Шербура, где путешественников ждало небольшое судно, на котором они собирались пересечь Ла-Манш. Дорога на Шербур не была оживленной, и часы тянулись очень медленно. Ближе к полудню монотонность этой короткой поездки была нарушена: их обогнала труппа странствующих актеров. Один из них, красивый смуглый брюнет, развязный и довольно наглый, не сводил глаз с Катарины. Он назойливо пытался развлечь ее, не обращая внимания на ее равнодушие. Катарина делала вид, что не замечает его, но все же его интерес к ней доставлял удовольствие и льстил ей. В конце концов он разыграл безутешное горе, продемонстрировав незаурядные актерские способности, взмахнул шляпой с пером и вместе с труппой проехал дальше.

Девушки со своим эскортом добрались до порта и без задержки погрузились на корабль. Распоряжавшийся всем сэр Уильям Редвуд посоветовал им оставаться в каюте, пока не пересекут Ла-Манш. Он сообщил, что они отчалят следующим утром, как только рассветет, и при благоприятном ветре к вечеру или самое позднее на заре следующего дня доберутся до Дувра. Джулия очень мило поблагодарила его, и девушки остались одни в своей каюте.

Катарина стояла у иллюминатора, глядя на темную воду залива. На порт спускались сумерки. Нерешительно сверкнула первая звездочка. Девушка вздрагивала от возбуждения. Домой. Раньше это был только сон. Вскоре он станет реальностью. Теперь все начнется заново и ее ждет счастливое — в этом она была твердо уверена — будущее.

Крепко спавшая Катарина вдруг с легким криком уселась на постели. Ей снились весенние лужайки в Мюнстере. Во сне Хью был жив, а она была его молодой женой. Она встряхнула головой, чтобы отогнать дурацкий сон, и увидела, как сквозь иллюминатор в каюту струится яркий солнечный свет. Судя по всему, солнце давно взошло и они уже были в море, но ни она, ни Джулия этого не заметили. Катарина ощутила раздражение и легкое беспокойство. Почему она так внезапно проснулась? И что означает доносившийся сверху непонятный скрип?

И тут раздался звук, которого она никогда не слышала, — оглушительный грохот. Ей не требовалось объяснять, что это такое, она вдруг поняла: пушка.

Сердце Катарины, казалось, перестало биться. Она принялась возносить молитву Господу и Деве Марии, чтобы все это оказалось продолжением ее сна. Но грохот раздался снова, ближе и громче, и она поняла — о Боже! — это не сон.

Боже мой, на нас напали! Джулия!

Джулия вскочила на постели. Катарина бросилась к иллюминатору, но ничего не увидела, кроме невероятно яркого зимнего солнца, повисшего над безбрежным, поразительно спокойным серым морем. Если бывают дни с безупречной погодой, то этот оказался именно таким.

Прогрохотал еще один выстрел, судно содрогнулось, послышался треск дерева. Звук был так громок, как будто всю мачту выломало из палубы.

— На нас напали! — снова крикнула Катарина, поворачиваясь к бледной как смерть Джулии, неподвижно сидящей на своей койке.

— Кто? — хрипло выдавила Джулия. — Кто бы стал на нас нападать?

Катарина уже успела собраться с мыслями. Джулия была богатой наследницей, а она сама — дочерью графа Десмонда. О Боже! Воды Ла-Манша буквально кишели пиратами, так же как и воды у берегов Франции, Испании и Англии вместе с Ирландией. Их добычей мог стать любой ценный груз, а они были ценным грузом.

Сжалься над нами, о Господи, — прошептала Катарина.

Джулия соскользнула с койки и подбежала к иллюминатору.

У Катарины перехватило дыхание — сверху, с палубы, раздались крики, в которых повторялось одно слово — пираты!

Отсюда ничего не видно! — воскликнула Джулия, заглядывая через плечо Катарины.

От очередного выстрела корабль словно встал на дыбы, как дикая лошадь. Девушки ухватились друг за друга и повалились на наклонившийся пол. Сверху неслись крики, и что-то огромное и твердое грохнулось на палубу прямо над ними. Корабль стонал, как будто от нестерпимой боли. Слышались мушкетные выстрелы, и Катарина почувствовала едкий запах пороха. Она отчаянно надеялась, что это стреляют их люди, отбиваясь от пиратов.

Пожар на корме! — раздался крик, который тут же был подхвачен дюжиной голосов.

Катарина и Джулия, побледнев от ужаса, вцепились друг в друга.

Что нам теперь делать? — прошептала Джулия.

Катарина лихорадочно пыталась что-нибудь придумать, стараясь не поддаваться всеохватывающему отупляющему страху.

— Нам надо оставаться внизу. И забаррикадировать дверь. — Она представила себе набросившуюся на них толпу грязных, жестоких пиратов и ощутила внезапную слабость.

— А вдруг корабль пойдет ко дну? Мы же утонем! Может, корабль уже погружается!

Только теперь Катарина осознала, что в любом случае им грозит ужасная опасность. Если они останутся внизу, а корабль затонет, они погибнут. Если проберутся наверх, пытаясь найти сэра Уильяма и сопровождающих, то их могут убить так же, как сейчас там наверняка убивают людей. А если корабль будет захвачен… Об этом Катарина боялась даже подумать. Она не должна допускать даже мысли об этом, если не хочет потерять остатки самообладания и поддаться страху. Ей надо взять себя в руки.

— Корабль не тонет, — сказала Катарина, сдерживая дрожь в голосе. — Иначе мы бы услышали крики ужаса.

— Да, верно. — Ногти Джулии впились в запястье Катарины даже через рукав ночной рубашки. — И корабль уже выпрямился.

Катарина поднялась и пошире расставила ноги, чтобы не упасть снова.

Останемся здесь, — решительно сказала она Джулии. — Во всяком случае, пока не увидим, что корабль идет ко дну. Тогда поднимемся наверх, но не раньше.

Джулия молча кивнула, не отпуская руку Катарины.

Катарина глубоко вздохнула, стараясь выглядеть спокойной, потом повернулась к иллюминатору и застыла. В ее поле зрения появился корабль — большой черный галеон, с громадными, надуваемыми ветром белыми парусами, с поблескивающими на солнце черными пушками. Он несся им наперерез. Она никогда в жизни не видела ничего более устрашающего. За несколько мгновений он оказался совсем рядом.

Джулия, заметив пиратское судно, тоненько заскулила.

Девушки стояли у иллюминатора, застыв от ужаса, не в силах шевельнуться, тщетно пытаясь не поддаваться панике, вслушиваясь в раздирающие их корабль взрывы, повторяющиеся все чаще и чаще. Корабль сильно накренился на правый борт. На верхней палубе, судя по крикам, царил полный хаос. Время как будто остановилось, и схватка, казалось, длится вечно.

Внезапно грохот пушек прекратился.

Катарина с Джулией так крепко держались друг за друга, что не в состоянии были разжать пальцы. Они уставились друг другу в глаза и с усилием разомкнули затекшие пальцы.

Уже все кончилось? — прошептала Джулия. Катарина знала не больше ее. Девушки со страхом прислушивались к ожесточенной мушкетной перестрелке, громким крикам. Корабль резко дернулся, словно его толкнули, и яростно зазвенели мечи.

Они высадились! — крикнула Катарина в паническом ужасе. — Они взяли нас на абордаж!

У Джулии вырвалось рыдание, и она быстро прижала ладонь ко рту.

— Джулия… ты догадываешься, что с нами будет? Глаза Джулии наполнились слезами.

— Но ведь… нас выкупят.

— И ты сможешь жить, потеряв невинность?

Не знаю, Катарина. Мне только пятнадцать. Я знаю, что не хочу умирать. — Джулия глубоко вздохнула.

Катарине тоже не хотелось умирать, но она много чего наслышалась и могла представить себе, как спустя несколько часов и она, и Джулия будут жалеть, что остались в живых.

— У нас нет оружия, — с неожиданным для нее самой спокойствием сказала она, на мгновение прикрыв глаза.

— Мы не можем отбиваться от пиратов, — отозвалась Джулия.

— Не отбиваться, — сказала Катарина, не спуская глаз с подруги, — а покончить с собой.

Они молча глядели друг другу в глаза. Говорить было больше нечего. Даже если бы у несчастных девушек хватило мужества лишить себя жизни до того, как пираты разграбят корабль и наткнутся на них, не было никакой возможности сделать это. Им не оставалось ничего другого, как ждать своей судьбы.

Ожидание длилось около часа. Потом кто-то попытался открыть дверь каюты. Когда это не удалось, человек что-то крикнул на незнакомом языке. Боясь, что их услышат, девушки не издавали ни звука, не двигались, даже не осмеливались дышать. Непрошеный гость ушел, топоча сапогами.