Делая глубокий вдох, я ищу кабинет Джо, он находится в конце коридора, между различными отделами. Я была там лишь несколько раз, и Джо пример недовольного, злобного редактора. Вы бы могли подумать, что из-за этого мы с ним отлично работаем, но нет. Возможно, мы с ним слишком похожи.

Его дверь закрыта, и я слышу, как он кричит на кого-то, так что я несколько минут выжидаю. Я смотрю на коллег в своих кабинках. Некоторые из них яростно печатают, на голове у них огромные наушники, другие болтают по сотовым, переписывая заметки, а кто-то просто беззвучно пялится на экран. Мой друг Нил проверяет файлы, его мастерски изогнутые брови нахмурены в концентрации.

Каждый из авторов – за исключением Нила – выглядит заинтересованным и полностью поглощенным тем, что делает. Это немного жалит, знать, что в моей собственной жизни подобного нет.

Наконец дверь открывается, и Миа, автор, которую я знаю, опустив глаза, выскакивает из кабинета, сжимая в руках какие-то бумаги. Ее щеки горят от гнева и унижения.

О, великолепно. Значит он тоже в плохом настроении.

До того как я смогу изменить свое решение, я стучу в дверь и спрашиваю.

— Сэр?

— Что? — рявкает он, и я воспринимаю это как знак, что я могу войти.

Джо сидит за столом, рукава рубашки закатаны до локтей, демонстрируя обезьяноподобные предплечья. Волос зачесаны назад, что лишь подчеркивает залысины, и похоже на воротнике у него пятна от еды. Его кабинет это полный хаос из бумаг, копий журнала и использованных бумажных стаканчиков из под кофе.

— А, ты, — насмешливо говорит он. Он едва на меня смотрит. — Ты работаешь с объявлениями. Почему ты здесь?

Я вхожу, лишь на шаг, боясь, что его хаос засосет меня, и говорю:

— Вообще-то, у меня есть сюжет для статьи, и Люси сказала, чтоб я переговорила с тобой.

Это заставляет его замолчать.

— Сюжет для статьи? У тебя? Позволь угадать, ты хочешь написать о своих понедельниках с Маргаритой?

Откуда, черт возьми, он об этом знает?

— Нет, подожди, — продолжает он. — Что-то о знакомствах в городе и как тебе с ними не везет?

Я хмурюсь. Понятия не имею, откуда он знает и о моих неудачных знакомствах. Может быть, я показываю больше, чем я думала.

— Нет, — медленно говорю я, скрещивая руки на груди. — На самом деле речь идет о благотворительности. — Я иду дальше и рассказываю ему о проекте Брэма, надеясь, что к концу рассказа он будет хоть немного впечатлен.

Не тут то было. Его глаза потускнели. Он трет их и вздыхает

— Надо посмотреть сможет ли кто-то написать об этом. Если нет, тебе не повезло.

— А что, если я напишу? — спрашиваю я.

— Ты? — он практически заикается. — Нет, нет. Мы время от времени можем смеяться, но стараемся поддерживать репутацию серьезного издания. Тексты не твоя сильная сторона.

— Откуда вы знаете? — спрашиваю я, не в силах прикусить язык.

Он резко смотрит на меня.

— Я бы попросил тебя доказать мне, что ошибаюсь, но у меня на это нет времени. — Он вздыхает и смотрит на копию за прошлую неделю в руке. — Но эта история вписывается в наш новый план. Иди и найди кого-то, кто напишет это для тебя.

В эту минуту мне хочется убить Брэма за то, что поставил меня в такое положение. Тем не менее, я благодарю Джо и ухожу из кабинета. Смотрю на Нила и иду к нему.

— Нил, — сладко говорю я, кладя руки ему на плечи и разминая их.

— Что я говорил тебе о сексуальных домогательствах на рабочем месте? — мягко говорит он, у него красивые и блестящие ногти, его внимание сфокусировано на почте с миллионом писем.

— Что я смогу рассчитывать на это, только если у меня есть член.

Он издает звук согласия.

— И если у тебя есть член, я буду весь твой. Напомни мне еще раз, почему ты не свела меня со своим братом?

Я сильно сжимаю его плечи, надеясь, что делаю ему больно.

— Потому что ты абсолютный кобель, и я до смерти люблю Тошио. И я не хотела бы, чтоб его сердце было выброшено на улицах Кастро.

— Прежде всего, — говорит он, морщась от моих прикосновений, — что это за клише, Кастро? Давай ка разберемся, лейтенант Сулу. Там тусуются всякие странные личности. Да он через минуту найдет себе кого-то другого. Я же видел, какой он милый. Прямо как ты. И кстати, если я кобель, то ты шлюшка. Получай, сучка.

Я закатываю глаза.

— Слушай, прежде чем мы перейдем к расовой дискриминации и грубостям…

— Подумаешь, я зову тебя Сулу последние пять лет. Так же как и ты все не можешь перестать звать меня Диего. А я ведь даже не латиноамериканец.

Я игнорирую его.

— Мне нужна от тебя услуга. На самом деле, это надо моему другу, но у меня могут возникнуть проблемы, ммм, с ее реализацией.

— Фу, услуга, — говорит он. Я поднимаю руки. — Не останавливайся, — командует он, похлопывая себя по плечу.

Я продолжаю массировать.

— Это хорошее дело.

— Двойное фу. А почему ты делаешь хорошие дела?

Я пожимаю плечами.

— Не знаю, просто делаю и все. Но мне нужна твоя помощь. — Третий раз за этот день я рассказываю о трудностях Брэма.

— Но ведь это даже не парень, с которым ты трахаешься, — указывает он. — Ты все еще придерживаешься того дурацкого обета с отказом от членов?

— Да, и нет, я не сплю с ним, но он парень моей подруги.

— Я на это не куплюсь. Почему ты действительно этим занимаешься?

Потому что он попросил меня, хочу ответить я. Потому что это приятно, чувствовать себя нужной, будто у меня есть сила изменить что-то. И потому, ладно, может и потому что в дело вовлечена горячая задница игрока в регби.

— Просто мне так захотелось, — говорю я. — А теперь ты напишешь об этом?

— Нет, — говорит он.

Я стону и отхожу, резко взмахивая руками.

— Почему нет? Пожалуйста?

— Кайла, сладкая, у меня завал. Почему бы тебе не попросить кого-нибудь еще?

Я осматриваюсь. Несмотря на то, что половина людей в офисе, кажется, большие поклонники понедельников с Маргаритой и наслаждаются ими, когда я выпиваю слишком много Текилы санрайз и в конечном итоге танцую на столе, не думаю, что нравлюсь им достаточно, чтобы написать то, что я прошу. Это их работа, придумывать идеи, не моя.

— Или почему бы тебе самой не написать статью? — предлагает он.

Я смотрю на него, поднимая бровь.

— Серьезно? Я сказала это Джо, но он посмеялся надо мной.

— Джо над всеми смеется. Фишка у него такая. Он сварливый старик, которого надо трахнуть или ему трахнуть кого-то, не уверен, что лучше. — Я корчу рожицу. — Я говорю, напиши ее и сдай. Я даже помогу тебе с редактированием и тому подобным. Займись этим. Ты ведь говорила, что ходила в школу журналистики, да?

— Коммуникаций, — бормочу я. — По специальности журналистика.

Он машет на меня рукой, останавливаясь, чтобы полюбоваться на свои ногти когда на них падает свет.

— Этого достаточно. У половины людей здесь даже нет степени. Как и у меня. Просто слепая удача и красивое личико.

— Ладно, — я наклоняюсь над столом и умоляюще смотрю на него. — Можешь дать мне какие-то наводки?

Нил крутится по кругу в своем кресле, сложив руки на животе поверх накрахмаленной рубашки глубокого фиолетового цвета. Его губы изогнуты в удивленной улыбке, напоминающей злодеев в фильмах.

— Во-первых, сладкая, тебе нужна концепция.

— Я только что ее озвучила. Богатый парень творит добро.

Он издает звук отвращения и откидывает голову.

— Скукота! — кричит он. Кто-то на заднем плане кричит ему, чтоб он заткнулся, но он лишь пренебрежительно машет на них. Упирается локтями в колени и указывает на меня пальцем.

— Нет. Не богач творящий добро. Никому нет дела до богатых пижонов, если только это не оскароносная актриса по имени Сьюзен Сарандон, людей вообще не волнует что делают богачи, хорошо это или нет.

— Это не так, — возражаю я. — Все сплетни в журналах о богачах и о том, что они делают неправильно.

— Найди другую идею, — говорит он.

Я стараюсь и напрягаю мозг.

— Город нуждается в подобном. Все всегда жалуются на отсутствие доступного жилья. Люди по всему миру издеваются над тем, сколько у нас бездомных. А это решение. Это хорошо, независимо от того, кто это делает.

— Послушай, каждый день куча людей делает добрые дела. Большинству все равно заботишься ты о других или нет. Все мы слишком хорошо научились закрываться от гадких и отвратительных деталей жизни, и миллионеры этим пользуются. Мы все эгоистичны и эгоцентричны, удовлетворяя лишь собственные потребности пока это не коснется лично нас. Итак, как ты это сделаешь?

Боже. Все эти годы я работала с Нилом, развлекалась в клубах, держала его за руку, пока он плакался о каком-то парне с усами, и он никогда не казался таким умным, как сейчас.

— Ну, Брэм горяч.

— Уже лучше…— говорит он, заметно оживляясь.

— А его партнер еще лучше, — говорю я и понимаю, что мечтательно улыбаюсь, когда мысли о Лаклане заполняют мою голову. — Он играет в регби в Шотландии.

Он выпрямляется.

— Он большая звезда?

— О, — с ухмылкой говорю я. — Он большой.

— Ты лично об этом знаешь? А как насчет твоего обета?

Я выдыхаю, громко и театрально.

— Нет, я не знаю об этом лично. Просто видела его в баре прошлой ночью. И он…он…просто такой мужчина. Не могу объяснить. Он, вероятно, самый горячий парень, которого я когда-либо видела. И он сложен словно секвойя.