Эльвира Кобзева - Игра

«О, как!» — восклицанием понеслось у меня в голове, а Маша продолжала:

— Я ему сказала. Он обрадовался и сказал, что нам нужно пожениться. Моего желания он особо не спрашивал. Он такой, знаешь ли, сам все решает…

— Знаю, — кивнула я.

— Ну, мы и поженились… А я не хотела ребенка. Мне страшно было. Я еще молодая, я не хочу с пеленками и памперсами возиться. Не готова я. Ну, какая из меня мать?! Короче, когда срок был примерно 2 месяца, мы с ним занимались сексом, и у меня началось кровотечение… Выкидыш… Я тогда подумала, что больше ничего нас не связывает, и нет смысла жить дальше вместе. А Кот… он сказал, что развода не будет. Он сказал, что ему уже не 20 лет, что он создал семью не просто так, что он видит меня своей женой и матерью его детей и бла-бла-бла… Все что угодно, кроме «Я люблю тебя, Маша»… Ну, а я тогда подумала: черт с ним! Я тоже не буду всю жизнь скакать по клубам, когда-нибудь я, наверное, почувствую, что хочу детей, так вот пусть у меня будет муж. Он такой… такой… С ним спокойно.

Я снова кивнула.

— С ним ничего не страшно. Он красивый. Сильный. Когда мы с ним где-то вместе сидим, я вижу, как на него бабы пялятся, и сижу такая гордая, что он мой… муж. Вот только он еще не нагулялся, по ходу. Таскается везде с моим братцем, дома не ночует, в Москву уезжают вдвоем на загулы по выходным… За руку не ловила, но он всегда говорил мне, что я дура, что все навыдумывала, что верю сплетням и т. д. И всегда возвращался ко мне. И вот так мы живем уже второй год. И я каждый день просыпаюсь с мыслью, что нужно что-то менять. Я не хочу быть приложением к нему. Знаешь, как будто по этикету положено в 35 лет иметь жену, и он выбрал себе фотомодель и показывает ее везде и всем. А что я чувствую, чего я хочу — ему неважно. Он просто понимает, что та его бывшая…

Я сглотнула.

— … овца! к нему не вернется, и не видит смысла особо выбирать кого-то еще. Смысл, раз мы уже поженились? И я не вижу вообще никаких перспектив изменить его отношение к себе. Нет, он нормально со мной обращается, только… Только я знаю, что есть она. Если бы он со всеми бабами себя вел так, как со мной, то вообще никаких проблем. Но про нее он даже говорить запрещает. Когда я истерику закатываю и ору, что эта овца ему всю жизнь поломала, что из-за нее он больше никому не верит, он злится так, что становится страшно. Я даже думала, что он может меня ударить в такие моменты… А вчера я слышала у себя дома ее запах. У нее духи такие свежие и сладкие…

Я на инстинктивно отстранилась подальше, чтобы запах моей кожи не дошел до нее, освежая в памяти это аромат.

— Ты понимаешь, Кать, она была у меня дома! А я как чувствовала, что нужно уезжать с дачи. Мы уже спать легли, но я почему-то схватила ключи, прыгнула в тачку и поехала домой.

«Дальше можешь не рассказывать», — чуть было не выпалила я.

— Я думала, что я его люблю, — продолжала Маша. — Но потом поняла, что нет. Он меня стал бесить тем, что мной закрывает дырку в своей личной жизни. Знаешь, типа: на безрыбье и рак — рыба. Но я не рыба. Мне надоело, что он меня использует. Мне надоело, что все в его жизни крутиться вокруг дурацких воспоминаний. И меня бесит, что она есть, что она знает, что он чувствует, и что она посылает его каждый раз к черту и не возвращается к нему! Уже бы сошлись обратно 100 раз, так было бы честнее хотя бы по отношению ко мне!

И она залпом допила свое вино. А я с бешено колотящимся сердцем сидела и не знала, что ответить. Вот так все просто. Ад, в который я провалилась, выдуман мной самой. Он меня любит, а я — овца. Да, это я от него ушла. Да, это я его оттолкнула, несмотря на то, что ему было плохо очень долго после нашего расставания. Да, мне понадобилось много лет, чтобы привести в порядок свое душевное состояние и понять наконец-то, что любовь — настоящая, та самая, которая одна миллион — никогда не умрет, пока дышит тот, в ком она родилась. Да, возможно — я повторюсь: возможно! — уйти от Кота было моей ошибкой. Но кто-нибудь знает, ЧТО я чувствовала тогда? Кто-нибудь понимает, КАК мне было плохо, больно и обидно? Конечно, чего уж сейчас об этом рассуждать, когда все прошло, и все страсти улеглись, как чаинки в стакане свежезаваренного чая. Теперь то я, естественно, в ее глазах выгляжу тварью бездушной. Но она сейчас сама сидит точно в таком же состоянии напротив меня и говорит мне о том, что ей нужно от него уходить! И где логика? Блондинка чертова!

— Маша, — осторожно начала я, — а ты мне это зачем все рассказываешь?

По-моему, тут был подвох. По-моему, она все знает, не могла не догадаться. И, по-моему, она все это мне тут выложила, чтобы надавить на жалость: вот, мол, посмотри, какая я вся несчастная, ты мою семью рушишь, уйди в сторону и «бла-бла-бла».

— Потому что мне почему-то кажется, что ты меня понимаешь… — прозвучал ответ. — Мне кажется, что мы с тобой похожи… чем-то.

Одновременно такая умная и настолько дура — как это может быть? У меня такое состояние было один раз в жизни. Мне было лет 13, и я отдыхала в пионерском лагере. Красные галстуки мы тогда уже не носили, но на пионеров еще отзывались. Тогда у меня была среди прочих девчачьих украшений одна цепочка. Обычная, недрагоценная. Папа подарил. Она когда-то была порвана, и папа ее починил кусочком проволоки. И это место явно выделялось среди четких звеньев. Так вот однажды я увидела на шее одной из девочек, которые жили со мной, цепочку точь-в-точь как у меня. Я ей сразу прямо об этом сказала. И крутила ее у нее на шее и говорила, что моя отличалась тем, что была порвана. И тут натыкаюсь на точно такой же разрыв, починенный проволочкой, на ее цепочке. И громко вслух: «Ой! Смотри! И твоя тоже порвана!». И мне бы — дурочке — провести аналогию и понять, что я сейчас кручу на ее шее мою собственную вещь! Но нет, сознание того, что у меня ее украли, пришло гораздо позже, дома, когда я разбирала чемоданы после смены и не обнаружила ее в своих вещах.

Вот так же и Маша сейчас. Только разница между нами в том, что мне тогда было всего 13 лет, а она уже взрослая девица, пора бы думать головой, пусть и блондинистой…

Но она явно была неспособна думать сейчас. Она сидела у меня на кухне какая-то вся поникшая и уставшая. Жалко ли мне было ее? Не знаю. Я хорошо помнила вчерашний вечер, помнила все ее изгибы. Ведь по сути мы с ней соперницы. И она пришла ко мне и заявила: вот мой муж, я его не люблю, потому что он любит тебя: на, забирай. Все так просто? Нет, не могу я, когда все настолько просто.

В этот момент раздался еще один звонок в дверь.

Учитывая полный и бесповоротный трындец, который происходил все последнее время, можно было смело предполагать, что за дверью окажется Кот. И я бы очень удивилась, если бы я сейчас ошибалась.

И я удивилась, потому что я ошибалась: за дверью с остервенением жала на мой звонок Кузя. Как только я распахнула дверь, она открыла, было, рот и, сверкнув глазами, хотела начать поносить меня последними словами, но я быстро вставила полушепотом:

— Цыц! У меня Машка сидит на кухне!

— Зачем? — выпалила она в ответ.

— Представь себе: пришла мне рассказать, что у ее мужа есть любовница!

— Она все знает?!

— Нет, она не знает, что это я… заходи, — и я махнула ей рукой, приглашая внутрь.

Маша, которую алкоголь в небольших дозах накрывал с убойной силой, как я уже знала, расплылась в довольной улыбке:

— Ооо! Светка, привет! А мы тут бухаем, — и она гордо продемонстрировала ей свою чашку с вином.

— Ага, вижу, — Кузя суетливо двигалась по кухне, ища себе место, чтобы присесть. — А что за повод?

Я встала у подоконника за спиной у Маши и лицом к Кузе, чтобы если что, мимикой показать ей, что она говорит что-то лишнее.

— А у нас поводов предостаточно, — нараспев сообщила ей Маша. — У нас развод!

— О, как! — Кузя попыталась изобразить удивление. — И кто с кем разводится?

— Машка с Котом, — ответила я, чтобы избавить нас всех от повтора этой душещипательной истории.

— Может, вы пока потерпите со своим разводом, а? Вы помните, что у моего мужа день рождения в эту пятницу? Кстати, я пришла сюда, чтобы тебя — крокодилицу противную, — она указала на меня пальцем, — которая не звонит, не пишет и вообще телефон отключила, пригласить на шикарное мероприятие по этому случаю. Ну, правда, Маш, вы разводитесь семь дней в неделю, вам уже никто не верит, когда вы разбегаетесь. Не портите мне праздник и приходите полным составом. Там и помиритесь.

Тут я скривила Светке рожицу.

— А что пьете? — тут же переключилась Кузя, видя мое лицо.

— Ничего мы уже не пьем, у меня все запасы кончились.

— Надо идти в магазин, — констатировала Машка, четко чеканя слова, но язык у нее все равно заплетался.

— Девочки, вы с ума сошли: утро ясное на дворе, какой магазин? — пыталась я урезонить своих гостей.

— А и правда, — подхватила Светка, — поехали гулять!

«Поехали гулять?!» — повторила я беззвучно одними губами и покрутила пальцем у виска.

— Поехали! Да, Катюш, пожалуйста, поехали! — занудно подхватила Маша.

Я поджала губы и кивнула. Да, чего уж, поехали! Хуже чем есть все равно уже не станет. Спать я уже все равно не хотела, а сидеть дома одной было равносильно самоубийству. Я бы так или иначе ушла вечером в клуб, чтобы напиться и забыться. Так утро или вечер — какая разница!

Я быстро приняла душ, взъерошила волосы после фена, нацепила первое попавшееся шелковое платье впол, чтобы жарко не было и коленку свою содранную спрятать, посоветовала Маше отвезти домой телефон Кота, иначе он будет трезвонить бесконечно (а он звонил уже раз 15), и мы отправились гулять.

По пути мы заехали к Маше, предварительно убедившись с Кузиной помощью, что Кота там не было, и она последовала своему совету: оставила дома телефон мужа, правда, прихватила взамен с собой его кредитку, утверждая, что на днях они с Добряком обналичили их общие деньги из бизнеса и положили их на эту карту. Шаг, на мой взгляд, был опрометчивым, но чего взять с нетрезвой блондинки в стадии развода с мужем?