Да и не только Лора уехала. Весь университетский городок заметно опустел. Сразу после экзаменов их иностранная студенческая колония почти вся разбежалась на каникулы. Кто-то к себе домой, а основная масса решила заняться туризмом и отправилась в близлежащие страны - Малайзию, Бруней, Индонезию. А некоторые, как и она, - в Таиланд.

А вот ей, чтобы не сидеть одной в опустевшем общежитии, коротая время в обществе телевизора и ящериц, пришлось заняться дополнительным изучением сингапурских достопримечательностей. Загрузить мозги и тело так, чтобы не лезли в голову тяжелые мысли. Особенно успокаивали длительные пешие прогулки в общении с природой, чаще всего в Китайском саду или в Японском саду в Джуронге. Сходила даже пару раз вечером на спектакли местной гуандунской оперы с их шумной музыкальной какофонией и резкими пронзительными голосами артистов. Но на этом конец. Осталось пережить семейно-судебное разбирательство, и прощай, "маджура Сингапура"! Интересно, может быть, после этих ее Злоключений у отца пропадет интерес к Китаю? Или, точнее говоря, он больше не будет увязывать эту идею с ее именем? Подождет, пока ее брат подрастет и закончит колледж? Все же законный наследник, мужчина.

А что же с ней? Однажды лишившемуся доверия трудно потом поручать что-то серьезное. И вместо далекого Китая выберут ей родители, где-нибудь поближе к дому, настоящего китайско-американского мужа. Какого-нибудь толстого, старого, скаредного и брюзгливого владельца антикварного магазина или прачечной, который будет раз в месяц, по графику предсказаний хироманта, взбираться на ее тело, осчастливливая своим милостивым вниманием на предмет зачатий. И она будет рожать ему регулярно неограниченное число мальчиков, благо Америка не Сингапур, никто количество плодящихся китайцев урезывать не собирается. А еще заведет себе молодого любовника, а лучше двух, с периодической заменой, чтобы не слишком к ним привыкать. И они будут заполнять промежутки в спальне и в личной жизни в остальное время, свободное от мужа и детей. Ладно, как говорится, нет худа без добра! При разумном подходе из всего можно извлечь пользу и найти ложку меда в любой бочке с дегтем.

Так помоги же мне в этом, о Великий Будда! Амитофу!

Глава 7

Сюзанна стояла у каменного парапета на набережной реки Хуанпу, рассекающей пополам Шанхай, этот огромный промышленный мегаполис с двенадцатимиллионным населением, главные торговые ворота Китая. Малая родина ее родителей. Напротив, на другом берегу реки, виднелся огромный порт, куда с моря заходили даже крупные океанские суда. Из-за этого китайцы не стали строить мосты через Хуанпу до самого ее впадения в Янцзы и перебираются на другую сторону на паромах.

Стояло очень теплое апрельское утро, и ласковый ветерок шевелил ее волосы, раздувал юбку и гнал мелкую рябь по темным водам реки. Неподалеку от нее увлеченно занималась дыхательной гимнастикой довольно большая, в несколько десятков человек группа, мужчины и женщины разных комплекций, возрастов и поколений. Действовали они без всяких команд, но весьма слаженно, видимо ориентируясь на четкие, отточенные и сложные манипуляции весьма бодрого старичка, выполнявшего роль добровольного инструктора.

Знаменитая в прошлом шанхайская набережная Бонд, переименованная коммунистами в Вайтань, вдоль которой когда-то располагались иностранные сеттельменты. Здесь прогуливались иноземные чиновники, офицеры и матросы, китайские мандарины и купцы-компрадоры, а также их жены, наложницы, любовницы и дорогие проститутки.

За ее спиной тянулся к небу увенчанный конусом желтый кирпичный параллелепипед гостиницы "Хэпин", тоже когда-то принадлежавшей англичанам и, как говорили, похожей на лондонские отели. Она остановилась в этой гостинице, получив номер как иностранка, поскольку рядовых китайцев туда не пускали. Да им было бы не под силу оплатить столь дорогие апартаменты.

Она специально сняла номер именно в этой гостинице, потому что ее окна выходили на улицу Наньцзинлу, самую длинную и самую многолюдную улицу Шанхая, своеобразное торгово-финансовое сердце города. Когда-то здесь, на этой улице, жил ее отец. И где-то здесь познакомился с ее будущей матерью, ходил к ней на свидания в небольшой, но очень красивый и очень китайский парк Юйюань с традиционными искусственными каменными горками, заросшими лотосом прудами и резными, изогнутыми арками мостиков через водные протоки. Конечно, город очень изменился с той поры, судя по старым фотографиям, имеющимся у нее дома, в Лос-Анджелесе.

Шел четвертый день ее пребывания в Шанхае, куда она добралась самолетом из США как обычная туристка, "заморская китаянка", представительница тех хуацяо, для которых теперь широко открывались наглухо закрытые в прошлом двери Китая. Еще пару лет назад это казалось невероятным, и в каждом хуацяо видели ренегата, иностранного шпиона и агента империализма. Очень многое изменилось после смерти Мао Цзэдуна и продолжает быстро меняться в этой стране. Отец оказался прав и вовремя все это предвидел. Здесь она впервые услышала имя нового реформатора Китая Дэн Сяопина, в прошлом самого пострадавшего от рук левых экстремистов, и его знаменитую фразу как девиз нового прагматического курса в развитии страны: "Неважно, какого цвета кошка - черного или белого, лишь бы мышей ловила".

Сюзанна вновь прокрутила в памяти все сделанное за эти дни, свои первичные впечатления и уточнила для себя самой планы на ближайшее время. Конечно, она выполнила минимальную туристическую программу. Побывала у памятника великому китайскому революционеру Сунь Ятсену в парке Хункоугунюань, посетила храм и пагоду Лунхуа, полюбовалась на огромную нефритовую статую лежащего Будды в храме Юйфосы, отстраненно-ласково улыбающегося посетителям. А главное, ознакомилась бегло с современной жизнью народа, пройдя пешком вдоль всей улицы Наньцзинлу с ее бесчисленными магазинами, в любое время дня плотно забитую однообразно и бедно одетым людом. В одежде горожан преобладал строгий и единый революционно-трудовой стиль и зеленый или синий "военный" цвет. Причем в стандартную униформу были одеты как мужчины, так и женщины. И никакой косметики на женских лицах, никаких ювелирных украшений, никаких ухищрений в прическах. Большим разнообразием товаров магазины для простых людей не баловали, к тому же на многие товары и продукты требовались специальные талоны. В общем, не жизнь, а сплошное серое одноцветье.

Зато в магазинах для иностранцев было все, чем мог порадовать и удивить Китай. Здесь теперь часто толпились радостные родственники тех же ранее гонимых хуацяо, ныне обладателей столь желанной валюты, обеспечивающей свободный доступ к социальным и материальным благам. Те люди, которые еще недавно подвергались репрессиям за наличие родственников за рубежом. А теперь имущие и счастливые, имеющие возможность не только удовлетворить свои насущные потребности, но и даже пороскошествовать, например купить целый мешок риса и рулон ткани без всяких талонов.

Для отсева посторонних от избытка материальных благ в сфере обслуживания иностранцев использовались инвалютные сертификаты, странные заменители денег, которые давались в обмен на валюту. Уже в первый день своего пребывания она столкнулась с представителями местного подпольного бизнеса, прожженными дельцами с черного рынка, предлагавшими обменять эти квазиденьги на обычные "народные" юани по курсу в два раза выше официального.

Однако Сюзанна приехала в Шанхай вовсе не для того, чтобы удовлетворить свое любопытство. Отец дал ей два поручения. Главной деловой частью ее поездки было выявление возможностей местного производства и поставок в США. Шанхай издавна славился своей текстильной промышленностью, особенно ситценабивными тканями, атласом и шерстью. Местные шерстяные ткани не уступают всемирно известным английским, а шанхайский шелк вполне сравним с шелком Италии. Отец покупал эту продукцию через Гонконг, по линии реэкспорта, и хотел бы наладить прямые связи, минуя посредников, и тем самым значительно сократить собственные расходы. Во исполнение этого поручения она уже посетила Шанхайскую промышленную выставку, установила там кое-какие полезные контакты. Удалось также выйти на довольно крупного чиновника в городской администрации, который занимался вопросами легкой промышленности. Встреча с ним назначена на завтра, в экзотичном ресторане на улице Наньцзинлу, специализирующемся на блюдах из змеиного мяса.

Второй важнейшей задачей ее визита было выяснение судьбы и местонахождения брата отца. По слухам, он, как и многие другие чиновники, имевшие родственников за рубежом, был репрессирован в годы "культурной революции". Но власти заявляют, что сейчас все они реабилитированы и возвращены на прежнее место жительства. Так что есть надежда на лучшее, на то, что он сумел выжить в ссылке или в трудовых лагерях в период "перевоспитания". И поиски надо начинать с Шанхая, с его родины. Но при этом следовало соблюдать определенную осторожность, чтобы опять не навредить ему потенциально опасными для него родственными связями. Нынешний политический курс опять может поменяться. Лучше всего действовать через посредников. Надо будет во время завтрашней встречи заодно прозондировать возможности приглашенного чиновника в этом плане и выяснить сам механизм решения такого вопроса в Китае.

После Шанхая можно будет также съездить в другие районы страны, славящиеся своими тканями и текстильными изделиями, например в город Ханчжоу, известный своим шелком, или сразу направить свои стопы в Пекин и здесь, в центре, попытаться решить все деловые и личные вопросы на более высоком уровне.

Всего за несколько дней пребывания на исторической родине у нее накопилась масса впечатлений, которые очень хотелось изложить на бумаге. Но она побоялась делать это. Дома, в США, все ее знакомые предостерегали от неосторожных поступков, рассказывали всякие ужасы о преследовании иностранцев. Говорили, что ее записи могут быть восприняты чуть ли не как подрывная пропаганда, которая может повлечь за собой тюрьму или ссылку в какую-нибудь глухую деревню.