— Имеете ли вы хоть отдаленное представление, на что это похоже? Приходилось вам когда-нибудь делать то же самое?

— Я — шаман, — ответил он, смеясь. — Врачеватели не валяются в грязи.

— Понимаю. — Голос Лэйкен звучал спокойно. И ее движения были столь же спокойны, когда она зачерпнула пригоршню грязи и бросила в его сторону.

Он перестал смеяться. Он просто стоял на краю трясины и смотрел, как комок вязкой массы медленно стекает по его голой груди.

Теперь настала ее очередь смеяться.

— Господин Отец Земли, — произнесла она поддразнивающим тоном. — Господин воин-ко-манч. Господин высокомогущественный шаман. Тот, кто…

Она осеклась, поймав взгляд его темных глаз. Пока она смотрела, он нагнулся и зачерпнул полную горсть грязи.

Хотя она и не могла сразу перестать смеяться, когда он поднял руку, она стала отступать назад.

— Нет… послушайте… подождите, Марк — нет… нет…

Она еще продолжала выкрикивать протестующие слова, когда теплая и скользкая лепешка шмякнулась ей на лицо.

— Я думаю, вы понимаете, что это означает войну, — сказала она спокойно. В один миг Лэйкен переместилась на четвереньки и зачерпнула грязь обеими руками.

Он вступил в трясину, уворачиваясь от ее бросков и отвечая ей по мере возможности.

Отклонившись в сторону, чтобы поймать посланный ею снаряд, он потерял равновесие. Лэйкен ответила взрывом хохота, который не прекратился даже тогда, когда ее колени разъехались в разные стороны и она оказалась в грязи рядом с ним. Они стали цепляться друг за друга, катаясь из стороны в сторону и хохоча, как безумные.

— Господин архитектор высшего разряда. Король выдержки.

Ее голова покоилась у него на плече и оба они были покрыты грязью с головы до пят.

— Мисс Автозапчасти, — ответил он. — Проблемы с большой буквы. Из нас получается та еще парочка.

Подняв ее правую руку, он стал медленно водить по ней своими пальцами.

Лэйкен меньше удивилась бы, если бы он вдруг встал на голову. Он сосредоточил все свое внимание на их сцепленных руках, исследуя каждый палец, смакуя их, как будто ему никогда не встречалась рука, подобная этой.

Лэйкен глядела на него, чувствуя бешеное сердцебиение, а он гладил ее руки, плечи, шею и начало груди.

А затем, не давая ей привыкнуть к перемене, он встал и помог подняться ей.

Бросив на него косой взгляд, она сказала с улыбкой:

— Я забыла, как чешется грязь, когда она начнет засыхать у вас на теле.

Хотя он и улыбнулся в ответ, но ничего не сказал. Все еще держа ее за руку, он повел ее на другую сторону трясины вокруг изгиба, делаемого ручьем.

— Это похоже на страницу из сказки, — сказала Лэйкен, увидев небольшой водопад, низвергающийся в каменный бассейн.

— Нет, все вполне реально, — сказал он, когда они вошли в поток.

Когда Лэйкен все эти дни мыла в этом ручье посуду, она успела привыкнуть, что вода в нем ледяная. Но теперь — даже учитывая, каким горячим было ее тело — вода не казалась даже просто холодной.

Достигнув бассейна, они поплыли, погружаясь под воду, чтобы смыть с себя грязь. Затем, взяв ее за руку, он вскарабкался на каменную площадку, и они постояли рядом около водопада.

— Теперь моя очередь, — сказал он ей. И сразу же начал гладить ее тело, не отводя глаз от ее лица.

Что-то странное было в его темных глазах, сказала себе Лэйкен. Что-то странное… и отчасти пугающее. Как будто он проверял ее реакцию, анализируя, какое действие он на нее оказывает.

Лэйкен сопротивлялась действию его прикосновений. Она знала его. Она окажется больше чем в дурах, если позволит этому случиться.

В следующее мгновение, когда она почувствовала, что его пальцы гладят ее волосы и волна наслаждения постепенно распространяется по ее телу, она должна была смириться с тем фактом, что оказалась больше чем в дурах.

Закрыв глаза, она позволила чувству полностью захлестнуть ее. Она не только уступила ему, она наслаждалась.

— Я не смогу довести дело до конца, пока на вас одежда.

Звук его голоса заставила ее приоткрыть глаза. Он не ждал разрешения. Его руки уже скользили по ее плечам, спуская вниз узкие черные бретельки ее купальника.

И он, по-прежнему, не отрывал от нее взгляда своих темных глаз, пока его пальцы добрались до начала ее груди и медленно спустили купальник ниже.

Только теперь он перестал изучать ее лицо. Он наклонил голову и осмотрел белую кожу ее грудей и темные соски, столь же твердые, как галька на дне ручья.

Глухой звух одобрения поднялся из его груди, и он снова посмотрел ей в глаза. Глубокое замешательство распространилось вдоль его бровей, и он коротко качнул головой.

— Все должно быть иначе, — сказал он громким шепотом. — Черт возьми, все должно быть совсем по-другому.

Он со стоном наклонился и взял в рот ее темный сосок, сжав его губами с такой силой, как будто отчаянно нуждался в нем, но не мог получить всего, что хотел.

Слабый стон вырвался у Лэйкен, а затем она подалась к нему, прижимая к себе его голову.

Пока он переходил от одной груди к другой, ее руки соскользнули с его шеи ему на плечи. Теперь она знала это тело. Вчера, когда она мыла его, его требовали ее руки, а ночью его требовало ее сердце. Она знала каждый изгиб, каждый упругий мускул. И в этот миг они принадлежали ей.

Когда он спустил купальник ниже, его рот тоже двинулся ниже. Опустившись на колени, он провел руками по тыльной стороне ее ног.

В следующее мгновенье, когда она почувствовала, что его рот коснулся ее там, в самом центре, она запрокинула голову, и ее захлестнуло блаженство, равного которому она еще не знала.

Ее пальцы вцепились в его плечи, и в течение нескольких следующих минут для нее в мире не существовало ничего, кроме его рта и холодной воды.

Когда наслаждение достигло апогея, из нее вырвался глубокий стон и если бы он не встал, чтобы поддержать ее, она непременно потеряла бы равновесие.

Когда силы вернулись к ней, она с удивлением отметила, что воспоминание о любви Марка столь же действенно, как и само событие.

Она прильнула к его сильному телу — она еще не хотела заканчивать. Она покрывала настойчивыми поцелуями его плечи, шею, грудь. Ее губы бродили по его телу, этому изумительному телу, которое временно принадлежало ей.

Когда он взял в руки ее лицо и потянул вверх, чтобы она встала, вздох разочарования вырвался из нее. Она взяла его за руку, пытаясь пресечь мягкие поцелуи, которые он запечатлевал на ее губах.

— Не мешай мне, — прошептала она. — Я хочу этого. Я хочу, чтобы ты почувствовал то, что чувствую я. Я хочу, чтобы ты почувствовал удовольствие от моих пальцев и моих губ.

Он покачал головой.

— Нет, не сейчас, — пробормотал он. — На сегодня достаточно.

Выпрямившись, он убрал мокрые волосы с ее лица. Хотя жест был ласковый и нежный, что-то переменилось. Какой-то холод, никак не связанный с ледяной водой, пробежал по ее коже.

Он отстранил ее. И осторожно отошел на безопасное расстояние.

Она почувствовала острую боль и наклонила голову, чтобы не видеть его лица. Подобрав купальник, она вышла из воды и натянула его как следует.

Она потрясла головой, чтобы просушить волосы и почувствовала, что он снова смотрит на нее. Повернув голову, она встретилась с его взглядом.

И теперь она знала. Снова, не отдавая себе отчет, откуда идет это знание, она понимала, что происходит в его голове. Она знала, почему он отстранил ее.

Несколькими минутами раньше, когда он доставил ей столь сильное удовольствие, она была полностью в его власти. А он полностью владел собой. И он ни в коем случае не желал, чтобы они поменялись ролями.

Таков был Марк Аврелий Рид Идущий По Звездам. Который всю жизнь боролся за то, чтобы не оказаться в чьей-нибудь власти.

Прополоскав кофейник, Лэйкен опустилась на камень у самого ручья. Хотя жары еще не было, солнце светило ярко, и бесчисленные зайчики плясали на гладких камешках.

Можно сказать, что она бездельничала. Ей не хотелось возвращаться в лагерь прежде, чем она основательно все обдумает.

Судя по тому напряжению, которое установилось между ней и Марком прошедшей ночью и не ослабело наутро, ей нужно было более трезво взглянуть на положение дел.

Во-первых, дела обстояли так, что она любила его. Что-то в этом человеке, поставившим перед собой целью замкнуться от мира, коснулось той части ее души, которой прежде не касался никто. Она была всепоглощающе, окончательно и бесповоротно влюблена в Марка.

Во-вторых, несомненно, было то, что он не отвечал ей взаимностью. Эта несомненная истина доставляла ей боль, которая грозила сделаться продолжительной, однако от этого истина не становилась менее непреложной.

И наконец, третье. То, что чувствовала она, а Марк не чувствовал, играло второстепенную роль, пока Ч. Д. не поправится. Лэйкен не могла позволить кому-то из них уйти в сторону. Они должны сделать то, ради чего они сюда приехали.

Ситуация была достаточно щекотливая. Если бы не сцена у водопада, она могла делать вид, что все обстоит так же, как и раньше. Она могла скрывать тот факт, что любит его, а он — продолжать пренебрегать ею и окружающей жизнью в целом. Но то, что произошло, нельзя было сбросить со счета, оно стояло между ними подобно кирпичной стене.

Лэйкен принадлежала к людям того типа, который сам нарывается на трудности — гоняется за ними, чтобы схватить их за воротник и сказать: «Ну вот — теперь все в порядке».

Но у Марка все иначе. В его обычае было смотреть на высокие горы, в то время, как мысленно он добавлял новые кирпичи к этой стене.

Услышав его шаги по прибрежной гальке, Лэйкен, образно говоря, подпоясала чресла и посмотрела на него.