Анна Грейси - Идеальный вальс

– Мисс Хоуп. Что с вами? Вы не можете открыть дверь?

Хоуп задыхалась, не в состоянии произнести ни слова. Все, что ей удавалось сделать, это быстрые, неглубокие вдохи.

Хоуп царапала дверь. Сознание постепенно меркло. Она почувствовала, как ее обхватили руки леди Элинор.

– Мисс Хоуп. Вам плохо? Могу я чем-то помочь?

Эти руки, они лишали ее свободы. Хоуп оттолкнула их, сражаясь за глоток воздуха. Ее сердце билось быстро-быстро, она дрожала. В голове вспыхнула слабая мысль. Фейт!

В любую минуту она может упасть в обморок. Ее грудь сдавило, слишком сдавило. Воздух. Где же воздух? Фейт! Близняшка!

Внезапно появился свет. Благословенный свет. И воздух. И он. Не Фейт. Он. Она не видела его лица, ее взгляд затуманился, глаза отказывались что-либо видеть. Но она слышала его голос, издалека, глубокий, сильный, взволнованный.

– Боже мой, мисс Хоуп. Что случилось?

Она попыталась шагнуть ему навстречу, пошатываясь, стараясь избавиться от зловещей паники, но ее колени подогнулись. И она обнаружила себя у него на руках, прижатой к сильной широкой груди.

Спасена, спасена, она спасена.

– Она близка к обмороку. У вас есть нюхательная соль, леди Элинор?

– Нет, простите. Женщины, придерживающиеся Рациональных принципов, никогда не падают в обморок. Моя мать обычно говорила, что обморок у леди, как правило, вызван голодом или тугой шнуровкой, ни то, ни другое не является Рациональным.

Он выругался.

Хоуп чувствовала его сердцебиение, сильное и уверенное. Ее собственное сердце стучало как сумасшедшее, подобно рыбе, выброшенной на берег, трепыхающейся в руках рыбака и хватающей ртом воздух.

– Возможно, она подхватила лихорадку. Ее кожа покрылась испариной, ее всю трясло. Моя покойная матушка говорила...

– Не думаю, что это лихорадка. Что вы делали в чулане?

– Мы думали, это служебная лестница, ведущая вниз на следующий этаж, к тому времени, когда мы поняли свою ошибку, дверь захлопнулась, затем мы обнаружили, что ручка отвалилась, поэтому мы не могли выбраться.

– И тут с ней случился этот приступ?

– Полагаю, что да.

– В таком случае она вовсе не больна. Я видел такое и раньше. И знаю, что делать.

– Истерический припадок? Моя покойная матушка рекомендовала использовать сильную пощечину...

– Никто ее не ударит! – его тон был суров и не допускал возражений; Хоуп вздрогнула от этого звука.

Глубокий рокот его голоса смягчился, когда он произнес ей на ухо:

– Ну вот, мисс Хоуп, – большая мозолистая рука нежно поглаживала ее волосы на затылке, – никто не причинит вам вреда. Со мной вы в безопасности. Это всего лишь мимолетный испуг. С вами все будет в порядке, как только я выведу вас на воздух.

Нежность, звучавшая в его глубоком рокочущем голосе, вызвала в ней дрожь, успокаивая, умиротворяя.

Затем его тембр снова изменился. Теперь это была четкая команда.

– Джайлс, проводи леди Элинор обратно в ложу и принеси теплый плащ мисс Мерридью. Она замерзла. Отправь лакея сообщить ее сестре о происшествии. Осмелюсь предположить, мисс Фейт уже видела ее в таком состоянии раньше и знает, что нужно делать. Эй, вы там, проведите меня на крышу здания, да побыстрее. Вот вам гинея. А вы, швейцар, узнайте, есть ли в театре доктор. Мне кажется, я знаю, в чем дело, но если я ошибаюсь, он нам понадобится. Официант, принесите мне немного бренди – самого лучшего – и немного воды, и доставьте все это немедленно туда же, на крышу. Эта гинея для вас. Я дам больше, если выполните все быстро. Давайте же, пошевеливайтесь!

Хоуп чувствовала, что движется вдоль коридора. Она закрыла глаза, чтобы не видеть лиц людей. Она не ощущала ни рук, ни ног. Холодно. Так холодно. Она слабо боролась, но мир продолжал кружиться.

Мужские руки сжались сильнее, глубокий голос произнес ей на ушко:

– Тише, сладенькая, вы уже в безопасности. Не бойтесь. Никто вас не обидит.

– Х-холодно.

– Знаю, – прошептал он успокаивающе. – Ваш плащ сейчас принесут, тем временем я сам согрею вас. Вот. – Он расстегнул свой фрак.

Смущенная, она пыталась посмотреть ему в лицо. Изображение все еще было смазано. Большая ладонь осторожно прижала ее лицо к своей груди, к чистой льняной сорочке.

– Прислонитесь ко мне поплотнее. Мое тело вас согреет. – Он нежно притянул ее к себе. От него исходило тепло. Она прильнула к нему своим дрожащим телом.

– Вот так. Скоро вам станет лучше.

Она лежала на его груди, часто и тяжело дыша, впитывая жар его тела и ощущая успокаивающий ритм движения его руки вдоль позвоночника.

– Теперь я хочу, чтобы вы попытались дышать медленнее. Мне кажется, это должно помочь. Вохните. Медленно, – наставлял он. – А сейчас выдохните... медленно. Вот так. Хорошо. Теперь так и дышите. Я вынесу вас на воздух.

Воздух. Там она сможет дышать. Страх, что она умирает, немного отступил.

Она дышала на его груди, пока он шел вперед, вынося ее на воздух. Она уже не задыхалась. Ее безумное сердцебиение замедлилось. С каждым вдохом в нее проникал его аромат, аромат мужчины, накрахмаленного льна и сандалового мыла. Паника немного улеглась. Кружение утихало.

Когда они подошли к лестнице, он свернул в сторону.

Беспомощная. Нет, не беспомощная.

– Я могу идти, – пробормотала она. – Отпустите меня. Я могу идти.

Он на мгновение заколебался, но она толкнула его в грудь. Он мягко поставил ее на ноги. Она шагнула, ее колени подогнулись. К ней снова вернулось головокружение.

– А мне кажется, что нет, – тихо прорычал он.

Ее опять подхватили на руки, надежно удерживая. Она схватила его за сорочку и положила голову ему на грудь. Его запах ей хорошо знаком. Такой желанный. Надежный. Сильный. Защищающий.

– Вдохните... а теперь выдохните. Вот так, моя девочка! Все проходит, видите? А совсем скоро, когда окажетесь на воздухе, попробуете идти самостоятельно.

Безопасность. Она расслабилась у него на груди и позволила ему вынести себя на воздух.

***

Лоб леди Элинор озабоченно наморщился.

– Думаю, мне следует быть с ней.

– Бастиан и сам со всем справится, – возразил Джайлс. – Другим там делать нечего. У него есть бренди. Ее сестру и компаньонку уведомили о случившемся. Когда я принес ему плащ Хоуп, он сказал, что она быстро идет на поправку.

Леди Элинор пристально посмотрела на дверь на верху лестницы.

– Но она... она наедине с мистером Рейном где-то там на крыше.

– Совершенно верно. Это то, что ей нужно. Уединенность, чтобы прийти в себя.

Она обдумала его слова, затем расслабилась.

– Да, было бы весьма неловко, если бы ее видели люди. – Она выпрямилась. – В таком случае я вернусь в ложу.

Он вытянул руку, удерживая ее.

– Не так быстро, Элинор.

Она напряженно застыла и сердито посмотрела на его руку.

– Отпустите меня, сэр!

Он усмехнулся, но спокойно произнес:

– Вы еще нужны мисс Мерридью. Останьтесь, ради пристойности.

Она посмотрела на дверь, ведущую на крышу.

– Но вы сказали...

– Если после того, как она придет в себя, мисс Хоуп вернется с вами, со мной и Бастианом, никто и бровью не поведет, но если она вернется одна с Бастианом...

– О!

– Совершенно верно. А теперь пойдемте, присядем. Полагаю, нам придется ждать довольно долго. – Джайлс вытер носовым платком ступени лестницы и жестом указал ей на них. – Довольно много места для двоих.

Ее глаза сузились, и она холодно заметила:

– Спасибо, но я лучше постою.

Он пожал плечами и сел. Она стояла навытяжку, как негнущийся маленький стержень. Через некоторое время он мягко позвал:

– Элинор.

Она раздраженно на него набросилась:

– Я не давала вам разрешения... ой!

Джайлс потянул ее вниз на свои колени. Какое-то мгновение она боролась, затем уселась прямо и неподвижно.

– Мистер Бемертон, это совершенно неприлично! – прошипела она.

– Да. Хотя и забавно. Помните шкаф? Там тоже было забавно, не так ли, Элинор? – последовала долгая пауза, после чего он спросил: – Почему вы не воспользовалась шляпной булавкой?

Она посмотрела в сторону и сжала губы.

– Вы можете применить ее сейчас, если хотите, конечно.

Дрожащим голосом она спросила:

– Мистер Бемертон, почему вы это делаете? Невозможно, чтобы вы меня желали. Так почему же вы насмехаетесь надо мной таким образом?

– Элинор, я над вами не насмехаюсь, поверьте мне. – Джайлс нежно откинул ее назад на свои руки и очень нежно поцеловал в ее трепещущие губы. – Вы не имеете представления о том, что возможно, а что нет. – И снова поцеловал ее, уже менее нежно.

Она негромко застонала. Ее рука колеблясь, поднялась к лифу платья, а затем, дрожа, остановилась у основания его шеи и скользнула в его густые золотистые волосы.

Хоуп стояла, глядя на Лондон, силуэт которого освещался нежным лунным светом и газовыми лампами на улицах. Себастьян осторожно обернул ее в восхитительно мягкий плащ из бархата. Хоуп показалось, что тяжесть ткани нещадно давит на нее, хотя на самом деле это было не так.

Она повернулась к нему лицом, довольно бледным в свете газовых ламп, но все же решительным. Он ожидал от нее слез, но она его удивила.