— Отец, я могу поручиться, что лорду Дарби требовалась всего лишь племенная кобыла, чтобы производить на свет наследников. А Шелтон жаждал заполучить поместье в графстве Херефордшир, которое ты ему обещал. Неужели ты не понимаешь, отец, что мне не нужны такие мужья?

— Но твои желания, дорогая, — это просто неслыханно! Забудь о тете Лил. Ты к ней не вернешься. Я не могу позволить тебе поехать к ней в Париж. С моей стороны это было бы непростительной ошибкой. Что же касается лорда Уоллинга, то я дал согласие на то, чтобы он навестил нас завтра пополудни. И ты постараешься вести себя как настоящая леди. А за этим последует обручение. — Поднявшись со стула, граф добавил: — Не забывай, Изабель, что ты — старший ребенок в семье. Подумай о двойняшках. Ты должна быть для них примером.

Изабель и так частенько думала о своих младших брате и сестре, о двойняшках Энтони и Эмбер. Однако она полагала, что может только одним способом подавать им хороший пример — страстно стремиться к своей цели.

Отец улыбнулся в ответ на ее молчание:

— Ты славная девочка, Изабель. Надеюсь, ты забудешь о своих глупых фантазиях. Я позволил тебе писать акварелью только в качестве развлечения. Но теперь пора выкинуть искусство из головы и подумать о своем будущем, подумать о том, как стать примерной женой.

Изабель молча кивнула и опустила голову, ей казалось, что именно так должно выглядеть примерное поведение. Краем глаза она заметила, что отец поворачивается и уходит. Как только дверь библиотеки захлопнулась за ним, она вскочила на ноги и бросилась к письменному столу. Выдвинув ящик, девушка принялась рыться в отцовских бумагах. Она знала: если Уоллинг приедет завтра, то нельзя терять время.

Направляясь к парадной двери особняка Уэстли, Маркус Хоксли перепрыгивал через ступеньки — он ужасно не любил проигрывать, а на кону стоял Гейнсборо.

В это утро Лондонская фондовая биржа была весьма оживленным местом. Когда же Маркус узнал о грядущих торгах и о продаже картины Томаса Гейнсборо «Морское побережье с рыбаками», он срочно покинул свой кабинет, а его секретарю пришлось отменить несколько важных встреч.

Взбежав по ступенькам особняка, Маркус уже поднял руку, чтобы постучать, но тут дверь распахнулась, и перед ним появился дворецкий сурового вида. А внутри уже толпились люди, и это означало, что он опоздал.

На щеке его задергался мускул, он не был готов к проигрышу.

Как только Маркус ступил в роскошный холл с мраморным полом, сверкающими хрустальными канделябрами под потолком и прекрасными картинами, висевшими на стенах, к нему приблизился высокий и тоненький, как тростинка, человек. Его длинные ноги были обтянуты полосатыми брюками, и оттого казалось, что он передвигается на ходулях.

Голова же его была абсолютно лысой, а на узком бледном лице сияли ярко-голубые глаза.

— Добрый день, мистер Хоксли, — сказал он. — Я предвидел, что сегодня встречусь с вами.

Маркус ответил коротким кивком на приветствие Данте Блэка, бывшего аукциониста «Бонэмз» note 1.

— Где же он, Данте?

— У покойного лорда Уэстли было множество прекрасных произведений искусства, — ответил мистер Блэк. — Что же касается «Побережья с рыбаками» Гейнсборо, то эта картина находится на втором этаже в конце коридора. За библиотекой. Но сегодня здесь выставлены и другие работы, которые могут вас заинтересовать. Поверьте, все лоты представляют собой редчайшие произведения искусства. — Данте извлек из жилетного кармана золотые часы и, взглянув на них, добавил: — До начала аукциона остается всего пятнадцать минут, мистер Хоксли.

Маркус кивнул:

— Благодарю вас, Данте. Как раз столько времени мне и потребуется для того, чтобы ознакомиться со всеми лотами.

Гадая, какие еще произведения искусства имел в виду аукционист, Маркус помчался вверх по лестнице. Он всегда был готов добавить к своей обширной коллекции новые произведения искусства, если они того стоили.

Шагая по коридору, Маркус кивал встречавшимся на пути знакомым богатым коллекционерам, кураторам музеев и просто титулованным любителям искусства. Здесь был даже лорд Ярмут, личный представитель принца-регента, весьма влиятельный и хорошо разбирающийся в изящных искусствах коллекционер. Что ж, ничего удивительного… Ведь было известно, что Принни — страстный поклонник Томаса Гейнсборо.

Обменявшись приветствиями с лордом Ярмутом, Маркус вошел в комнату рядом с библиотекой. Переступил порог — и замер в изумлении. Потом вдруг разразился громким смехом.

Эта комната, довольно просторная, была почти вся уставлена рядами статуй эротического толка. Тут были нимфы с огромными грудями, а также свирепые воины и юноши, причем все — с гигантскими пенисами. Кроме того, здесь имелись и пары в разных эротических позах — пары, поражавшие своей разнузданностью. Некоторые из любовников были запечатлены в момент экстаза, то есть с запрокинутыми головами и раскрытыми ртами, что, очевидно, обозначало наивысшую степень наслаждения.

Стены же были украшены фресками эротического содержания, а также картинами, изображающими оргии римлян, одетых в тоги и возлежавших рядом с мраморными бассейнами.

А в конце комнаты располагалась огромная овальная кровать, на которой вполне могли бы поместиться четверо. Кровать эта была украшена ярко-красными атласными покрывалами, а по всему периметру ее окутывал полог из прозрачной красной ткани.

Окинув взглядом комнату, Маркус снова рассмеялся. Кто бы мог подумать, что покойный лорд Уэстли, уважаемый член палаты лордов, отличался столь странными вкусами?

Маркус принялся медленно расхаживать по комнате, разглядывая статуи, фрески и картины. И, как ни странно, в какой-то момент он вдруг почувствовал, что они его взволновали. Что ж, ведь он, в конце концов, был всего лишь человеком из плоти и крови…

— Мистер Хоксли, — окликнули его неожиданно.

Маркус резко обернулся на звук нежного женского голоска, однако не увидел ничего, кроме безвкусной статуи Дианы, римской богини охоты, одной рукой поддерживающей тяжелую грудь, а другой прикрывающей треугольник между ног.

— Где вы? — выкрикнул он. — Кто меня зовет?!

— Это я, мистер Хоксли. — Внезапно из-за спины Дианы выскользнула стройная женская фигурка.

Маркус в изумлении заморгал. «Уж не порождение ли это моей фантазии?» — промелькнуло у него.

— Изабель, неужели вы?.. — пробормотал он, не веря собственным глазам.

Она улыбнулась и кивнула:

— Да, вы не ошиблись, мистер Хоксли.

В зыбком и тусклом свете она казалась совершенно нереальной, словно и впрямь являлась порождением фантазии. Ее белое струящееся платье с вышитым корсажем было само по себе волнующим произведением искусства, достаточно скромное, оно, тем не менее, казалось довольно откровенным, ибо позволяло оценить ее тонкую талию, изящные бедра и очертания высокой груди.

Черные волосы Изабель были распущены, а не собраны в прическу, как на балу у леди Холлоуэй, и сейчас они ниспадали волнами на плечи и на спину. А единственными ее украшениями были два перламутровых гребня, которыми она заколола волосы у висков, чтобы не падали на лицо.

Вчера на балу Изабель Камерон показалась ему довольно красивой женщиной, но сейчас… На фоне эротических статуй и картин, да еще и одетая подобным образом, она была просто восхитительна. Вот только…

Пристально посмотрев на девушку, Маркус спросил:

— А что вы здесь делаете, Изабель?

— Ищу вас, мистер Хоксли.

Маркус был готов услышать любой ответ, но только не этот. Какое-то время он молча таращился на Изабель, потом пробормотал:

— О чем вы?..

Тут она приблизилась к нему, и он почувствовал слабый аромат се духов — аромат сирени.

— Мне нужна ваша помощь, Маркус.

Маркус? Услышав, как прозвучало это имя в ее устах, Маркус почувствовал, что сердце его забилось быстрее. А потом до него вдруг дошло, что он не сводит с Изабель глаз — прямо-таки пялится на нее.

— Какая именно помощь? — пробормотал Маркус. — И вообще, вы понимаете, что случится, если нас здесь застанут наедине, особенно в этой комнате? — Он сделал шаг в сторону и заглянул ей за спину. — Кто вас сопровождает? Где ваш отец?

— Разумеется, я здесь одна, — последовал ответ.

— Но почему?

Изабель снова приблизилась к нему. У нее было тело зрелой женщины, но все же чувствовалось, что она невинна. Подобное противоречие завораживало и пленяло. Она походила на девственницу, приносимую в жертву, — как было изображено на одной из настенных фресок.

И тут, глядя ему прямо в глаза, Изабель заявила:

— Мне нужна любовная связь, и я хочу, чтобы это была связь с вами.

Маркус стоял, не произнося ни слова. Он не знал, что на это ответить. Да и не ослышался ли он?

— Изабель, это шутка? — пробормотал он наконец.

— Почему вы так подумали?

— После всех этих лет, что мы не виделись, вы вдруг подходите ко мне на балу и весьма смело приглашаете меня танцевать. А на следующий день появляетесь здесь и… — Он сделал жест в сторону непристойных статуй. — Появляетесь здесь и предлагаете мне стать вашим любовником. Если это не шутка, то что же еще?

Она загадочно улыбнулась и сказала:

— Уверяю вас, Маркус, это не шутка.

— Как вы нашли меня?

— Я порылась в бумагах отца и нашла адрес биржи. Видите ли, мой отец тоже связан с фондовой биржей. Когда же я добралась туда, ваш секретарь Джеймс Смит уже уходил. И сказал мне, где вас можно найти. А это мое предложение — вовсе не шутка. Я говорю совершенно серьезно.

Маркус покачал головой и с усмешкой проговорил:

— Нет, дорогая, не могу принять ваше предложение. Когда вам было двенадцать, я провел одно лето в провинции, в доме вашего отца. Вы тогда были очаровательной шалуньей, приводившей в ужас взрослых и подававшей скверный пример вашим младшим, двойняшкам. А я был очень привязан к вашему отцу и к вам. Потому и чувствую сейчас, что мне следует вразумить вас. Видите ли, дорогая…