Он тяжело вздохнул:

— Послушайте, Изабель, вы сейчас…

— Когда мне было двенадцать лет, а вы гостили в нашем поместье, я пробиралась тайком в вашу комнату и надевала ваши рубашки. Мне ужасно нравился ваш запах, и я представляла, что вы меня обнимаете.

Он заморгал, потом уставился на нее в изумлении:

— Изабель, я…

Она вдруг повернулась к нему спиной и сказала:

— Пожалуйста, помогите мне с пуговицами на платье.

— Я сейчас позову миссис Маклафлин.

— Нет! Я не хочу ждать! Вы что, не можете мне помочь?

Снова вздохнув, он отвел в сторону упавшие ей на шею пряди, выбившиеся из прически и походившие на черный шелк. На лбу у него выступили капельки пота, когда он потянулся к крошечным пуговицам у нее на спине. Расстегнув три верхние, он немного помедлил. Потом, чувствуя, что все сильнее возбуждается, принялся за остальные.

Когда все пуговицы были расстегнуты, Изабель повернулась к нему с улыбкой. В очередной раз вздохнув, Маркус пробормотал:

— Что ж, мне пора идти.

Но ноги его как будто приросли к ковру. А Изабель вдруг качнулась к нему и прижалась губами к его шее.

— Не уходите, — прошептала она.

Маркус чувствовал, что вот-вот забудет об их соглашении — заставит себя забыть о нем.

— Изабель, но я… — Он судорожно сглотнул.

Она подняла голову и внимательно посмотрела на него. Потом вдруг заявила:

— Я собиралась остаться добродетельной, но затем подумала: а что плохого в страсти? Возможно, я была не права. Брак не должен ничего изменить между нами. Мы можем расстаться, как и собирались. Я уеду в Париж, а вы… вернетесь к своей любовнице. Тетушка Лил говорила, что женщина должна иметь хотя бы двух любовников. Почему бы вам не стать одним из них?

«В самом деле, почему бы нет?» — спросил себя Маркус. И тут же подумал о том, что Изабель, когда протрезвеет, пожалеет о произошедшем. Более того, если она вдруг забеременеет, то ее мечтам о Париже придет конец. И тогда она во всем будет винить его, Маркуса. Нет-нет, он ни в коем случае не должен сейчас пользоваться ситуацией. Ведь Изабель очень пьяна…

А она облизнула губы и прошептала:

— Так как же, Маркус?

— Давайте… уложим вас в постель, — проговорил он хриплым голосом.

— Да… в постель, — выдохнула Изабель.

Должно быть, она неправильно поняла его намерения, но он не стал ей это объяснять. Чем быстрее она окажется в постели под одеялом, тем быстрее он сможет оторваться от нее.

Приблизившись к кровати, Изабель скинула уже расстегнутое платье и, оставшись в нижней сорочке, уселась на край постели. Похлопав ладонью по матрасу, прошептала:

— Идите сюда, Маркус. Я ведь совсем неопытная… Поэтому вы должны меня всему научить.

При этих ее словах он едва удержался от стона, почувствовав резкую боль в паху. Штаны вдруг стали невыносимо тесными, а удары сердца гулом отдавались в ушах. Ему следовало уйти отсюда. Следовало бежать, пока соблазн не стал непреодолимым.

Наклонившись над кроватью, Маркус заставил жену лечь. И тотчас же, едва ее голова коснулась подушки, она зевнула. Затем, обхватив мужа за шею, привлекла его к себе и прикоснулась губами к его губам. После чего снова зевнула и прикрыла глаза.

С облегчением вздохнув, Маркус отстранился от нее. А несколько секунд спустя Изабель уже дышала глубоко и ровно, забывшись в блаженном пьяном сне.

Откинув темную прядку с ее лба, Маркус медленно выпрямился и прошептал:

— Доброй ночи, дорогая.

В следующее мгновение он уже выходил из комнаты.

Глава 24

Изабель повернулась на бок и, поморщившись, застонала. Сквозь кружевные занавеси в комнату лился яркий солнечный свет, сейчас ударивший ей в глаза. Не понимая, где находится, Изабель попытались сесть — и снова застонала. В голове у нее ужасно гудело, во рту пересохло, и очень хотелось пить.

Минуту спустя она все же приподнялась и осмотрелась. Где же она?.. Что это за комната? Лиловый ковер, комод, огромный платяной шкаф… И мягкий стул возле камина.

— Что это… за комната? — пробормотала Изабель, поворачивая голову.

Увидев стул, на котором лежало ее голубое шелковое платье, она тотчас же вспомнила. Вспомнила весь вчерашний день — и брачную церемонию в церкви, и свадебный завтрак в доме Рейвенспиров, и все, что произошло потом…

А потом происходило такое… Изабель почувствовала, как щеки ее вспыхнули от стыда. За ужином была отвратительная перепалка между Маркусом и его отцом, и она, чтобы расслабиться и не нервничать, выпила ужасно много вина — то и дело подносила к губам бокал. А потом, когда их родители ушли, Маркус помог ей подняться по лестнице и показал ее комнаты. Он помог ей раздеться и…

Нет-нет, она всего лишь попросила его расстегнуть пуговицы на платье. И все же она вела себя ужасно — как развратная женщина. Да, как развратная, аморальная, совершенно безнравственная женщина… И кажется, она… О Боже, она предлагала ему себя, хотя сама же заявляла, что они не должны спать вместе. Изабель не помнила, какие именно слова говорила, но точно помнила, что предлагала именно это.

А он что? Как он отреагировал?

Изабель дотронулась до своей груди, потом ее рука спустилась ниже и оказалась между ног. Ей совсем не было больно. И вообще она не чувствовала, что в ней что-то изменилось.

Да, конечно… Ведь Маркус Хоксли слишком честный, слишком порядочный, и он ни за что бы не воспользовался ее состоянием — пусть даже она и просила его об этом. Но как же ей теперь себя вести? Как она посмотрит Маркусу в глаза? И как насчет слуг? Весь штат прислуги уже, наверное, знает, что их молодая госпожа была постыдно, отвратительно пьяна в первую ночь, проведенную в своем новом доме. О Боже, какой ужас, какое унижение!..

Поднявшись на кровати, Изабель вцепилась в спинку стула и сделала усилие, чтобы выпрямиться. Тяжело вздохнув, пробормотала:

— Не стоит тревожиться из-за того, чего не можешь исправить.

Снова осмотревшись, она заметила свои саквояжи и сундуки в углу комнаты. По всей вероятности, миссис Маклафлин приказала принести сюда ее вещи еще до того, как она переступила порог своей новой комнаты. И, наверное, ее одежда, уже отглаженная, висит в платяном шкафу.

Что ж, очень хорошо. Сейчас она вызовет домоправительницу, оденется и тотчас же прикажет подать себе чашку крепкого чая. И не следует думать о своих прошлых ошибках — лучше хорошенько подумать о будущем.

Изабель медленно обошла комнату, чувствуя пульсирующую боль в висках. Наткнувшись на один из своих сундуков, она приподняла крышку, и тотчас же лицо ее осветилось улыбкой, на самом верху она увидела сверток, упакованный в красную бумагу и перевязанный лентой того же цвета, а рядом с ним лежала шкатулка, в которой находилась миниатюрная серебряная палитра ручной работы — подарок Маркуса.

Изабель решила, что не станет дожидаться Маркуса. Да-да, она сама сейчас пойдет к нему и вручит ему подарок, который тщательно искала и выбирала всю последнюю неделю.

Умывшись, одевшись и выпив три чашки крепкого чая, Изабель почувствовала себя гораздо лучше. Что же касается слуг, то с ними никаких проблем не возникало. Возможно, Дженкинс и миссис Маклафлин знали о ее плачевном состоянии в первую брачную ночь, однако ничем этого не показывали.

В столовой за завтраком, состоявшим из яичницы с беконом и бисквитов, Изабель узнала, что Маркус уехал в свою контору на Треднидл-стрит. Сообщая об этом, миссис Маклафлин покачивала головой, давая понять, что не одобряет подобного поведения хозяина. Очевидно, она считала, что ему следовало бы на некоторое время отказаться от своих обычных занятий, чтобы его молодая жена вкусила всю сладость медового месяца. Но Дженкинс заявил, что присутствия хозяина в конторе потребовали какие-то неотложные дела.

После завтрака Изабель тотчас же подошла к дворецкому.

— Дженкинс, не могли бы вы вызвать для меня кеб? — спросила она. — Хочу сегодня навестить Маркуса в его конторе.

Дворецкий посмотрел на нее с удивлением:

— Но почему кеб? Если вы хотите выехать из дома, то можно взять карету мистера Хоксли.

— Я не знала, что у него есть собственный выезд.

Дженкинс с улыбкой кивнул:

— Разумеется, есть. Сам он поехал в фаэтоне, а вы можете взять карету.

Изабель тоже улыбнулась, она все время забывала, что ее муж — человек весьма состоятельный.

— Тогда велите заложить карету, Дженкинс.

— Слушаюсь, миледи.

Поездка от Сент-Джеймс-стрит до Треднидл-стрит была недолгой, и вскоре Изабель уже стояла перед зданием Лондонской фондовой биржи.

— Миледи, вас подождать? — спросил кучер.

Изабель покачала головой:

— Спасибо, нет нужды. Муж сам отвезет меня домой. — Держа под мышкой сверток с подарком, она направилась к парадной двери. На первом этаже, прямо напротив входной двери, находился письменный стол, за которым сидел мужчина в очках, смотревший на Изабель с некоторым удивлением. Приблизившись к нему, она сказала:

— Я жена мистера Хоксли. Как его найти?

Казалось, мужчина за письменным столом еще больше удивился, очевидно, он никак не ожидал, что у Маркуса Хоксли может быть жена.

— Сразу за моей спиной, — ответил он. — Лестница направо. Мистер Хоксли сейчас в своей конторе на третьем этаже.

Миновав письменный стол, Изабель повернула направо и стала подниматься по лестнице. И чем выше поднималась, тем сильнее нервничала, ведь ей предстояло объясняться с мужем, то есть надо было как-то объяснить свое постыдное поведение накануне вечером. И в то же время она с нетерпением ожидала встречи с ним, ей очень хотелось увидеть, как он примет ее подарок.

Добравшись до третьего этажа, Изабель зашагала по длинному коридору, по обеим сторонам которого находились двери с медными табличками — на них были выбиты имена хозяев кабинетов.