— Знаете, дорогая, у нас с вами очень много общего.

— Общего… в чем? — пробормотала Изабель, весьма озадаченная словами хозяйки.

— Он ведь вас привлекает — вопреки всему, не так ли? — Виктория снова улыбнулась.

Изабель еще больше удивилась. Удивилась проницательности хозяйки.

— Что вы имеете в виду?

Графиня пристально смотрела на нее своими огромными зелеными глазами.

— Вы находите Маркуса Хоксли привлекательным, а его неудержимо влечет к вам, но по каким-то причинам, пока еще мне неизвестным, вы, моя дорогая, подавляете свои чувства.

— Почему вы так считаете? — пролепетала Изабель.

— Потому что я чувствовала то же самое, прежде чем мы с графом поженились.

Изабель взглянула на собеседницу с недоверием:

— Но мне кажется, вы очень любите своего мужа. А Рейвенспир вас обожает — это написано у него на лице всякий раз, когда он смотрит на вас. Поверьте, любая женщина может позавидовать вашему браку.

Виктория с усмешкой покачала головой:

— Но так было не всегда. Когда-то я презирала Блейка — и в то же время меня влекло к нему. Я сама себя не понимала. Свое влечение к нему я считала слабостью и ненавидела себя за эту слабость.

— Но почему?

— Потому что я стала любовницей Блейка. Вернее, он вынудил меня стать его любовницей.

Изабель захлопала глазами, от изумления она лишилась дара речи.

— Обычно я не заговариваю об этом, — продолжала графиня, — но уж если вы собираетесь замуж за Маркуса, то я кое-что вам расскажу. Видите ли, Блейк ненавидел моего отца за его прошлые чудовищные грехи и хотел уничтожить его репутацию и разорить. Он скупил векселя отца на огромные суммы, так что отец не смог заплатить проценты по ним. И тогда Блейк пригрозил повысить проценты, если я откажусь в течение года жить с ним в качестве любовницы.

— Какая мерзость! — воскликнула Изабель. — Как же вы смогли его простить?!

Виктория со вздохом ответила:

— Сначала не могла. Хотя когда-то, в ранней юности, я была увлечена им. Что же касается его ультиматума, то сначала я, конечно же, отказывалась… А Блейк поклялся не прикасаться ко мне, пока я не соглашусь… И, в конце концов, я сдалась. Потому что меня влекло к нему все сильнее.

У Изабель перехватило дыхание. Обещание Блейка не прикасаться к Виктории чем-то напоминало ее соглашение с Маркусом. Во всяком случае, общее было в том, что ее влекло к Маркусу Хоксли, хотя она упорно пыталась противиться своим чувствам.

— А теперь, когда я посвятила вас в свои тайны, не расскажете ли и вы о своих? — спросила графиня. — Что происходит между вами и Маркусом?

Изабель медлила какое-то время. Наконец со вздохом проговорила:

— Вы правы в своих выводах, леди Рейвенспир. Я не хочу выходить замуж ни за Маркуса Хоксли, ни за любого другого мужчину. Я всегда хотела только одного: уехать в Париж и учиться изобразительному искусству.

— Да, понимаю, — кивнула графиня. — А после нелепого скандала на аукционе в доме лорда Уэстли, где ваше свидетельство спасло Маркуса, ваш отец настоял на этом браке, верно?

— Да, настоял. И Маркус почему-то не стал противиться, хотя мог бы…

— И теперь у вас такое чувство, что вы, выходя за него, вынуждены пожертвовать своими мечтами, не так ли?

Изабель покачала головой:

— Нет, я не собираюсь отказываться от своей мечты. Я непременно поеду в Париж.

Она умолчала об их с Маркусом договоре, но проницательная графиня вдруг взглянула на нее с лукавой улыбкой и проговорила:

— И теперь, как я догадываюсь, вы стараетесь подавить свои чувства. Но поверьте мне, это не так-то просто сделать. Вы ведь девочкой обожали Маркуса Хоксли, как я — Блейка, не так ли?

— Это было давно, восемь лет назад.

— Не имеет значения. Потому что вас и сейчас к нему влечет. Но вы, как я уже сказала, стараетесь подавить свои чувства.

Изабель заерзала в кресле, было ужасно неловко беседовать с графиней, видевшей ее насквозь, читавшей ее мысли.

— Я уже не ребенок и смогу совладать со своими чувствами, — заявила Изабель.

Виктория внимательно на нее посмотрела и с ласковой улыбкой сказала:

— Поверьте, дорогая, вы можете говорить со мной совершенно откровенно, не опасаясь, что я расскажу о нашем разговоре Блейку или Маркусу.

— Но почему вы решили поговорить со мной об этом? — спросила Изабель.

— Потому что я уверена: вы — именно та женщина, в которой нуждается Маркус.

— Нет, Маркус ни в ком не нуждается. Тем более — в женщине, навязанной ему.

— Ошибаетесь, дорогая, — с улыбкой сказала графиня. — Вы умная и независимая женщина, презирающая светские условности. Вы стремитесь к свободе, и репутация Маркуса Хоксли в высшем свете нисколько вас не смутила, поэтому вы решительно выступили в его защиту. Поверьте, он считает вас неотразимой.

Эти слова графини привели Изабель в восторг. Но неужели Маркус действительно считает ее «неотразимой»?

— А как насчет его прошлого? Почему он раньше не женился? — спросила Изабель.

— У него было тяжкое испытание, связанное с предательством женщины. Но что касается подробностей, то о них знает только он один. А Маркус об этом никогда не заговаривает.

— Потому-то он и стал маклером?

— Блейк познакомился с Маркусом в критический момент его жизни, и именно он ввел его в дело на фондовой бирже. Благодаря своим незаурядным способностям Маркус очень многого добился, и Блейк считает, что у него прекрасные перспективы. Поэтому для него так важно найти человека, похитившего картину и пытавшегося его оболгать. Маркус хочет во что бы то ни стало сохранить свою деловую репутацию на фондовой бирже.

Подавшись вперед и чуть понизив голос, Изабель произнесла:

— Он сказал, что нанял сыщика. Но ведь эти частные сыщики требуют огромных гонораров, не так ли? Может ли маклер позволить себе такие затраты?

Виктория откинулась на спинку кресла и громко рассмеялась:

— Вы полагаете, что Маркус беден?

Изабель смутилась:

— Не беден, конечно, но и не богат.

— А вы видели его дом? Тот, где вы будете жить после свадьбы?

— Нет. А почему вы спросили?

— Потому что, дорогая, вскоре вы увидите собственными глазами, что он до неприличия богат.

Изабель в изумлении пролепетала:

— Богат?..

Протянув руку, Виктория взяла со стола карандаш и бумагу и принялась что-то чертить на ней. Передав листок девушке, она сказала:

— Вот его адрес. Он купил прежний дом Блейка на Сент-Джеймс-стрит. Отправляйтесь туда завтра и посмотрите.

Изабель взяла листок и пробормотала:

— А вы уверены?..

Графиня снова рассмеялась:

— Абсолютно уверена. Поверьте, Маркус Хоксли очень богат. Он обладает редким коммерческим даром. Благодаря ему многие его клиенты стали фантастически богатыми людьми. Я восхищаюсь его талантом и благоговею перед ним. Маркус добился очень серьезных успехов, и теперь он один из тех немногих маклеров, которые сами выбирают себе клиентов.

Изабель с любопытством посмотрела на собеседницу.

— Маркус как-то упомянул, что вы — анонимный вкладчик на Лондонской фондовой бирже. Когда я была там, то не видела ни одной женщины. Какая же вы смелая, если способны соперничать с мужчинами.

Графиня с улыбкой пожала плечами:

— Возможно, я обладаю некоторым талантом в этом деле. Но мои скромные способности — ничто по сравнению с даром Маркуса Хоксли. И он очень любит свою работу.

— А я обожаю искусство, — со вздохом пробормотала Изабель. — Мы с ним совершенно разные люди.

— Поверьте, искусство и коммерция прекрасно ладят, — с усмешкой заметила Виктория. — И скоро вы в этом убедитесь.

Глава 18

Квартал, где обитали художники, в утренние часы казался безлюдным, так как почти все здесь еще спали, художники в большинстве своем были склонны к «свободному» образу жизни, то есть приходили домой под утро после ночных возлияний в обществе собратьев по искусству.

Выругавшись сквозь зубы, Данте Блэк поднял ворот плаща и зашагал еще быстрее. Дождь, ливший всю ночь, до сих пор не прекращался, и в выемках между булыжниками образовались лужи. На улице не было ни души, однако Данте то и дело озирался — словно опасался кого-то. Наконец, приблизившись к ветхому дому, он остановился и в очередной раз окинул взглядом улицу. Затем стал быстро подниматься по скрипучим ступенькам. На втором этаже открыл ключом дверь и, переступив порог, шумно выдохнул. Наконец-то! Господи, как же он ненавидел это место! Но именно здесь, в запущенной мастерской художника, он встречался со своим сообщником Робби Боунсом. И именно здесь получал указания от «милорда».

Опустив воротник плаща, Данте тяжко вздохнул. А не зря ли он во все это ввязался? Действительно, что хорошего из этого получилось? Ведь ему до сих пор приходилось скрываться. И не важно, что «милорд» хорошо заплатил ему за услуги. Пока за ним охотились, он не мог истратить ни фартинга из этих денег. Охотился же за ним Маркус Хоксли. Будь он проклят!

Снова вздохнув, Данте уселся возле ящика с пустыми банками из-под краски. От грязи и вони, царивших здесь, его подташнивало. Он давно привык к хорошей одежде, изысканной кухне и тонким винам. И вот теперь тайком сновал по Лондону, стараясь избегать многолюдных улиц. И даже уже начал забывать о прежней роскоши.

«Ты должен сохранять спокойствие, — говорил себе Данте. — Когда эта кошмарная история с Хоксли наконец закончится, ты сможешь вернуться к прежней жизни».

Тут дверь скрипнула и отворилась — в комнату вошел Робби Боунс. Долговязый и тощий, с сальными черными волосами, падавшими ему на глаза, он чуть прихрамывал, и его правая нога волочилась по грязному дощатому полу.