Чего я полицейским не сказала, так это того, что регулярно посещаю психотерапевта. Я начала ходить к нему восемь месяцев назад, после того как поняла, что мне нужно не только заниматься спортом, но и время от времени с кем-нибудь разговаривать. Мне нравится обсуждать со своим психотерапевтом разные абстрактные теории, а ему нравится искать связь между ними и моей повседневной жизнью. Будь у доктора больше пациентов, он вряд ли до сих пор занимался бы такой несознательной особой, как Санни Уэстон, но пациентов у него не так много, поэтому я продолжаю платить ему деньги, а он продолжает меня слушать.

Лично я нахожу наши беседы интересными, хотя доктор не разделяет моего мнения. Он считает, что я говорю совсем не о том, о чем следовало бы. Он считает, что я избегаю реальности и связанных с нею проблем. Каждую неделю он пытается повернуть разговор в нужном направлении, а я сопротивляюсь как могу. В конце концов, деньги-то плачу я...

Сейчас я точно знаю, что не хочу говорить с доктором о случившемся, не хочу снова все пересказывать и даже думать о событиях сегодняшнего утра. Мой собственный поступок кажется совсем незначительным. Наверное, потому, что поступок этот именно мой, а не кого-нибудь другого. Я не собираюсь рассказывать о своих мыслях психотерапевту – это стало бы равносильно признанию, что он с самого начала был прав. Если пересказать все, что случилось сегодня утром, ко мне вернется прежний страх. По ночам мне будут сниться кошмары, и я не справлюсь с ними до тех пор, пока заново не выброшу все из головы. Если подумать как следует, то ничего страшного, в сущности, не произошло. Инцидент занял считанные минуты, Дугал еще совсем мал и очень быстро обо всем позабудет, а я отделалась подбитым глазом и парой кровоподтеков на животе.

Я прохаживаюсь взад-вперед перед полицейским участком, затем облокачиваюсь на ограждение и смотрю на часы. В службе такси утверждают, что их машины приходят по вызову не позднее чем через десять минуть после звонка. Наглая ложь. Таксисты приезжают вовремя или раньше срока только в одном случае – если вы собираетесь в ресторан или на вечеринку и еще не успели решить, какие надеть туфли. Тут уж они подкатывают к дому и начинают раздраженно сигналить еще до того, как вы положили телефонную трубку.

У меня за спиной раздается глухой неприятный кашель. Я оборачиваюсь и, прикрыв глаза от слепящего солнца, вижу, что футах в пятнадцати от меня под старым деревом стоит мужчина. Я тут же узнаю в нем того самого незнакомца, который вместе со мной преследовал похитителя. Он одет в толстый черный свитер с высоким воротником и черные брюки. Неужели никто, кроме меня, не слушает прогноз погоды? Сейчас, наверное, градусов тридцать, а ведь время только-только подходит к полудню. Руки у незнакомца скрещены на груди.

Он высокий – больше шести футов. Что касается возраста, то, скорее всего ему где-то под сорок, хотя трудно сказать наверняка, поскольку он морщится от яркого солнца, а глубокие складки на лице очень сильно старят человека. В принципе ему может быть и тридцать лет, и сорок. Хотя вряд ли. Вид у незнакомца такой угрюмый, как будто ему стукнула добрая сотня.

Лицо у него до сих пор очень красное – то ли от быстрого бега, то ли просто от жары, не знаю. Вообще он выглядит, как человек, изрядно побитый жизнью. Такое чувство, будто он только что проиграл бывшей жене-алкоголичке тяжбу за право опекунства над ребенком или едва вышел из тюрьмы, отсидев пятнадцать лет за преступление, которого не совершал. Интересно, как складывалась его жизнь? Откуда такая опустошенность во взгляде? Может, он просто устал? Например, из-за того, что подрался с похитителем...

Лицо с широкими скулами выглядит чересчур бледным. Пусть бы вышел из тени и немного постоял под прямыми солнечными лучами!.. Волосы у него темные и короткие, на макушке слегка взлохмаченные. Наверняка ему приходится бороться с этим непокорным хохолком каждое утро. Виски припорошены сединой, небольшие бакенбарды тоже. Черты лица правильные, но холодные. Глаза глубоко посажены. Нос определенно римский.

Стоя у дерева и строго глядя в никуда, этот человек напоминает мне одного из тех голливудских актеров, которых теперь можно увидеть только на старых черно-белых фотографиях. Они умудрялись быть жесткими, даже грубыми и одновременно выглядеть привлекательными, что в наши дни практически невозможно. Незнакомец напоминает мне книгу, которую давно никто не открывал и которая хочет оставаться закрытой. Седина в его волосах – как пыль на обложке.

Что скрывается под его толстым черным свитером, сказать трудно. Жировые отложения или все-таки мускулы?..

Сама не замечаю, как пристально разглядываю незнакомца. Не замечаю до тех пор, пока он не переводит взгляд в мою сторону. Наши глаза встречаются всего на какую-то долю секунды, но этого достаточно, чтобы я почувствовала себя полной идиоткой. Я заливаюсь краской и, торопливо отвернувшись, делаю пару шагов вперед, чтобы посмотреть, не едет ли мое такси. К сожалению, дорога пуста.

Он снова кашляет, однако не для того, чтобы привлечь мое внимание – это не в его власти. Он явно не относится к тем, кто регулярно занимается спортом. Частота моего дыхания восстановилась через несколько минут или даже секунд после происшествия, а его легкие до сих пор не в состоянии работать нормально.

Я оборачиваюсь через плечо, чтобы прикинуть, сколько он примерно весит, и снова встречаюсь с ним глазами. Тут же наклоняюсь и дотрагиваюсь до носков своих ботинок. Не знаю зачем. Просто захотелось что- то сделать, и теперь я чувствую себя полной дурой. Вдруг он подумает, что я пытаюсь привлечь его внимание своей задницей или хвастаюсь гибкостью? Наверное, я выгляжу очень глупо. Теперь он решит, будто я спасаю детей по утрам специально для того, чтобы знакомиться с мужчинами. Может, подойти к нему и объяснить, что я всего-навсего пыталась прикинуть соотношение его мускулатуры и жировых отложений? Не знаю. Учитывая обстоятельства, неизвестно, какое из двух объяснений покажется ему более оскорбительным.

И все-таки нужно подойти к нему и объясниться. Если мне придется встречаться с ним в суде, я умру от стыда. Надо пойти и исправить неловкую ситуацию. Я должна показать, что вовсе не нахожу его привлекательным. Собственно говоря, это старая привычка, от которой я никак не могу избавиться, – привычка отказывать мужчине первой, до того как он сам успеет мне отказать.

Я отрываюсь от ограждения, к которому прислонялась все это время, проверяю, не остались ли на моих спортивных штанах пятна от утренней рвоты, и набираюсь храбрости для небольшого разговора.

Скрестив руки на груди и низко наклонив голову, я решительным шагом направляюсь к незнакомцу. Он снова кашляет. Я поднимаю голову только тогда, когда до него остается всего несколько футов. В тени дерева заметно прохладнее, чем на солнце.

Незнакомец стоит очень прямо. Посмотрев на меня, он быстро отводит взгляд в сторону, как будто в поисках какого-нибудь неожиданного спасения. Увы, здесь только два героя – он да я. А что касается меня, я твердо намерена как можно скорее прояснить неловкую ситуацию.

–Привет, – говорю я.

Он стоит и смотрит на меня молча. Я чувствую, как сжимается горло, но продолжаю:

–Я – Бэтмен, а вы, должно быть, Робин...

Я смеюсь над собственной шуткой, он по-прежнему безучастен.

–Мы с вами сегодня утром гнались за одним человеком, помните? За человеком, который забрал ребенка...

Я не могу заставить себя сказать «похитил». Несмотря на то что сейчас я заслоняю незнакомца от солнца, он продолжает очень сильно щуриться.

–Сегодня утром, – повторяю я. – Точнее, пару часов назад. Мы гнались за ним по переулку, помните?

Я упала, а вы пробегали мимо и крикнули, чтобы мы шли обратно...

Я понимаю, что говорю чересчур быстро. Кроме того, я чувствую, что у меня горят щеки.

–Сегодня утром, помните? Естественно, вы ведь не могли так быстро все забыть.

–Я не забыл. Да.

–Что – да?

–Да, я тот самый человек.

–Понятно. Я подумала, вы говорите «да», имея в виду «что вам угодно».

Я громко смеюсь. Он отворачивается и слегка пожимает плечами, как будто в знак согласия. Хотя, с другой стороны, мне могло и показаться. Если он не находит меня привлекательной, это еще не основание вести себя так грубо. Впрочем, большинство мужчин, которых я встречаю, думают, что меня можно запросто игнорировать.

–Мне сразу показалось, что я вас узнала, хотя, сами понимаете, я лежала на земле, когда мы первый раз встретились... Собственно, поэтому я вас и разглядывала... Хотела убедиться, что это на самом деле вы... Вообще-то я тут такси жду, собираюсь ехать домой...

Я пытаюсь закончить монолог на жизнерадостной ноте, но получается как-то уныло.

Мой собеседник смотрит на меня молча. В принципе я могу повернуться и, не говоря больше ни слова, уйти. Вряд ли я когда-нибудь встречу этого человека. Если нас обоих вызовут в суд, то совсем не обязательно, что мы попадем на одно и то же заседание в один и тот же день. Я могу уйти, не говоря ни единого слова, и не бояться, что он посчитает меня грубиянкой...

–Невероятно, что нам пришлось просидеть там так долго, – говорю я и киваю в сторону полицейского участка. – Правда, я проходила медосмотр. Тот парень посадил мне пару синяков.

Я показываю на свой живот. От собеседника никакой реакции. То есть совсем никакой. Надо просто развернуться и уйти.

–Впрочем, если подумать, что такое пара синяков? В сравнении с тем, что могло случиться с ребенком... Кстати, это вы похитителя поймали? Молодец, ничего не скажешь.

Я одобрительно поднимаю вверх большой палец. Никакой реакции. Господи, ну почему я никак не заткнусь? Стыд-то какой.

–Даже не знаю, о чем я тогда думала... Хотя в таких ситуациях человек, наверное, не способен думать, правда, ведь? Я просто действовала... В смысле просто делала то, что должна была сделать... То есть я, конечно, не знала, что именно надо делать... В такие минуты некогда что-то планировать, правда? – Мой голос переходит в жалобный шепот, и я зачем-то добавляю: – Вот такие дела...