Большую часть жизни Пруденс заменяла Грейс мать. Сейчас она выполняла эту роль вместе с тетушкой Гасси, но когда Грейс было тяжело на сердце, она болела или сердилась, она обращалась к Пруденс. А прямо сейчас Грейс было тяжело на сердце, она сердилась, и ей нужно было утешение старшей сестры.

Ее чемодан был уже внизу. Грейс упаковала ночную рубашку и некоторые мелочи в небольшую сумку и договорилась с Абдулом, что одолжит одну из его карет, кучера и грума. Она хотела заплатить ему, но он лишь отмахнулся.

Она попрощалась со всеми прошлой ночью, хотя намеревалась просто тихо ускользнуть. Она не хотела видеть… никого.

Грейс злилась на Доминика, хотя знала, что он ничего не может сделать, ведь он тоже был в ловушке.

Грейс ненавидела эту ситуацию, которая превращала ее в сварливую женщину. Она даже злилась на сэра Джона, что было уж совсем несправедливо – бедняга боролся со смертью и думал лишь о благополучии дочери.

Не нужно было вообще сюда приезжать. Настолько проще мечтать о любви, чем на самом деле оказаться в ее объятиях. Любовь – это пытка. Почему ей никто об этом не рассказывал?

Грейс закрыла за собой дверь и на цыпочках спустилась вниз, не в силах устоять перед искушением поставить ноги в те углубления, что сделали ноги его предков. К ее удивлению, миссис Стоукс уже была за работой, и любимый завтрак Грейс ждал ее – хлеб, ломтик ветчины, яйцо-пашот, кофе и тост с медом.

– Вы же не считаете, что мы с Инид отпустим вас в долгое путешествие без хорошего завтрака? А теперь ешьте, пока еще горячее, мисс.

Грейс посмотрела на горшочек с медом, и тут на нее нахлынули воспоминания.

– А есть что-нибудь, кроме меда? Что-то мне не хочется его сегодня, – сказала она миссис Стоукс. А про себя подумала: «И вряд ли когда-нибудь захочется».

– Есть брусничный джем, если хотите, мисс. Особенный, шропширский. Бруснику собирал Билли Финн только вчера, и я сама сделала джем, – сказала миссис Стоукс.

– Замечательно, миссис Стоукс. Благодарю вас.

После завтрака Грейс взяла несколько яблок и морковок и отправилась на конюшню, чтобы попрощаться с лошадьми, которых так полюбила. На дворе грумы уже запрягали карету. Грейс поспешила внутрь.

Кобылы ждали ее, как каждое утро, с тихим ржанием высовывая головы через двери денников. Первым делом Грейс пошла попрощаться с жеребенком, но тот проигнорировал ее. Он жадно пил молоко, и его хвостик мерно подрагивал от удовольствия. Грейс рассмеялась и скормила яблоко его матери и ее сестре в соседнем деннике.

Она угостила морковкой коня Доминика.

– Присматривай за ним, Экс. – Конь взял морковку, но когда Грейс попробовала погладить его, отпрянул в испуге. – Вы подходите друг другу! Оба большие, красивые, благородные и глупые!

Грейс услышала, как карету подали к крыльцу, и поспешно попрощалась с серебристой кобылой, на которую стала смотреть как на свою собственную.

– Прощай, Мисти, дорогая. Я буду скучать по нашим утренним прогулкам. – Мисти нежными губами взяла яблоко у нее из рук, а Грейс погладила ее бархатный нос и обняла за шею на прощание.

Когда она уходила, ее ноги подгибались. Так легко передумать, поседлать Мисти и отправиться на прогулку… как всегда… только…

Абдул ждал ее в холле.

– Вы оказываете мне честь, Абдул, – сказала Грейс. Его улыбка была хитрой.

– Возможно, ситт. Но я пришел также и поспорить с вами.

– Поспорить со мной?

– Вы убегаете, но вам нужно остаться и бороться.

– Я ничего не могу сделать. Абдул в отчаянии всплеснул руками.

– Я не понимаю, как англичанам удалось завоевать почти весь мир. Вы, он и вторая девушка, все вы говорите: «Я ничего не могу сделать». И вы все несчастные. Я говорю – убейте старика и покончите с этим.

Абдул не мог говорить серьезно. Грейс улыбнулась, покачала головой и повернулась к выходу, но он поймал ее за руку.

– Ситт, я знаю Доминика Вульфа десять лет, с тех пор как он вырос, и должен сказать, что он никогда, никогда не смотрел на женщину так, как на вас. Он всегда преследовал женщин, которых не мог получить: женщин со старыми или отсутствующими мужьями – женщин, которые никогда не хотели от него больше, чем он был готов им дать.

Абдул слегка встряхнул руку Грейс.

– Никогда еще не желал он молодую девственницу! Она покраснела от его прямолинейности. Она больше не была девственница. Грейс высвободила руку.

– Ты обратился не к тому человеку. Абдул вновь всплеснул руками.

– Он упрям как мул. Но за этим упрямством, ситт, он в… как вы говорите? – Он сделал быстрое движение руками.

– Смятение?

– Да, в смятении. И дело не только в том, что он возжелал молодую девственницу. Он еще никогда не вмешивался в жизнь других людей. Только когда купил меня, и все для того, чтобы спасти мою честь. – На мгновение Абдул прикрыл руками свое мужское достоинство. – Слава Богу и Доминику Вульфу. Меня должны были сделать евнухом. Вы знаете, что такое евнух? – Он совершил несколько выразительных рубящих движений руками.

Грейс кивнула, сильно покраснев.

– Каждый раз, лежа между ног женщины, я радуюсь состраданию Доминика Вульфа, а поскольку я сладострастный, то я радуюсь часто! Но он… у него много черных теней. Слишком много, и я сказал себе: Абдул, это твоя задача. Но он как листок на ветру. – Абдул показал руками листок, безвольно летящий туда, куда его гонит ветер. – Но теперь, внезапно, в этом месте, где, как он говорит, он не хочет находиться, он помогает этому маленькому мальчику, тому старику, этой женщине и ее семье, тому фермеру со сломанной крышей и так далее, и так далее. Я работаю целый день, чтобы перестроить поместье… и это было место, которое он поклялся уничтожить.

– Я рада. – Грейс наклонилась за своим саквояжем, но Абдул выхватил его у нее из рук.

– Спросите себя, что вызвало эту перемену, ситт. Грейс покачала головой, не желая его слушать.

– Вы, только вы! Вы затронули что-то внутри его, пробудили ту часть его души, которую я никогда не видел. Поэтому вы должны остаться и сражаться. Сражаться за свое счастье, за это поместье и за сердце и счастье Доминика Вульфа.

Грейс посмотрела на Абдула.

– Я уже отдала свое сердце Доминику Вульфу, – сказала она тихо. – Это ничего не изменило, а теперь мне нужно идти, если позволите.

– Разумеется, ситт, – сказал Абдул спокойно, как будто никакого разговора между ними только что не было, и вынес ее вещи наружу.

Грейс взглянула на горгулью.

– До свидания, мисс Горгулья, – прошептала она. – Заботься о нем и обо всех в этом доме. Помоги ему понять, что он должен жить здесь. – Слезы жгли ей глаза. – Пусть он будет счастлив!

Она вышла на крыльцо и остановилась как вкопанная. Все слуги собрались на ступеньках, чтобы попрощаться с ней. Только-только начался восход.

Миссис Стоукс и Инид сделали шаг вперед и протянули ей корзинку. Лицо миссис Стоукс было напряженным и красным, Инид не скрывала слез.

– Кое-какие мелочи, на случай если вы проголодаетесь по дороге, мисс.

Сестры Тикел отдали ей сумку яблок и еще несколько лимонов от их матери.

– Лимоны так помогли вашим веснушкам, мисс. – И они разрыдались в голос.

Билли Финн, одетый в униформу восточного покроя, сжимал потрепанный букет полевых цветов, которые и протянул ей со словами:

– Здесь есть розмарин, это чтобы вы не забыли вернуться к нам.

Грейс поблагодарила и обняла его.

– Я буду скучать по тебе, Билли, – прошептала она.

Они все выстроились в ряд, чтобы попрощаться с ней, трясли ее руку, совали ей маленькие подарки и желали безопасного путешествия. Даже дедушка Таскер подошел к ней и сунул ей в руку розу в горшке.

– Точно такие же розы выращивала матушка его сиятельства. Она любила их, и, мне кажется, вам они тоже нравятся, – сказал старик. Грейс поблагодарила его срывающимся голосом.

Наконец к ней подошла бабушка Уигмор, как всегда цветущая и пышущая здоровьем. Из всех людей, собравшихся здесь, она единственная, казалось, не была расстроена. Она обняла Грейс.

– Прощайте, Леди. Не волнуйтесь, вы вернетесь к нам в Вульфстон. Я знаю. – Она прикоснулась к сердцу и отдала Грейс маленький шелковистый мешочек. – Спите на нем, Леди, пусть вам снятся счастливые сны. – Мешочек пах розами и травами.

Грейс поцеловала бабушку в щеку.

– Присматривайте за ним, бабушка.

– Не волнуйся, милая, присмотрю.

Абдул подал ей руку и подсадил в карету, что было очень стати, потому что девушка уже ничего не видела из-за навернувшихся на глаза слез.

– Не могли бы вы попрощаться с лордом д'Акром за меня? – попросила она его. – Я не смогла сделать это вчера вечером.

– Разумеется, ситт, – заверил он ее и добавил по-арабски – Да дарует вам Бог приятную дорогу. – Он подоткнул плед вокруг нее и спрятал различные мелочи и пустяки, которые ей подарили, оставив ей только букет Билли Финна, который она отказалась отдавать. Все это время она смотрела из окна, разглядывала лица людей, которые стали ей так дороги за такое короткое время.

Грейс взглянула на окно второго этажа и увидела Мелли в ночной рубашке и шали. Мелли прижала ладонь к стеклу.

Через несколько окон от нее стоял Фрей, одетый в халат с богатой вышивкой. Должно быть, его разбудил шум подаваемого экипажа. Когда их глаза встретились, он поднял руку в безмолвном прощании и перекрестил ее, благословляя путешествие. Грейс молча поблагодарила его, и карета дернулась, отправляясь в путь.

Она перевела взгляд на третье окно, но оно оставалось холодным и пустым. За ним не было видно никакого движения, никакого признака высокого мужчины с темными волосами и яркими золотистыми глазами.

Грейс еще раз помахала остальным на прощание, уже не видя никого. Билли Финн бежал за каретой несколько сотен ярдов, но она потеряла его из виду, когда они повернули за поворот. Грейс смотрела в окно, но Вульфстон и его люди превратились в размытое слезами пятно.