Жасмин Майер - Идеальный мерзавец

Поэтому я сильно сомневалась, что на этот раз меня прельстят достижения сексуальной промышленности. Речь ведь шла уже не только о том, чтобы подержать в руках и поставить сексуальную игрушку обратно на полку.

А выкинуть из головы мысли о том, что Марк с ними уже играл и не со мной, было задачей невыполнимой.

«Шкафчик» в ванной оказался двустворчатым стеллажом, а товары на полках оказалась запакованы в фабричную упаковку.

О боже.

— Откуда столько? — крикнула я в спальню, отступая на шаг, чтобы окинуть все эро-богатство одним взглядом.

— Мне сложно кричать, — отозвался Марк. — Выбирай, и я потом расскажу тебе на ушко.

Выбирай. Легко сказать и трудно сделать, когда у тебя трясутся поджилки, сердце ходит ходуном, а при взгляде на черный силиконовый «Мистер Наслаждение 30 см» хочется бежать, не оглядываясь.

Смазки, шарики, пробки, бусы, фаллосы… Чего тут только не было.

Даже плюшевый мишка.

Стоп. А он-то здесь что потерял?

Я выглянула в спальню.

— Скажи мне, что мишка попал туда случайно.

Марк широко улыбнулся.

— Не случайно. У него силиконовый язычок и батарейки.

— О господи, не продолжай. Это же детская игрушка!

Марк только пожал плечами.

А я снова уставилась на полки.

— Мне обязательно что-то выбирать?

— Сама смотри. Но когда-нибудь, я обещаю, мы испробуем с тобой все.

— Только не медведя!

— Там есть вещи и пострашнее медведя.

Ах ну да, «Мистер Наслаждение 30 см». Господи, и куда только влезет столько?…

— Ты идешь, Вера? — нетерпеливо отозвался Марк.

— Я не могу выбрать, все такое… слишком… слишком…

Взгляд метался по полкам, пока не становился на сравнительно безобидном пингвине с красной бабочкой.

Хотя после медведя уже нельзя быть ни в чем уверенной.

На упаковке были надписи на английском, но все знания иностранного языка куда-то улетучились. Да и не знала я никогда таких слов, в школе мы их точно не проходили. А фильмы я такие не смотрела.

Вернувшись в комнату, я сразу швырнула пингвином в Марка, а сама забралась с головой под одеяло.

Все, здесь я и умру со стыда пополам с любопытством о том, на что способен этот пингвин?

И за что они так с плюшевым мишкой?

Марк

Я распаковал игрушку сам, пробежался глазами по инструкции и поразился тому, каким хорошим оказался выбор Веры. Как будто точно знала, что берет. Нашел в комплекте зарядку и воткнул в розетку. Пусть пингвин пока заряжается.

Погладил Веру поверх одеяла и услышал глухое бормотание о том, что она не вылезет ни за что на свете после того, что она только что видела.

— Хочешь, расскажу, откуда столько товаров?

В тот же миг Вера откинула одеяло. Любопытство кошку сгубило.

Я ее обнял, и она аккуратно устроилась рядом, макушкой касаясь моего плеча.

— Таблетки подействовали, — прошептал я, — мне почти не больно. А еще я избегаю резких движений.

— Не меняй тему, Марк.

— Ладно. В общем… Помнишь, я говорил тебе о своей неудачной свадьбе? Ну так вот… Изменила она мне с моим отцом.

Вера выдохнула крепкое матерное слово.

Она была первым человеком на планете, кому я решился рассказать об этом открыто. Это не та информация, которой в нашем обществе можно раскидываться, особенно при нашем положении в этом самом обществе. Но Вере я доверял даже больше, чем самому себе.

— С тех пор отношения с отцом у меня, как ты сама понимаешь, не складываются. И если мой отец хочет наложить лапу на какой-нибудь из бизнесов, — а с его статусом в этой стране это несложно, надо только знать, как надавить, — то я обычно делаю все, чтобы этого не случилось. Ни за какие деньги. И ни за что на свете.

— Как Робин Гуд.

— Ну да, — хмыкнул я. — Последним таким делом был ночной клуб, а до этого была сеть сексшопов. Это очень прибыльное дело и, конечно, отец через подставных лиц попытался взять над ними крышу. Но я сделал так, чтобы у него ничего не вышло. Вот с тех пор в благодарность они и посылают мне все, что у них только есть, хотя некоторые вещи я все равно предпочитаю покупать сам.

— Вот откуда такой запас презервативов.

— Ага, но скоро он нам не понадобится.

— А как мы будем в таком случае предохраняться? — спросила Вера.

«Никак», чуть не ответил я. Закашлялся, заталкивая этот вопрос обратно в глотку. Сдурел совсем, Марк?

— Есть укол на три месяца, например. Таблетки. А еще у меня хорошая реакция.

— Ну да, — закатила она глаза. — Все так говорят.

— Кто это все, Вера? — впился в нее пальцами.

— Парни моих подруг и коллег на работе, Марк, — спокойно ответила она. — За этот год двое уже так забеременели, одна скоро замуж выходит, другая рожает под новый год.

Помолчали.

Браво, Марк. Медаль тебе за способность, как за пять минут перейти от секса к воздержанию.

— Все равно я пока вышел из строя, — прошептал, целуя Веру. — Чуть позже обсудим подходящие варианты, ладно?

— Ладно, я ведь все равно пока не готова к… — и тут же запнулась.

Посмотрел внимательно в ее глаза и — о боже.

Вера тут же закрыла глаза, а потом уткнулась лбом мне в плечо, пряча лицо. Я и сам закрыл глаза, но ее глаза отпечатались на сетчатке. Я видел их даже так.

— Так к чему ты не готова, Вера? — спросил тихо, зная, что все равно не услышу честный ответ.

— Ничего. Я… Просто забудь, Марк.

— Ладно.

Ага. Давай, Марк. Сделай вид, что ничего не увидел в ее глазах. Показалось.

Просто показалось, что в ее глазах мелькнуло то, чего не существует.

Вера

Отказ от презервативов сработал как тумблер — и тут же включился радар «потенциальный отец моих детей», почувствовав рядом потрясающего кандидата.

Вот он, только руку протяни.

И почему у хороших девочек все так сложно? Ведь обсуждение способов предохранения еще ни к чему не обязывает, но почему мои инстинкты считают совсем иначе? И если еще полчаса назад я хвалилась тем, что я здесь единственная, кто не подчиняется только инстинктам, то теперь я ничем не лучше.

Кто мы друг другу и чего хотим друг от друга? Куда это заведет? У нас были отношения, длинной в три дня, и только последняя ночь стала чем-то большим, и теперь куда комфортней я ощущаю себя в чужой постели.

Я не готова отвечать на эти вопросы, хотя уже знаю, что мое место рядом с этим мужчиной, и эти ощущения, в свою очередь, запускают другие, скрытые, запертые до сего дня мысли о будущем.

О нашем совместном будущем, которого и быть не могло неделю назад, но теперь все изменилось, и если раньше я не представляла будущее рядом с Марком, то теперь я не вижу своего будущего без него.

Кажется, я только что все испортила случайно брошенной фразой, потому что Марк тоже больше не пристает и не заигрывает со мной. Могу поспорить, он уже ищет подходящие варианты, чтобы выпроводить меня из дому и, если бы мог передвигаться, он бы уже выскочил из постели, как ужаленный, а затем и захлопнул за мной дверь с другой стороны.

Но Марк лежит тихо, кажется, даже едва дышит. Я тоже решаю прикинуться мертвой, потому что надо затолкать обратно в горло все невысказанное, а еще заставить инстинкты не сходить с ума. Мне никто и ничего не обещал, а тем более я еще так и не разрубила этот узел, который так тщательно вязала на протяжении последних шести лет и который в последнюю неделю тянет меня на дно, словно бетонная плита.

Неожиданно Марк касается пальцами моего подбородка, заставляя прекратить прятаться. Я приподнимаюсь на локтях, потому что он сделать этого не может, а он внимательно — чересчур внимательно! — смотрит мне в глаза.

Нельзя принимать желаемое за действительное, но все равно в его глазах, на самом дне темных зрачков, я вижу что-то еще, чего раньше не замечала.

А потом он меня целует. Бережно касается губ, снова и снова, не углубляя поцелуй, оставляя его почти невинным, и этот поцелуй без напора тоже настолько не вяжется с прежним Марком, что я теряюсь. Сердце бьется о ребра, как птица в клетке, а чертовы бабочки в животе за считанные секунды из крошечных слабых мотыльков превращаются в огромных уверенных махаонов.

Я целую его в ответ также нерешительно, как будто это наш самый первый поцелуй на школьной дискотеке, и властный напористый Марк теперь принимает мои поцелуи медленно, словно коллекционируя каждый. Каждое касание губ — как вспышки, как нежные касания пламени, они обжигают.

С его губ срывается разочарованный стон, и запоздало понимаю, что сейчас Марк не может действовать иначе именно из-за своего состояния. В любой другой день он бы уже опрокинул меня на спину и целовал жадно, прикусывая губы и царапая щетиной. Я еще не знала его таким, как сейчас. В здоровье и в болезни — эта клятва вдруг вспыхивает в подсознании и теперь играет для меня другими красками.

Я сама нависаю над Марком, поскольку он этого сделать не может, и мы целуемся так долго, словно у нас вечность в запасе, и эти нежные касания срабатывают как зажженный бикфордов шнур. Взрыв, и мои стремления затопать чувства рушатся.

Я отвечаю на поцелуи Марка и это безмолвное признание и капитуляция. Выражаю действиями то, что я хочу сказать, но никогда не скажу этому мерзавцу вслух. Иначе стану последней дурой, которая надеется на то, чего никогда не будет, ведь Марк в это даже не верит.

«Любви не существует, Вера».

И если сейчас я заговорю о любви, тем более к нему, то могу поспорить, его лицо перекосит как от зубной боли, а слушать он меня будет также снисходительно, как если бы я заговорила о существовании зеленых человечков в космосе.