— Ты отложил пару бочонков для праздника, Пэдди? — поинтересовался Шеймус, спускаясь в погреб.

— Да. А когда он будет?

— В воскресенье.

Пэдди почесал нос:

— Я так понял, что в воскресенье придет груз для капитана Лунный Свет.

— Верно. Время выбрано отлично.

Капитаном Лунный Свет называли всех ирландских повстанцев. Существовало тайное революционное общество. Оно начало свою деятельность в те времена, когда Англия воевала с Америкой. Неприятности Англии были на руку Ирландии. Когда же Франция и Испания объединились с колониями, Ирландия подверглась вторжению. Тогда английский флот и войска не могли защитить все побережье Англии, Шотландии и Ирландии и призвали пятьдесят тысяч добровольцев. Они принесли присягу на верность британской короне, но, когда война закончилась, не сдали оружия, а просто ушли в подполье.

Мужчины, подобные тестю Шеймуса О'Тула, Эдварду Фитцжеральду, графу Килдэрскому, страстно желающие вырвать Ирландию из-под гнета британского правления, добились законодательной свободы для ирландского парламента. Но спустя десять лет после этого достижения ирландские католики все еще не могли заседать в парламенте, голосовать и избирать его членов. Эдвард Фитцжеральд был одним из основателей общества «Объединенные ирландцы», но под покровом темноты он совершал куда более рискованные и безрассудные поступки ради своих угнетенных соотечественников-католиков. Богатство Килдэров, накопленное поколениями, лилось из его сундуков, чтобы купить вооружение для повстанцев и еду для голодающих крестьян, населяющих его обширные владения.

Шеймус О'Тул не обладал кровоточащим сердцем своего тестя. В отличие от него Шеймус не родился с серебряной ложкой во рту. Он появился на свет в абсолютной бедности. Его отец бросил их с матерью, и они зарабатывали себе на жизнь на торфяных разработках, как только мальчику исполнилось пять.

В прошлом О'Тулы были могущественным кланом, и Шеймус еще в детстве решил, что он получит такую власть, с которой придется считаться. Когда мальчик узнал цену уловкам, ему еще не исполнилось и десяти. Его природная проницательность оказалась более ценной, чем любая серебряная ложка. В двенадцать он стал матросом на торговом судне. В пятнадцать Шеймус им владел. В двадцать он был достаточно богат и достаточно умен, чтобы соблазнить дочь графа.

Нечестивый союз, заключенный им с Уильямом Монтегью спустя несколько лет после женитьбы, явился результатом вдохновения. Брат Монтегью, граф Сэндвичский, был уполномоченным британского Адмиралтейства, назначенным первым лордом Адмиралтейства во время войны с Америкой. Для Шеймуса О'Тула это оказалось сродни лицензии на печатание денег, и он выстроил для Кэтлин дворец в георгианском стиле — Грейстоунс. Он убедился в том, что его особняк больше и лучше, чем любой другой зажиточный дом англо-ирландских аристократов, застроивших весь Пэйл. Назначение Сэндвича вице-казначеем и сборщиком доходов в Ирландии стало манной небесной. Графство Дублин благодаря помощи Монтегью оказалось в туго набитом кармане О'Тула.


Когда Уильям Монтегью развернул приглашение на праздник в Грейстоунсе, его губы изогнулись от удовольствия. Высокое положение в Адмиралтействе позволяло ему контролировать людей, корабли и грузы. Благодаря его партнерству с О'Тулом он стал богаче своего титулованного брата, но первой любовью Монтегью была власть, а не деньги. Чувство всемогущества переполнило его, когда он решил, что отправится в Дублин на своем личном адмиралтейском корабле, нагруженном оружием, предназначенным для войны его страны с Францией.

Его рот плотоядно искривился, когда он представил себе, какое впечатление это приглашение произведет на Эмбер. Что она способна сделать, чтобы получить разрешение отправиться туда? Его плоть приятно напряглась, когда он вообразил ее сексуальные уловки. Монтегью распахнул дверь своего кабинета и проревел:

— Джек!

Уильям привез в ливерпульский филиал Адмиралтейства своего племянника, чтобы тот работал секретарем, и парень оказался просто незаменимым.

— Ты разузнал об этом борделе на Лайм-стрит?

— Да, милорд. — Простого обращения сэр вполне хватило бы, так как у Уильяма Монтегыо не было никакого реального титула, но Джек знал, что власть действует возбуждающе на его дядю. — Они удовлетворяют особые запросы, и там есть девушки, обученные послушанию… С Востока, — добавил он, не в силах скрыть нахлынувшего возбуждения.

— Хороший мальчик! — Уильям заметил состояние юнца. — Ты можешь сопровождать меня, — сказал он, бросая на пол свой карандаш.

Разврат не шокировал Джека Реймонда. Его отец, граф Сэндвичский, известный своими похождениями, получил прозвище лорд Распутник. Он женился на ирландке, дочери виконта, но та перенесла столько выкидышей, что получила психическое расстройство. Когда это произошло, лорд перевез любовницу Марту Реймонд в свой городской дом на Пэл-Мэл и пребывал в menage a trois[4]. Джек, один из пяти незаконнорожденных детей от этого союза, к счастью для него, оказался единственным мальчиком. Несмотря на вероятность обеспеченного будущего, Джек страдал от неуверенности, порожденной незаконным рождением, и знал, что не успокоится, пока не найдет способ изменить свою фамилию на Монтегью.

Когда эта парочка покинула здание Адмиралтейства, Уильям пребывал в веселом расположении духа.

— Хочешь сопровождать меня на праздник к О'Тулам в следующее воскресенье? Я поплыву в Дублин на корабле «Защита», ты можешь быть моим помощником.

— Я буду счастлив, милорд. Я никогда не бывал в Ирландии. Что они празднуют?

— День рождения сыновей О'Тула. — Монтегью замолчал, углы его губ опустились. Он завидовал своему компаньону, потому что у него были сыновья. Они с Шеймусом оба женились на женщинах по фамилии Фитцжеральд, но Эмбер смогла произвести на свет лишь бесполезную дочь и жалкое подобие сына, который так боялся своего отца, что даже не смотрел на него. Хорошо, когда боится женщина, но мужчине это не к лицу.

— Вы возьмете с собой Эмерелд и Джона, сэр?

Монтегью об этом не думал, но теперь, когда Джек предложил это, он понял, что так поступить стоит. Присутствие его детей на борту отведет все подозрения от груза.

— Молодому Джону это пойдет на пользу, — согласился Уильям. Его сын был почти ровесником сыновьям О'Тула, как и этот молодой ублюдок, которого породил его брат. Время, проведенное в их компании, может разбудить Джона.

Глава 3

Эмерелд лежала на сахарно-белом песке в лучах солнечного света, под мягким морским бризом, играющим ее темными кудрями. Восхитительное чувство предвкушения поднималось в ней, ее переполняли радость, ожидание счастья, потому что она знала — скоро, очень скоро он придет к ней.

Она не открывала глаз, пока не ощутила трепетание, словно бабочка крылом прикоснулась к краешку ее губ. Девушка улыбнулась про себя и медленно подняла ресницы. Он стоял на коленях, пристально глядя на нее, в его темных стальных глазах плясали веселые искорки. Не опуская глаз, она медленно встала на колени рядом с ним.

Им не требовались слова, им хотелось только прикасаться друг к другу, и это желание было сродни голоду. В едином порыве их пальцы сомкнулись, побежали по щеке, по горлу, по плечу. Ладонь Эмерелд коснулась его сердца, и она ощутила его биение под своими пальцами. Он был великолепным мужчиной. Ее ирландским принцем. Он наклонился, собираясь поцеловать ее, но, когда был уже совсем близко, Эмерелд проснулась, шепча его имя, стремясь к нему всей душой:

— Шон, Шон.

Эмерелд Фитцжеральд Монтегью выбралась из-под одеяла, пробежала пальцами по густой копне темных волос и спустила длинные ноги на ковер возле кровати. Не одеваясь, она взбежала по ступенькам, ведущим в спальню матери. Много раз по утрам, когда отца не было дома, девушка забиралась к матери в кровать, чтобы обсудить планы на день.

Эмбер, обожавшая дочь, тонко чувствовала ее настроение и даже мысли.

— Дорогая, ты сегодня какая-то странная.

Эмерелд мило покраснела. Впервые ее мать увидела, как от затаенной мысли нежный румянец окрасил щеки девушки.

— Мне приснился сон, — объяснила она.

— Тебе приснился твой принц?

Эмерелд кивнула, обхватила себя руками, явно впервые ощущая свою грудь.

— Как хорошо. Я думаю, что ты взрослеешь. Как выглядел твой прекрасный принц?

На личике дочери появилось выражение восторга.

— Он ирландец.

— Тогда как следует береги свое сердечко, дорогая, потому что он наверняка безнравственный негодяй.

Эмбер чмокнула дочь в темноволосую макушку и вылезла из большой кровати. Открыв французские окна, она вышла на балкон, ведущий к сторожевой башне. Вглядываясь в горизонт, женщина заметила паруса корабля, плывущего из Ливерпуля. Торговец явно направлялся за грузом ирландского виски, спрятанного в подвалах под домом.

Неожиданное предчувствие пронзило ее, когда Эмбер поняла, что судно слишком мало для торгового корабля. Это Уильям на своем любимом паруснике «Ласточка»! Она еще раз с ужасом посмотрела на море, надеясь, что чувства ее обманывают, но холодные пальцы страха уже сжали сердце. Эмбер быстро скользнула обратно в спальню.

— Нам придется отложить путешествие в сказочную долину, дорогая. Твой отец возвращается. Пойди отыщи Джонни. Скажи ему, чтобы не смел уходить, а потом быстренько возвращайся. У нас есть время только на то, чтобы одеться как подобает.

Когда Эмерелд пришла в спальню брата, расположенную в том же крыле, что и ее собственная, там никого не оказалось. Не колеблясь она бегом спустилась на два этажа вниз, прошла через кухню, вышла в заднюю дверь, схватив по пути плащ одной из горничных, чтобы прикрыть ночную рубашку.

Эмерелд нашла Джонни в конюшне. Он седлал своего уэльского пони. Брат не обладал ее темноволосой шевелюрой. К сожалению, он унаследовал не только цветущий вид отца, но и его тонкие каштановые волосы.