— Ты прав. Она когда-то бросила нас, но мы не можем покинуть ее в такой час.

Себастьян обратился к Джастину:

— Так мы все думаем одинаково?

В первый раз за это утро уголки губ Джастина дрогнули в улыбке.

— Мама всегда была такой непосредственной, такой импульсивной! А отец был… просто невозможным, согласны? Я не оправдываю ее поступки, совсем нет. Но она всегда хотела, чтобы ее обожали. Чтобы ею восхищались. И она по-своему любила нас. Может быть, это глупо, но я давно уже не осуждаю ее. И что бы она ни сделала сейчас, я не могу поверить, что она злодейка.

Джастин покачал головой.

— Все, что ты сказал, совсем не глупо. Ты… одним словом, ты лучший из людей, которых я знаю.

Улыбка у Себастьяна получилась немного кривой.

— Благодарю тебя. — Себастьян внимательно вгляделся в лицо брата. — Могу я задать тебе один вопрос?

— Конечно.

— Когда ты говорил с мамой об отце, я всегда знал — что-то произошло… Но я не был уверен наверняка. — Он смотрел на брата в упор. — Ты был с ним в ту ночь, когда он умер?

— Я был с ним, когда он умирал. Себастьян был поражен.

— Почему ты никогда не сказал ни слова?

— Многие годы я винил себя в его смерти, пока не встретил Арабеллу. Мне было стыдно. — Он сцепил лежавшие на коленях руки. — Я был молодым, необузданным. И еще эта история…

— С матерью?

— Да.

— Я всегда знал, что ее бегство больнее всего задело тебя, — мягко сказал Себастьян. — Но ты никогда не показывал этого.

— До той ночи, — очень тихо продолжил Себастьян, — я никогда не сомневался в том, что мать сбилась с пути уже после рождения Джулианны. Пока мы не подросли… Но после той ночи, проведенной с отцом, я начал сомневаться, так ли это. Может быть, она была неверной женой еще до нашего появления на свет? Может быть, отец не любил меня, потому что я был слишком похож на мать? Или потому, что он вообще не был моим отцом?

Джулианна слушала его, и у нее заболело сердце.

— Джастин, — сказала она с нежностью в голосе, — нельзя сказать, что он не любил тебя. Он наказывал нас, потому что не мог наказать ее. Он просто не знал, как любить.

— Его жизнь состояла из горечи и долга, — добавил Себастьян. — Не думаю, что он знал, как это — быть счастливым.

Джастин сидел, глубоко задумавшись.

— Наверное, ты прав. Наверное, так оно и было. Они сидели, все трое, переживая треволнения дня, погруженные в собственные мысли и воспоминания. И тут раздался стук в дверь. Джулианна вскочила на ноги.

— Это Дейн, — выпалила она.

И это действительно был он. Большими шагами он решительно вошел в комнату.

— Ну вот, — сказал он ровным голосом. — Все закончилось. Ситуация с вашей матерью разрешилась.

Джулианна не сводила с него глаз.

— Что произошло? — спросила она. — Барнаби решил не возбуждать дело против нее?

— Не совсем так.

Себастьян посмотрел сначала на брата и сестру, затем на Дейна.

— Тогда что же?

Дейн отвечал, тщательно подбирая слова:

— Как бы это сказать? Я убедил конвоира позволить мне вместо него сопровождать ее к магистрату. По дороге туда…

— Как это может быть?

— Если меня спросят, буду отвечать, что ваша мать оказалась чрезвычайно находчивой женщиной. Во время транспортировки она сумела ускользнуть от меня и… скрыться. И как она только смогла! Вот она была здесь — и вот ее нет. — Он помолчал. — Если меня спросят, конечно.

Во время произнесения этой речи Дейн по очереди смотрел на каждого из присутствующих. Джулианна не сводила с него глаз, так же как и Джастин, и Себастьян.

— Скрылась, — сказал он, — скрылась. Она отставила в сторону свою чашку.

— Кто бы мог подумать! — заволновалась Джулианна. — Так вы говорите…

— Я могу даже предположить, что она сейчас на пути во Францию.

Боже мой, он предстал совершенно в другом свете: помог матери, отпустил ее, сумел помочь ей исчезнуть. Это было совершенно ясно! Не из самих, конечно, слов, но из того, что стояло за ними. Спасая ее, он спасал их всех. И саму Джулианну, и Себастьяна, и Джастина. О, как она любила его!

— Она никогда не сможет вернуться в Англию, да? — спросила Джулианна.

— Не сможет. — Дейн говорил очень сдержанно. — Если вернется, ее скорее всего арестуют и предъявят обвинение в соучастии в преступлении. А в ходе расследования может также всплыть ее двоемужие. Но я хочу, чтобы вы поняли: случившееся с Найджелом Роксбури не выйдет за пределы канцелярии премьер-министра и министерства внутренних дел. Никто не должен знать, что случилось с ним и с вашей матерью.

— Итак, для всех, — вставил Себастьян, — Дафна Стирлинг по-прежнему мертва.

Взгляд Дейна задержался на нем.

— Конечно, никому не надо знать ничего другого.

— Вы заслужили нашу благодарность, — умиротворенно произнес Себастьян.

Джулианна склонила голову набок и грустно сказала, обращаясь к братьям:

— Значит, мы больше не увидим ее.

— Да, — согласился Себастьян. — Но это правильно. Она не пропадет. — Едва заметная улыбка появилась на его губах. — Я думаю, мать уже всем доказала, что может позаботиться о себе сама.

Джулианна посмотрела на Джастина. Он сидел на краю канапе, положив одну большую руку на колено. С момента появления Дейна он не произнес ни слова. На его красивом лице можно было прочитать и боль, и облегчение.

Рука Джулианны скользнула в руку Дейна. Он легко сжал ее, но не посмотрел на Джулианну, а только прокашлялся и сказал:

— Она просила передать вам это. — Он засунул руку в жилет и извлек из него аккуратно сложенный и запечатанный лист бумаги. — Она очень просила выполнить ее просьбу. Сказала, что это письмо адресовано всем вам. — Он взглянул на Джастина. — Но добавила, что, возможно, вы захотите прочесть его первым.

Дейн вернулся к двери.

— Я оставляю вас одних. Это семейное дело. И он вышел.

Джастин взял письмо с большой осторожностью, как если бы боялся брать его. Он посмотрел на Джулианну и Себастьяна.

— О Боже! — сказал он странно сдавленным голосом. — Вы, конечно, знаете, что в нем?

Джулианна закусила губу. У нее сжало горло. Это было так не похоже на Джастина, который всегда держался уверенно. Всегда верил в свои силы. Она никогда не видела его в таком состоянии, разрываемого на части скрытыми подозрениями. При взгляде на него все в ней буквально переворачивалось.

— Ну вот, наконец ты и получишь ответ на свой вопрос, — успокаивающе сказал Себастьян, вольготно раскинувшийся в кресле.

Джастин взглянул на него.

— Себастьян! Ты действительно хочешь знать? Ты хочешь знать правду о наших родителях? О нашем отце?

Себастьян пожал плечами. Взгляд Джастина переместился на Джулианну. Она чуть качнула головой.

— Джастин, — сказала она мягко, — дело не в том, хотим ли мы это знать. Дело в том, хочешь ли ты знать.

Джастин встал. Теперь он держал письмо двумя руками.

— Черта с два, — сказал он хрипло, — черта с два! Я думал, что хочу этого. Я думал…

И прежде, чем он осознал, что делает, он оказался перед камином. Долго смотрел на огонь, а когда перевел взгляд на сургуч, которым было запечатано письмо, выражение его лица сделалось жестким.

Стало тихо. И Себастьян, и Джулианна хорошо понимали, что происходило с Джастином. Он отчаянно искал ответа в глубинах своего сердца. Потому что только он мог найти ответ. Они ждали. Ожидание казалось им вечностью.

Джастин низко склонился над камином, осторожно сунул уголок письма в огонь и смотрел, как пламя начало лизать его край. Тлеющий край потемнел, а потом внезапно вспыхнул ярким пламенем.

Теплые слезы потекли по щекам Джулианны. Она вытирала их тыльной стороной ладони.

Когда от письма ничего не осталось, Джастин обернулся.

— Она была права, — тихо сказал он. — Мать была права. Мы есть друг у друга. Сейчас я понял то, чего не понимал раньше. Она исчезла, и мы стали сильнее. Все трое. Ближе друг другу. Ей-богу, я не могу сожалеть об этом. А письмо… Не важно, что в нем было. Оно не смогло бы изменить того, что я чувствую к вам обоим.

Он посмотрел на Джулианну и Себастьяна своими ясными зелеными глазами.

— Я люблю тебя, Джул. И тебя, брат.

Его голос звучал печально, но он уже начинал улыбаться. Эта улыбка проникла в самое сердце Джулианны. Всхлип вырвался из ее горла, и она начала рыдать, не в силах остановиться. Слишком сильные чувства обуревали ее.

Братья сразу же обступили свою сестру: Себастьян слева, Джастин справа.

— Джул, не плачь! Все хорошо. Никогда еще не было так хорошо.

— Я знаю, знаю. Именно поэтому, как вы не видите? Это слезы счастья!

Она обняла братьев, улыбаясь необыкновенно доброй и милой улыбкой, в которой еще оставались следы недавних слез.

Джастин неловко засмеялся, наклонился и поцеловал ее в щеку.

— Пусть все твои слезы будут слезами счастья, — шепнул он.

Когда он поднял голову, стало заметно, что его глаза слегка увлажнились. У Себастьяна тоже глаза заметно затуманились. Обнявшись, они образовали круг. Круг, который нельзя разорвать. Круг любящих.

Джастин первый начал смеяться.

— А теперь, боюсь, я вынужден буду вас покинуть. Внезапно я обнаружил, что очень хочу оказаться дома и обнять моих дорогих жену и дочку.

— Я подумал о том же, — пробормотал Себастьян. Остановившись у двери, Джастин вопросительно поднял бровь.

— Как насчет ужина завтра? Скажем, в семь? Себастьян в знак согласия наклонил голову.

— Прекрасная идея!

Джастин взглянул на Дейна, который бросился в гостиную, услышав рыдание Джулианны. Оценив ситуацию и поняв, что он не нужен, Дейн хотел вернуться в столовую, но понял, что братья уходят, и остановился. Джулианна уже прошла через комнату и взяла его за руку. Джастин повернулся к Дейну.

— Надеюсь, вы тоже придете? Самое время познакомиться со всем семейством.

— Но должен предупредить, — вставил Себастьян, — что из-за трех малышей может быть очень шумно.