Саманта Джеймс - Идеальный герой

Тем временем подъехала ее карета и остановилась, заняв место в ряду других экипажей. Джордж, ее кучер, распахнул дверцу.

— Миледи? — жизнерадостно произнес он. Дейн помог ей сесть и сам вскочил на подножку.

Джулианна даже не успела запротестовать, как он оказался на сиденье рядом с ней. Его бедро ритмично покачивалось рядом с ее бедром, но было гораздо более твердым и длинным.

Сильными пальцами он обхватил ее руки.

— Ты бежишь от меня, Джулианна? Но ты не должна! Тебе не следует бояться.

Она действительно боится? Боится его? После Томаса она бежала. Бежала на континент. Но она совсем не хотела бежать от Дейна. Хотела броситься к нему, почувствовать его руки на своей спине и восхитительно нежные поцелуи. Она не могла отвести взгляд от своих рук, легко уместившихся в его ладонях. Джулианна хорошо знала их силу, но сейчас они были очень мягкими и нежными. Она посмотрела ему в глаза, не могла оторваться от них.

— Почему ты здесь, Дейн?

Он вглядывался в ее черты. Дрожь пробежала по ее телу. Неужели он заметил? Неужели почувствовал? — гадала она. А не все ли равно? У него такое лицо! Он так переживает, так пылает, что сама она тает внутри, как воск на огне.

— Я не могу без тебя, котенок.

— Это безумие! — шепнула она.

Никогда еще она так не разрывалась на части! Никогда еще счастье не было так близко… Никогда еще он не был настолько близко. Все внутри ее изболелось. Он был прав: она боялась. Она очень боялась! Что, если она доверится ему, а потом окажется; что напрасно? Боль будет непереносимой. Но как она может отказаться от себя? Как она может отказаться от него?

Она сказала себе, что должна забыть его. Как это сделать, если он присутствует в каждой клеточке ее мозга? Она не может не думать о нем. Будь проклята ее глупая, дурацкая гордость!

Она прерывисто вздохнула. Выражение лица явно выдавало ее. Или ее сердце? Дейн, должно быть, понял, что с ней происходит. По ее лицу. Ведь он так и вперился в нее взглядом, как если бы видел ее насквозь. Он видел все, что не видели другие. Он видел то, что она сама не могла видеть.

— Джулианна, ты заявила, что никогда не выйдешь замуж. Ты хочешь остаться одна?

— Нет! — выдохнула она.

— И я этого не хочу, — сказал он. — Так в чем же дело?

Боль сжала ее горло так, что она едва могла говорить.

— Я не знаю, — прошептала она срывающимся шепотом. — Не знаю!

Он смотрел на нее почти обвиняюще.

— Ты хотела бы иметь мужа, Джулианна? Знаю, ты хотела бы стать женой.

— Что же из того? Ты разве не видишь? Я не хочу! Его глаза потемнели.

— Что, скажи на милость, все это значит? Мы лежали с тобой в постели, Джулианна. Как мужчина и женщина. Как подобает мужу и жене. К таким вещам я не отношусь легко. И тебе следовало бы относиться так же.

— О! Не читай мне нотацию, Дейн! Я не хочу выходить за тебя замуж из чувства долга или по обязанности. Или из любых других соображений, связанных с понятием чести. Мое чувство чести запрещает мне это. Я хочу от замужества больше, чем это. Я хочу большего от мужа!

Он нетерпеливо воскликнул:

— Джулианна!..

Джулианна дрожала от головы до пят.

— И не только это, — выкрикнула она. — Не только это!

Глаза Дейна сузились.

— Что еще?

Ей удалось в какой-то мере овладеть собой.

— Ты сказал, что дашь мне детей и… и все, что я захочу. Но я хочу иметь мужа, который был бы мне верен и не обманывал меня. Я хочу иметь мужа, который был бы рядом с женой каждый день… каждый день моей жизни! Я хочу иметь мужа, который рассказывал бы нашим детям сказки и помогал им подняться, когда они упадут! Может быть, я эгоистична, но я хочу иметь мужа, для которого была бы важнее всего остального я.

— Я стану таким мужем, Джулианна. Дай мне возможность доказать это.

— Нет, —г сказала она запальчиво, — ты не сможешь. Ты не можешь. Ты говорил, что боишься умереть, но твое поведение свидетельствует об обратном. Я… я не понимаю, почему ты делаешь то, что ты делаешь? Может быть, таким образом ты пытаешься наказать себя. Может быть, это вопрос храбрости, вопрос мужества! Ты говорил, что лучший способ преодолеть страх — это встретиться с опасностью лицом к лицу. Но я не могу так. Не могу! Я не хочу иметь мужа, который то появляется, то исчезает из моей жизни, когда ему понадобится! Я не смогу существовать, зная, что, когда ты уходишь, может случиться так, что я уже никогда больше не увижу тебя. Я не смогу так жить. Ненавижу то, как ты по собственной воле подвергаешь себя опасности. Я ненавижу это!

Эти слова, произнесенные со всей твердостью, вылились из самого сердца.

Дейн был поражен услышанным. Джулианна поняла это по тому, как его губы сложились в ниточку. Она попыталась отнять у него свои руки, но он только сильнее сжал их.

— Черт, — вырвалось у него, — Джулианна, у меня нет выбора. Игра не кончена. Я должен довести ее до конца. Сейчас я не могу отказаться от нее.

— Вот чем мы отличаемся. Для тебя это игра, а для меня — твоя жизнь! — Она болезненно поморщилась. — Я знаю, что ты не можешь остановиться сейчас. Знаю, что это вопрос чести, вопрос лояльности. Я понимаю, действительно понимаю. Но я не могу смириться с этим. Не могу. Я хочу иметь мужа, Дейн, а не маску.

Дейн откинулся назад.

— Хорошо же ты обо мне думаешь, — сказал он резким, неприятным голосом. В карете воцарилось напряженное молчание. Дейн сердито хмурился, сжав челюсти с такой силой, что, казалось, они вот-вот расколются на мелкие кусочки.

В конце концов он перевел взгляд в сторону.

— Боже милостивый, — внезапно взорвался он, — почему мы совсем не движемся?

Та же мысль мелькнула в голове у Джулианны. От театра продолжали отъезжать все новые экипажи. Их карета застряла на углу. Бесконечная вереница экипажей запрудила узкую улицу, и ни один не мог сдвинуться с места.

Джулианна посмотрела в окно. Мимо проходила пара. Лицо мужчины наполовину скрывала тень, но в нем было что-то такое, что привлекло ее внимание.

На его спутнице была изящная шляпка с красной вуалью, гармонирующей с ее платьем. Они остановились на углу возле наемной коляски. Кучер с фонарем в руке стоял, готовясь помочь даме. Изящная ручка в перчатке легла на его руку, а второй рукой дама откинула вуаль.

В голове у Джулианны мелькнула мысль, что эта женщина в свое время, несомненно, была удивительно хороша собой. Нет, она оставалась красавицей. Она не была ни молоденькой, ни старой. Фигура ее отличалась стройностью, которой позавидовали бы женщины вдвое моложе ее.

Прежде чем сесть в коляску, она помедлила и обернулась к сопровождавшему ее мужчине. Свет от фонаря упал на ее лицо.

Джулианна сама себе не верила. Весь мир, казалось, застыл. И застыла кровь в жилах.

— О Боже!

Непослушными руками она отыскала ручку, распахнула дверцу, бросилась из кареты и в спешке упала на одно колено. Пытаясь подняться, она опиралась на руки.

А когда подняла голову, то увидела, что дверца наемной коляски захлопнулась, и та мягко покатилась, первая из всех экипажей.

Обхватив за талию Джулианну, Дейн поднял ее на ноги.

— Джулианна! В чем дело? Она не слышала его.

— Подождите! — крикнула она. — Подождите!

Он в недоумении перевел взгляд от коляски, которая вскоре исчезла в темноте, на белое лицо Джулианны.

— В чем дело? — резко спросил он. — Ты знаешь эту женщину?

Она смотрела на него, потрясенная, потому что увидела лицо, которое едва знала. Лицо, которое никогда не надеялась больше увидеть. Но которое она не могла не узнать.

— Это была моя мать, — сказала она ошеломленно. — Это была моя мать.

— Котенок, но ведь ты была совсем маленькой, когда в последний раз видела свою мать!

Когда они оказались в ее гостиной, Дейн устроился на диване, обитом золотистой парчой. Дейн не мог забыть выражение, застывшее в тот миг на лице Джулианны. Казалось, она увидела привидение. В его сердце как будто засела заноза.

Не было никакой надежды догнать коляску, унесшую даму под вуалью. Дейн побежал было за ней, но безуспешно.

Джулианна кивнула.

— Мне было три года.

Она все еще не оправилась от шока. Он наполнил два бокала вином, принесенным миссис Макартур. Один он протянул Джулианне.

— Выпей это, ты все еще бледна. Она сделала глоток.

— Еще, — подбодрил он ее.

Она повиновалась. Улыбка тронула его губы.

— Вот так-то лучше, — одобрил он.

Она улыбнулась в ответ, но сразу же отвела взгляд и прикусила губу.

— Как это может быть? Как?

— Ты могла обознаться, — напомнил он ей. — Ты увидела эту женщину, но было темно!

— Знаю-знаю. И все же у меня появилось очень странное чувство… Я не уверена, что могу объяснить его. Это как если бы я знала, что она мне чужая, но все во мне внезапно запротестовало, закричало, что я должна узнать ее. И я узнала.

— Джулианна, — мягко сказал он, — если тебе было только три года, ты не можешь достаточно отчетливо помнить ее.

Что-то промелькнуло на ее лице.

— Это правда, у меня не осталось воспоминаний о ней. Я… я не помню, чтобы грустила, что у меня нет матери. У меня были братья, которых я любила и которые любили меня. Но в Терстон-Холле, фамильном особняке, хранился семейный портрет, на котором были я, Себастьян, Джастин и наши родители. Он был написан до того, как мама покинула нас. Говорили, что портрет на редкость удался, что художник смог отобразить внутреннюю сущность каждого из нас. Себастьян-защитник, бунтарь Джастин, суровый отец и ветреная мать — вот какой это портрет. После того как мама покинула нас, отец отправил его на чердак. — Она помолчала, а потом продолжила: — Но я часто прокрадывалась, чтобы посмотреть на него. А когда отец умер и Себастьян стал маркизом, он вернул портрет в галерею. Портрет зачаровывал меня. Я редко проходила мимо, не взглянув на него. Когда я была маленькой, то думала, что моя мать самая красивая из всех красавиц, которые только есть на белом свете. — Она тронула каштановый локон, который упал ей на грудь. — Как-то одна из моих подруг даже заметила: «Очень жаль, что ты не унаследовала ее зеленые глаза и яркие краски, как Джастин». Но я была довольна… Я не помнила того времени, когда бы я не знала, что моя мать совершила что-то ужасное. Я восхищалась ее красотой, но не хотела быть похожей на нее. И на отца тоже. — Сделав паузу, Джулианна сказала очень тихим голосом: — Возможно, я глупа. Возможно, мои глаза обманули меня. И мой рассудок тоже. И все же что-то говорит мне, что женщина, которую я видела, — моя мать. — Она покачала головой. — Но как это может быть? Как это может быть?