— Почему Фред?

— Говорят, что это пошло от клички фермерского борова, которого нанимали обслуживать свиноматок. Перед этим фермер мыл и причесывал Фреда, что называется, принаряжал, словно свиньям есть до этого дело. — Тиммс вспомнил, что он не в местном пабе, откуда он был изгнан, вместе с ипподромом, благодаря его клятве, данной молодой хозяйке. — Простите меня за неделикатность, мисс Эллианна.

Она отмахнулась от этих слов.

— Ты же знаешь, я не наивная девчонка. Продолжай. Расскажи мне еще о лорде Уэллстоуне и его ситуации.

— Дальше стало хуже. Один карикатурист изобразил его несчастное сиятельство в виде Отелло, мавра Венеции. За исключением того, что газета подписала под похожей на него фигурой «Мужчина-проститутка из Лондона». Это недостойно, и не соответствует истине, даю честное слово искренне верующего человека.

— Бедняжка, — произнесла Эллианна, сочувствуя неприятному положению виконта, на что и надеялся Тиммс. Затем она подумала об этом и о голубоглазом Адонисе, чья улыбка может сманить птиц с дерева, или леди в его постель. — Как ты можешь быть уверен, что это неправда?

Тиммс сдвинул очки на кончик носа.

— Говорю вам, дворецкие знают все. Кроме того, это на самом деле просто. Его бы давным-давно поймали, если бы он, как говорится, заводил кобылок в паддок перед скачками. И если бы виконт обслуживал старых кляч, то ему не нужно было бы держать закрытым половину собственного дома, чтобы сэкономить деньги.

— Так ты думаешь, что ему можно доверять?

Тиммс кивнул.

— Он будет стоить своей цены — или ему придется отвечать передо мной, мисс. Что касается денег вашего отца — если вы беспокоитесь, что виконт ищет нечто большего, чем временного трудоустройства — то его сиятельство мог бы в любой момент жениться на наследнице. — Пусть не с таким большим и соблазнительным состоянием, как у мисс Эллианны Кейн, но все-таки у него есть принципы. — Уэллстоун не сделал этого. Парень не относится к охотникам за состоянием, и пусть Господь благословит его за это.

— Отлично, потому что его ждет только разочарование, — Эллианна выпрямилась на стуле. — Как я уже говорила тебе, я не собираюсь выходить замуж.

И, к недовольству Тиммса, она сказала ему об этом еще раз, и еще — после того, как большая часть вина оказалась выпитой.

— Нет, мне будет намного лучше одной, — зевнув, закончила Эллианна, — чем с мужчиной, которому мои деньги будут нравиться больше, чем я. Кроме того, для тети Августы жизнь старой девы оказалась вполне приемлемой.

Тиммс вылил остатки вина себе в бокал.

— И она оставила свой дом благословенной собаке.


Поэтому Эллианна решила посоветоваться с собакой.

— Что ты думаешь о лорде Уэллстоуне? — спросила девушка, когда они отправились ненадолго прогуляться в маленьком, обнесенном стеной саду позади дома. Старая собака могла добраться только туда, не рискуя запыхаться настолько, чтобы лишиться чувств. — Он подойдет?

У Атласа не было хвоста, которым он мог бы помахать в качестве ответа. Однако он поднял лапу.

— Что ж, тебе понравились его цветы.

Так же, как и ей — во всяком случае, до того, как собака съела их. Несмотря на то, что Эллианна сказала тете, она все еще находила приятным тот факт, что лорд Уэллстоун решил принести ей символический подарок. Конечно же, Эллианна получала цветы и прежде. Ей двадцать восемь, и ее уже развлекало большое количество поклонников. К несчастью, на самом деле Эллианне не особенно радовалась их обществу. Она всегда сомневалась в их искренности, размышляла, сколько человек нанесло бы ей визит, кто принес бы цветы или сладости, если бы ее приданое было менее значительным. Лорду Уэллстоуну не нужно было приносить букет, чтобы завоевать ее расположение; у него в кармане уже лежал ее чек.

Ни один из тех других джентльменов, высокородных, которые соизволили оказать честь дочери банкира своим вниманием, или амбициозных, желавших породниться с ее семьей, не произвели на нее впечатления. Не такое сильное, как лорд Уэллстоун.

Эллианна подбодрила себя тем, что она уже миновала тот возраст, когда влюбляются без памяти, хотя виконт и стоил того. Он просто дьявольски привлекателен, и девушка могла оценить это — так, как можно восхищаться картиной в галерее, не желая завладеть ею, или коснуться ее, или сидеть несколько часов, уставившись на нее, словно лунатик.

Конечно же, ей не угрожает опасность подпасть под искусные чары виконта, с цветами или без. Тетя Лалли права насчет этого. Вместе с букетами и конфетами, Эллианна испытала более чем достаточно горячих, мокрых, ужасных поцелуев от мужчин, заявляющих о страсти и в то же время подсчитывающих ее доход. Ее хватали руками и зажимали по углам джентльмены, клявшиеся в любви и в то же время пытавшиеся скомпрометировать ее и вынудить вступить в брак. Они показали Эллианне, насколько отвратительными, корыстными и льстивыми могут быть ухаживания мужчин. Хуже всего дело обстояло с очаровательными поклонниками, потому что она почти верила им, особенно когда Эллианна была моложе и обладала меньшим опытом. Теперь она не собиралась иметь ничего общего с мужчинами, их страстью или их обещаниями.

Все, чего она хотела — это вернуть сестру.

У нее было все остальное: активная, приносящая удовлетворение жизнь, респектабельное место в своем обществе, друзья, которые разделяли ее интересы, и необходимые средства, чтобы помочь другим женщинам улучшить жизненные обстоятельства. Ее благотворительные учреждения добивались положительных результатов, а не просто проводили собрания. Она руководила приютами, училищами и больницами. Эллианна Кейн ни перед кем не отчитывалась и никого и ничего не боялась.

Нет, это неправда. Она боялась, что ее силой вынудят выйти замуж за какого-нибудь мужчину, достаточно беспринципного, чтобы похитить ее — как, по ее опасениям, это произошло с Изабеллой. Если верить мистеру Латтимеру с Боу-стрит, то похищения людей случаются не так уж редко. Однако до сих пор не пришла записка с требованием выкупа.

Лорд Уэллстоун знает людей, с которыми ей нужно поговорить об исчезновении сестры, и он точно будет знать, каких алчных, распускающих руки джентльменов Эллианне нужно будет тем временем избегать. Если он не один из них, то определенно сможет распознать этот тип мужчин. Если верить Тиммсу, то его сиятельство осмотрительно выполняет свою работу, и значит, сможет защитить ее репутацию и репутацию Изабеллы. Одни его размеры и сила обеспечивали физическую защиту.

— Так что ты думаешь, Атлас? Он подойдет?

Он должен подойти. Если от Латтимера не будет никакой помощи и Эллианна не сможет проникнуть в дом Стрикленда и поговорить с бароном, то лорд Уэллстоун останется ее самым многообещающим шансом.

Атлас зарычал на собственную тень.

Глава 7

— Итак, она подойдет? — захотела узнать Гвен.

— Подойдет для чего? — ответил Стоуни. — Для фарса между драматическими пьесами в Друри-лейн[4]? Для погребения особенно ненавистного родственника? Ты можешь послать мисс Кейн на главную роль в каждом из этих событий, с моего благословения.

— На роль твоей жены, глупый! Ты же знаешь, что именно это мы имели в виду.

— Нет, это то, что ты имела в виду. Я скорее женюсь на пожилой тетушке. По крайней мере, она не говорит.

Вдвоем они находились на музыкальном вечере у леди Вудраф, не особенно близкой знакомой, да и развлечение не относилось к разряду любимых. Однако Гвен заявила, что им нужно поехать и показать всем свои лица, чтобы никто не подумал, будто они чего-то стыдятся или прячутся. Одна из мисс Вудраф — невезучий лорд Вудраф располагал четырьмя знаками любви своей жены, и всех украшали оборки, а наследника не было ни одного — думала, что умеет играть на флейте, под аккомпанемент другой сестры на фортепиано. Ни одна из них не успевала за другой и не следила за нотами, так что Стоуни страдал от двух ужасных исполнений вместо одного. Все, о чем он мог думать — это о другой лишенной таланта паре, одна девица собиралась петь, а вторая — играть на арфе. Или на клавесине?

— Так что же такого ужасного в мисс Кейн? Ничего, что можно было бы улучшить, я уверена, — прошептала Гвен, но матрона, сидевшая с другой стороны, сердито уставилась на нее. Без сомнения, какая-то тетушка Вудрафов.

Стоуни дождался обязательных аплодисментов между пьесами.

— Даже ты бы пришла в ужас. Она долговяза, худа, как щепка, и с чувством стиля как у обезьяны. Понятия не имею, сколько ей лет, но мисс Кейн может быть уже слишком стара для деторождения, что делает ее бесполезной для мужчины, желающего получить наследника. Она обладает манерами — но только тогда, когда вспоминает о том, что нужно применять их. И она неповоротлива и тупоголова, по меньшей мере.

— Да, но деньги могут многое исправить.

Стоуни приподнял брови.

— Ее рост? Ее возраст? Ее безумие? Полагаю, нет.

От разочарования на глазах у Гвен начали выступать слезы.

— Черт побери, ты ведь не собираешься плакать прямо здесь, не так ли? — Стоуни вытащил свой носовой платок. — Покашляй вместо этого.

Поэтому Гвен раскашлялась, и Стоуни извинился перед теми, кто сидел поблизости. Виконт и его мачеха сбежали в смежную комнату, где слуги расставляли чаши с пуншем. К счастью, слезы Гвен немедленно исчезли. К несчастью, им все еще была слышна музыка.

Усевшись в более удобное кресло по сравнению с деревянными стульями с жесткими спинками в музыкальной комнате, Гвен попыталась снова.

— Наверняка эта молодая женщина не может быть совершенно неподходящей, дорогой. Тебе всегда удавалось находить и развивать лучшие качества в тех женщинах, которые находились под твоей опекой.