Лора села рядом с ней, а мужчины напротив. Абигайль, не зная, молчать ли ей или попытаться завязать беседу, поймала себя на том, что никак не может сдержать неуместное желание рассмеяться. Хотя, подумала она, в сложившейся ситуации не было ничего смешного. Она была невестой, которую везли в церковь для бракосочетания. Ее жених – человек, которого она почти не знала, – сидел напротив нее, и его обтянутые шелком колени почти касались ее платья.

Она повернула голову и прямо взглянула на него. Он тоже не отводил от нее улыбающегося взгляда, пока сэр Джералд обменивался с Лорой репликами насчет погоды. Его улыбка рождалась в глубине глаз, озаряя те складочки, которые с течением времени превратятся в морщинки, и спускалась к губам, вызывая ямочки на щеках.

Это был тот же самый нежный, добрый взгляд, которым он смотрел на нее вчера, как будто она была нуждающимся в утешении ребенком.

Абигайль и впрямь чувствовала странное стеснение и слабость в коленях. Она не могла вымолвить ни слова, потому что у нее перехватило дыхание. Все эти чувства она переживала впервые, и Абигайль не знала, сможет ли она когда-нибудь чувствовать себя спокойно в его присутствии.

Она попыталась улыбнуться, но почувствовала, что губы дрожат. Она смущенно отвернулась.

– Какой сегодня чудесный день, – сказала она, поднимая глаза к небу и с ужасом замечая, что оно все покрыто тучами.

Как оказалось, все трое кашли ее слова чрезвычайно остроумными и дружно рассмеялись.

– Так уж получилось, что это день вашей свадьбы, – сказал сэр Джералд. – Мы с мисс Сеймур как раз говорили о том, что это самый неудачный день за всю весну.

– Я присоединяюсь к тому, кто сказал, что день чудесный, – проговорил лорд Северн, – но мы уже приехали, так что времени на споры больше нет.

А графиня вовсе не такая уж невыразительная, подумал граф Северн вечером. Она стояла возле камина и обнимала на прощание свою подругу, а они с сэром Джералдом уже подошли к двери. Джералд собрался отвезти мисс Сеймур домой.

Сегодня утром, когда он увидел ее спускавшейся по лестнице в доме мистера Гилла, она была необычайно хорошенькой и очень стеснительной, Поразительно, как преобразили ее красивое яркое платье и подходящая прическа. И конечно, у нее блестели глаза, и на щеках играл нежный румянец.

Но в течение дня он вдруг понял, что она полна очарования. Сейчас она разговаривала со своей подругой, и у нее было приятное, видимо, вызванное оживлением милое выражение лица. И с Джералдом она очень легко общалась. Только с ним она явно чувствовала смущение, но в подобных обстоятельствах это было естественно.

– Должен сказать, – сэр Джералд протянул ему руку, – что либо ты ослеп, либо твою невесту за ночь подменили. Она совсем не такая, как ты описывал. Я. представлял себе забитое, молчаливое существо. Боюсь, как бы она не оказалась не той, что ты ожидал.

– Не надейся, Джер, – возразил лорд Северн. – Ты ждешь не дождешься, когда сможешь сказать: «Я тебя предупреждал», но тебе придется ждать еще очень долго.

* * *

Нет, она не была забитой или неинтересной, решил про себя граф, снова переводя взгляд на Абигайль. Одно событие сегодняшнего дня особенно удивило и очаровало его. Когда они вернулись на Гросвенор-сквер после свадьбы, экономка выстроила всех слуг в холле, чтобы поприветствовать новую графиню. Он волновался, думал, что она испугается такого официального знакомства.

– Если ты улыбнешься и кивнешь, – прошептал он ей на ухо, – этого будет достаточно. Я ни на минуту не оставлю тебя одну в холле.

В ответ Абигайль отрешенно улыбнулась, высвободила свою руку и вместе с миссис Уильямз подошла к шеренге слуг. Она представилась каждому в отдельности, немного поговорила с ними и даже кое с кем перебросилась парой шуток. Довольно долго разговаривала с Виктором, внебрачным сыном прежней горничной, которая сбежала с соседским кучером и коробкой серебряных вилок, когда ребенку едва исполнился год. Эту историю ему рассказал камердинер, когда он только приехал в город.

Но потом граф вспомнил, что еще час назад она сама была служанкой. Ей должно быть и с ними так же легко, как с детьми мистера Гилла. Конечно, большинство женщин предпочли бы забыть о своем прошлом и поскорее перенять все повадки настоящей графини. Абигайль оказалась исключением.

Он проводил Джералда и мисс Сеймур в гостиную и вернулся за женой, которая в этот момент слушала брата посудомойки, восторгавшегося своим новым назначением.

– Они полюбят тебя на всю жизнь, – сказал Майлз Абигайль, когда они поднимались по лестнице в гостиную.

– Сомневаюсь, – с улыбкой проговорила она. – Я продержала их полчаса и не дала закончить работу. Они, несомненно, сейчас вовсю ругают меня.

Граф рассмеялся:

– Твоя подруга называет тебя Эбби. Можно мне воспользоваться той же привилегией?

Она скорчила смешную гримаску.

– Думаю, мои родители за что-то разозлились на меня и решили назвать Абигайль. Правда, это дурацкое имя?

– Мне нравится Эбби, – возразил он.

– Вы искусный дипломат, – рассмеявшись, проговорила она, но тут же снова стала серьезной. Она вообще заговаривала с ним только тогда, когда молчать было просто неприлично.

– Спокойной ночи, милорд, – попрощалась мисс Сеймур, приседая перед ним в глубоком реверансе. – Спасибо, что пригласили меня провести этот день с Эбби.

– Мне это было приятно, мэм, – сказал он, кланяясь и подавая ей руку, – а, кроме того, этого хотела моя жена.

Моя жена. Он едва успел осознать свое новое положение. Еще три дня назад он и не подозревал о существовании Абигайль, а теперь она стала его женой.

И как он сумеет объяснить матери и сестрам, что, едва познакомившись с девушкой, он через два дня женился, зная, что они приедут в конце недели?

Неужели любовь с первого взгляда?

Он подумает об объяснениях, когда придет время.

Он взял Абигайль за руку, и они проводили друзей до лестницы, помахав им вслед, пока те не скрылись за дверью. На лестнице вдруг стало очень тихо.

– Я не сказал тебе, дорогая, – граф взял обе руки юной жены в свои, – как чудесно ты сегодня выглядишь, но я весь день об этом думал.

– Глупости, – резко возразила она, – я не могу чудесно выглядеть, милорд, но вот то платье, которое вы мне подарили, действительно великолепно.

– Меня зовут Майлз, – напомнил он, – надеюсь, ты не собираешься обращаться ко мне «милорд» в течение последующих сорока – пятидесяти лет?

– Нет, – вспыхнув, проговорила она, – просто до сегодняшнего утра я не знала, как вас зовут. Прошлой ночью я не раз просыпалась и перебирала в уме все возможные имена.

– Правда? Надеюсь, мое имя тебе нравится, хотя от него нельзя, как от твоего, образовать ласковое уменьшительное имя.

Он видел, что Абигайль пытается незаметно высвободить руки, а ее взгляд был прикован к его шейному платку. Она точно так же, как и он, чувствовала приближение ночи. Эта мысль очень возбуждала графа.

– Миссис Уильямз уже показала тебе твои комнаты, – начал он, – и представила тебе твою горничную. По-моему, это Элис, да? Она, вероятно, уже ждет тебя. Миссис Уильямз объяснила тебе, что моя спальня примыкает к твоей? Иди наверх. Я тоже скоро поднимусь. Тебе хватит полчаса?

– Да, милорд, – сказала она его шейному платку, повернулась и половину лестницы на верхний этаж прошла спокойно, после чего вихрем бросилась в свою спальню.

Граф наблюдал за ней, думая о том, как избавить молодую скромную жену от ужаса первой брачной ночи.

Абигайль смотрела на кровать, которую постелила Элис перед уходом, но лечь не решалась и стояла рядом, держась рукой за резной столбик, хотя она с удовольствием легла бы в постель давно – в ней накопилось достаточно усталости за две бессонные ночи и полный переживаний день свадьбы. Прошло уже, наверное, гораздо больше времени, чем полчаса. Хотя, может, и нет, просто время, подчиняясь чьему-то нелепому капризу, то убыстряло, то замедляло свой бег.

Одну вещь Абигайль знала точно: лучше всю ночь простоять, чем лечь в постель вместе с ним. Будет что-то унизительное и ужасающее в том, как он войдет в эти двери и нависнет над ней, беззащитно распростертой на постели. Нет, лучше встретить опасность стоя.

По правде говоря, ее ужасно тошнило. Глупо, потому что она ни разу в жизни не испытывала страха или по крайней мере не признавалась себе в этом, даже когда отец бывал в самом дурном настроении. Да, но тогда ей не приходилось иметь дело с посторонними мужчинами.

До смерти отца два года назад Абигайль была нянькой ему и младшим детям, потому что он после долгих лет пьянства и разгула стал инвалидом. Борис был моложе ее всего на два года, но ведь мужчины всегда остаются детьми. Большинство из них так никогда и не вырастают. Би и Клара были намного моложе ее. Это были дочери ее отца от второго брака, отец совсем забросил их после того, как его вторая жена сбежала.

Абигайль не хватало времени на светские увеселения и терпения на выслушивание восхищенных речей в свой адрес от глупых местных юнцов. Как могла она хотеть выйти замуж, когда у нее перед глазами был такой плачевный пример родителей? И как она могла выйти замуж и оставить без присмотра младших сестер и брата?

После смерти отца выяснилось, что он погряз в огромных долгах, и кредиторы, как волки, подстерегали их у дверей. Когда они продали дом и всю обстановку, то смогли расплатиться с самыми важными долгами, но ни Борису, ни девочкам ничего не осталось.

Дрожащей рукой Абигайль написала смелое письмо тетке второй жены отца, которую даже не знала, и две недели прожила, мысленно скрестив пальцы, прежде чем от тетки Эдвины пришел ответ. Она разрешила Би и Кларе пожить у нее в Бате до тех пор, пока они не повзрослеют и не найдут работу,

Абигайль обняла каждую так, что у них чуть не затрещали кости, пролила море слез, но все же отпустила их в дорогу. Борис отправился неизвестно куда искать счастья. А сама Абигайль пошла к викарию Граймзу, который и подыскал ей место в доме мистера Гилла.