— Как все-таки тесен наш мир. — Усмехнувшись, подметил я.

— Да, это уж точно. — Задумчиво согласилась Олеся, — Но ты опять уходишь от разговора! — Она поставила локотки на стол, подперев подбородок о кисти рук, и стала внимательно на меня смотреть. Так обычно смотрят преподаватели на своих учеников, когда принимают у них экзамен. — Ну-с, я вас слушаю.

Я достал сигарету, не спеша, размешал сахар в кофе, который как раз подоспел вместе с Ирой, к нашему столику, и закурил.

— Зовут ее Оля, — Начал я. — Познакомились мы на дне рождении общей знакомой, три недели назад. Я отвозил ее домой в тот вечер. Впрочем, все как обычно: пригласил на кофе, потом встретились еще раз, стали видеться чаще, ну, а дальше — ты сама все видела.

— Так у вас серьезно, или так, погулять просто?

— Да нет, все серьезно! — Уверенно ответил я. — Со всеми вытекающими обстоятельствами: прогулки, ужины, ночевки, ревности, совместные планы, и даже проверки!

— Литовский! — Олеся прищурилась немного, словно, подозревая меня в чем-то. — Скажи мне честно: это твой очередной сюжет, или ты действительно хочешь отношений с ней? — Вопрос прозвучал настолько серьезно, что я невольно взглянул на Олесю, чтобы убедиться, не случайно ли у нее получилось задать его именно таким тоном. Но она выглядела очень сосредоточенно сейчас, и мне даже, показалось, что в ее глазах промелькнула частичка ненависти ко мне.

— А теперь, скажи честно ты: какой ответ, тебя больше устроит? — Решил я перевести разговор немного в иную форму.

— Хах! — Усмехнулась Олеся. — Если у тебя назревает еще один роман, я только "за!". Но ты что, действительно — вообще ничего к ней не чувствуешь? — Снова с ее лица пропала улыбка, и появилась какая-то озадаченность.

— Погоди! Об этом я ни сказал, ни слова. С чего ты взяла?

— Ну, вот с того и взяла, что ты не сказал об этом ни слова! — Пояснила Олеся.

— Да нет. Все не так плохо, как ты себе это представляешь. Точнее, все совсем не плохо. Она мне нравится! — Как можно убедительнее постарался произнести я.

— Ну, знаешь, симпатия и чувства — это разные вещи.

— Симпатия имеет свойства перерастать в чувства. Ты не учла, что мы знакомы с ней меньше месяца. Что ты хочешь, чтобы я уже женился?

— Хах, — Олеся засмеялась. — Боюсь, я слишком хорошо тебя знаю, чтобы такое хотеть. А чтобы понять, что ты чувствуешь к человеку… — Она пожала плечами, — Вполне хватит и трех недель.

— Это ты судишь по себе? — Намекнул я ей на Андрея.

— Да при чем тут я? — Олеся растерялась. — Ты знаешь, о чем я!

— Знаю…. Мне, кстати, будет нужна твоя помощь. — Я выдержал небольшую паузу, чтобы Олеся смогла переключиться с той темы разговора. — Расскажи мне поподробнее об официантке из "Rio". Точнее, что ты ей рассказывала про меня?

— Да вроде бы ничего. — Задумчиво ответила Олеся. — А что конкретно тебя интересует?

— Меня интересует, знает ли она, про то, что я пишу? Книги я имею ввиду?

Оля недоумевающее смотрела на меня. Кажется, она не поняла, чего я хочу от нее. Я попытался объяснить:

— Короче, Оля — так зовут девушку, с которой ты меня видела — она не знает, что я писатель. И я не хочу, чтобы она это узнала, понимаешь? Для нее я просто журналист. Работаю в редакции.

— Ну, теперь понятно. — Как-то уже равнодушно ответила Олеся. — И после этого, ты мне будешь рассказывать, что у тебя к ней серьезные намерения?

— С каких это пор, ты встала на сторону женщин? До недавнего времени, ты, кажется, ни в какие чувства не верила, да и вообще, не упомню я, чтобы ты противилась элементарному обману в отношениях. И если не ошибаюсь, это твои слова: "не сказать — не значит обмануть".

— Наверное, потому что я сама женщина. — Немного подумав, ответила Олеся. — Я неоднократно нарывалась в жизни на мужчин, которые вот так же ко мне относились, как и ты к ней. И ты помнишь, что я о них думала, и как отзывалась о них.

— Женская солидарность? — Усмехнулся я.

— Женское самолюбие. — Оборвала меня Олеся.

— А как насчет женского обмана? — Тут же спросил я.

— А при чем тут обман? — Удивилась она.

— Ну, как вы, женщины, объясняете себе свой обман? — Я выдержал небольшую паузу, посмотрел на Олесю, и продолжил, — Скажем, ты встречаешься с мужчиной, и тут, тебя пригласил на свиданье другой. Ты хочешь пойти, но ты понимаешь, что у тебя уже есть мужчина, и ты не можешь этого сделать. Тем не менее, ты идешь. Вполне естественно, что при этом, ты обманываешь того единственного и наивного, который с тобой на данный момент. Как ты себе объясняешь свои действия? Ведь ты же не согласишься с тем, что ты его обманула, правда ведь? — Я остановился ненадолго, взглянул на Олесю, и продолжил, — Ты скажешь сама себе что-то вроде: я просто ему не буду рассказывать, и он ничего не узнает. Это же не обман, правда? Есть и другой выход: перед тем как пойти на свидание с другим мужчиной, ты обязательно найдешь массу недостатков у своего, да? Например: "Он не ценит меня! У него нет на меня времени! Почему я должна сидеть и ждать его?", — Я искривил свой голос насколько мог, при этом жестикулируя руками, в свойственной женщинам манере, — Или ты воспользуешься вашим ближайшим недоразумением, или мелкой ссорой, и, скажем, отомстишь ему таким образом — возьмешь и пойдешь на свиданье с другим. У вас, женщин, есть масса отговорок и способов, чтобы обмануть мужчину, и при этом остаться не виновной, более того, при этом сделать его еще и виноватым. Но, ведь это всего лишь отговорки и попытки оправдания самой себя, не более. Главное, что вы сами это все понимаете, но вслух об этом не говорите. И даже в женской компании, где нет ни одного мужчины, и, казалось бы, можно, наконец, во всем этом признаться, друг другу, вы все равно, рассказываете и слепо верите одна второй, в то, что вы полностью правы. Что это? Тоже женское самолюбие?

Внимательно выслушав меня, Олеся на некоторое время замолчала. На ее лице была улыбка, молчаливая ехидная улыбка, до конца не дающая сообразить, в каком ракурсе Олеся восприняла мои слова: толи как критику-комплимент, толи наоборот — укор в адрес всей женской половины, и ее в том числе.

— Рома, речь сейчас идет совсем про другое! — С той же неясной улыбкой, невозмутимо продолжала настаивать на своем Олеся, — Мы говорили про то, что вы, мужчины, не цените нас, не воспринимаете отношения всерьез. О чем может быть разговор, если вы сами не знаете, что вы хотите? — Она возмущено развела руками, — Вы можете по полгода встречаться с женщиной, и так не понять, есть ли у вас к ней какие-то чувства. Что ж тут странного, что мы ходим на свиданье с другими? Вы же не можете определиться! — Ее взгляд подсказал мне, что в данном случае, она как раз, имеет в виду меня. — А нам хочется определенности и ясности в отношениях! Зачем мне нужен мужик, который хочет просто погулять? Он может быть, конечно, созреет на какой-то решительный шаг, но когда это будет? А ведь он может и не созреть вообще! Что тогда? В один прекрасный момент, он скажет мне: "Прости, кажется, мы не подходим друг другу", — Олеся так же искривила свой голос, и, копируя меня с моей последней реплики, сопроводила свои слова жестами рук, в придачу от себя добавив к общей картине "очень удивленный взгляд", с большими глазами, — Или вообще — найдет себе другую, а меня просто бросит? — Она вопросительно на меня посмотрела.

— А скажи, как вы чувствуете эту мужскую несерьезность? Вот как ты можешь знать, когда можно идти с другим на свидание? Неужели, у каждого из нас на лбу есть отметка: "Этот серьезный", "Этот несерьезный"?

— Не иронизируй. Мы, женщины, очень хорошо чувствуем отношение к нам.

— Значит, получается так: если ты меня обманула, изменила, ушла от меня — это значит, что ты почувствовала, что-то не то?

— Рома, женщина просто так никогда не уходит, и не изменяет и не бросает. На то всегда есть причины.

— Ну, вполне логично, — Согласился я. — Только вот вопрос в том, всегда ли эта причина — вина мужчины, которому изменили, от которого ушли, или которого обманули.

— Ну что ты хочешь услышать, Рома? Бываем ли мы виноваты? — Возбужденно произнесла Олеся — Да, бываем! И женщины тоже, представь себе, совершают ошибки. Так что теперь, ни ставить нас, ни во что? А сколько этих ошибок делаете вы? Этого же вы не замечаете, правда? Зато стоит нам хоть раз ошибиться, и все — до конца жизни помнить будете! — Олеся снова закурила, потом, опершись об диван, добавила, — И вообще, это пустой разговор! Мы все равно останемся каждый при своем мнении! И ты, Литовский, — Она показательно тыкнула в меня пальчиком, — Все равно ничего мне не докажешь! Все вы мужики одинаковые! Все вы…, ну, вообщем, ты меня понял.

В ответ я лишь улыбнулся.

— Это не оскорбление, это, как говорится: из песни слов не выкинешь. — Продолжала Олеся, — И если недавно, ты умничал насчет поговорки, которую выдумали мужчины, то это — тоже, представь себе поговорка. Она тоже имеет историю и смысл, и ее выдумали женщины!

— Уж в этом я ничуть не сомневаюсь, — Засмеялся я.

Из сумки Олеси вдруг раздался телефонный звонок. Посмотрев на мобильный, она положила свою недокуренную сигарету в пепельницу, кивнула мне, предупредив тем самым, что она отойдет поговорить, и вышла из "Эспрессо" на улицу. По довольному выражению лица Олеси, не трудно было догадаться, кто ей звонил.

Пока я находился один, я взял себе несколько газет с журнального столика, и стал пролистывать содержимое. Но, ничего интересного, кроме гороскопа на следующую неделю, не обнаружив, я положил газеты на их "родное" место, допил кофе из чашки, и закурил. Вскоре вернулась Олеся. С той же застывшей улыбкой, с которой она покидала наш столик, она присела за него снова.

— Андрей? — Решил уточнить я.

— Да, — Неуверенно ответила Олеся. Слегка прищурившись, видимо, вспоминая суть нашего прерванного разговора, она взглянула на меня, потом на часы.