Я остановил себя. Мы отъехали на минутку. Долгое отсутствие могло навлечь на нас обоих подозрение. Коллектив компрессорной маленький. Это даже не Ленинград…


Я поправил на Карине платье, которого из-за меня на ней до пояса практически не было. Всё нашёл, вернул на место. Шейку, шейку ещё много раз поцеловал…


А уже на следующее утро Карина всей семьёй, вместе с мужем, детьми уехала в отпуск. К Чёрному морю, где находился наш, газпромовский, Дом отдыха.


И вот я – знал, что она уедет, и отпустил? И – ничего не сделал?…


Ну, истолковать так было бы совсем не правильно.


Ведь, не сказать, что я-таки ничего и не сделал.


Шейку целовал, голы ножки трогал. Смотрел на них во все глаза. Ох! Как смотрел! И весь вид мой однозначно говорил о том, что пылает во мне огонь любви, а с ним, рука об руку – огонь желаний. И то, что не поспешил – тоже молодец. Значит, не примитивное у меня плотское влечение, а торжество духовного начала.


Такое может оценить не только мыслящая женщина, но и обыкновенная.


Внутренний голос подсказывал мне, что никуда от меня уже моя Кариночка не денется. И вернётся из отпуска и поедет со мной, хоть на край света. Где можно будет взять её голыми руками. Голую.


И, потом, имея уже некоторый жизненный опыт, я знал, что, если чего суждено, если чего уже прописано в Книге наших судеб, то сбудется оно неотвратимо.


Так же – и не сбудется, если мечты свои ты распространил за пределы расписанного распорядка действий.


И уже в сентябре, когда полетели над полями паутинки. Когда стали вспыхивать в степных наших лесочках, то тут, то там желтые и багряные костры осенних причёсок на берёзах и клёнах…


Карина опять оказалась в моей машине.


Одетая, как невеста, во всё белое. Очаровательная блондинка с короткой причёской. Осенняя вишня.


«Ой! – уже разделся!» – сказала она, открыв глаза.


За окном машины местами золотая осень. И – прямо какой-то солнечный праздник! День совсем не жаркий, но – яркий.


Я остановил машину в глухом, уединённом месте, на поляне среди увядающей травы.


А потом повернулся к Карине и посмотрел ей в глаза. Красивые, тёмно-карие глаза блондинки. Я гладил ей лицо кончиками пальцев, не отрывая глаз. А потом – тело через тонкое платье. И Карина прикрыла веки.


При ярком свете сентябрьского солнца я стал снимать с неё одежды. Красивое белое бельё… Женщины надевают красивое бельё, чтобы в нём их, на какие-то пару мгновений, увидел любимый мужчина.


Всего-то, из-за пары мгновений…


Истекли мгновения, и рассталась Кариночка со своими воздушными украшениями.

Тут она открыла глаза и сказала: «Ой! Ты уже разделся!..».


Конечно, я и себя не забыл…


Оказывается, брюнетка…


И опять я не стал никуда торопиться.


Уже никуда не денется, не убежит эта восхитительная женщина. Эта богиня…


Я ласкал её своим восторженным взглядом. Взгляд – он материален. А обнажённое тело очень остро чувствует прикосновение взгляда влюблённого человека.


А за взглядом следовали пальцы, губы, руки… Пока не забилась, не заметалась, не задёргалась в моих объятиях молодая женщина.


Ещё же и не было ничего…


К самому интиму с женщиной желательно приступать после первого её оргазма. Она вся тогда такая тихая, нежная, и её разгорячённое тело уже совсем готово к любви…


И мы стали встречаться.


У мужа пьянки-командировки. К состоянию жены он не очень присматривался.


А Карина, хоть и не признавалась мне в каких-то чувствах, но стала вся внешне будто бы светиться. Об этом даже стали ей говорить подруги.


И происходил у нас с ней совершенно головокружительный интим.


Ну, не было такой фантазии, такой сокровенной мечты, мелочи, которую бы Карина не хотела бы со мной исполнить. Она всё хотела. И она всегда меня хотела. Кариночка многого не знала, но я находил литературу, во многом помогал Интернет. Вдвоём всё легко осваивалось. К обоюдному восторгу.


Иногда, правда, я робел… – Не бойся сделать мне больно, – говорила она.


Но где тот предел?… Если ещё сильнее – то сосок можно откусить!..


Я боялся.


А, вообще, конечно, не всё было так просто, так безоблачно.


Измена мужу – это всё-таки не трали-вали, это – измена мужу.


Карина переживала. Терзалась. Вот, всё получилось, как получилось, – но это неправильно. «Другому же я отдана!..».


Была у нас очень бурная, до умопомрачительности, встреча. Как обычно – вырвались с работы днём, будто бы по делам.


На другой день Карина рассказывает: возвращалась она в тот вечер домой. Столкнулась с мужем в подъезде. Не остывшая ещё от моих объятий, в моих запахах, с губами, опухшими от поцелуев…


А муж – трезвый. В чистом своём костюмчике. И Карина тут же, в подъезде, кинулась вдруг к нему на шею. Обнимала, целовала, плакала…


Ну, и как, – скажете вы, – относилось к нашей связи окружающее нас общество? И не хочу ли я сказать, что наши отношения с Кариночкой продолжали оставаться для всех тайной? И это в маленьком-то посёлке! В организации, где штат всего 112 человек!


Скорее всего, многие догадывались.


Но слава у Радмила Борисовича в коллективе была дурная, и Карине сочувствовали. Муж у неё был козёл, и так ему было и надо.


Да, и потом – это же обычное дело – когда все вокруг уже давно всё знают, а родители узнают последними.


А я наслаждался своим общением с Кариной.


Именно – общением, а не только теми краткими минутами наших фантастических безумств наедине.


Она, блин, кроме того, что мать, жена и на все руки и ноги любовница, ещё и умница была! А как она пела!


Карина занимала должность заведующей клубом в посёлке компрессорной.


И был как-то у них междусобойчик среди самодеятельных артистов. В большинстве артисты были женщинами, сотрудницами разных служб газового хозяйства. Я приходил на репетиции, помогал оформлять сцену. Выучил и исполнял в концертах «на бис» «Песенку крокодила Гены». Всё, чтобы рядом возле своей женщины побыть. Произносились тосты.


И Карина сказала обо мне хорошие слова. В общем, я таким замечательным человеком был со всех сторон!


Вот эта у неё убийственная, обезоруживающая, околдовывающая способность находить самые лучшие слова о мужчине, который находится с ней рядом в жизни.


Ведь нам, мужчинам, много ли надо? Нам нужно не много. Нужно, чтобы женщины, замечая наши недостатки, по возможности закрывали на них глаза. А поведение наше корректировали мягко, незаметно. Чтобы голова и не догадывалась о том, куда её поворачивает шея. Чтобы сам процесс её поворота ей нравился. А куда повернёт – это уже и не так важно!..


И – слова! Не только женщины любят ушами. Ласковое слово и мужчине приятно. Нам в жизни так не хватает про нас хороших слов.


Ну, жалко, что ли – похвалить мужа за что-нибудь?


А женщинам в большинстве – жалко. Как-то легче чем-нибудь горяченьким на мозги капнуть.


Откуда у мужчины в таком случае будет долго сохраняться в супружестве потенция?


А потом собирает в телевизоре женщин в кружок пронырливый врач-сексопатолог и рассказывает им про чудодейственные таблетки, которые незаметно можно мужу вкинуть в борщ. И будет им от этого счастье…


И взяла Карина в руки гитару.


И, сидя от меня напротив, запела голосом тихим, грудным:

«Не взыщи, мои признанья грубы,

Ведь они под стать моей судьбе.

У меня пересыхают губы

От одной лишь мысли о тебе»…

Карина пела с лёгкой улыбкой, глядя мне прямо в глаза.

У меня губы пересохли, и готово было остановиться сердце…

Вам пели женщины такие песни?

Говорили ли они вам хорошие слова?…

Гостиница в Екатеринбурге.


Вечер. В ресторане с сослуживцами водка, разговоры. Разговоры были, а водка – нет. Я не пил. У нас с Кариной совпали командировки. Я попросил у неё разрешения заглянуть в номер, когда гостиница уснёт.


Было за полночь. Я прошёл по коридору, вот нужная дверь. Толкнул – она подалась. В комнате темно. Запер за собой на ключ. Уснула? Из окна полусвет, можно сориентироваться. Вот кровать. Привстал на колени, прислушался. Просунул руку под простыню. И рука сказала, что тут лежит моя голая женщина. Ждёт. Не спит…


Сколько поцелуев случилось за эту ночь!


Теперь, когда я хочу уснуть и у меня не получается, я начинаю считать поцелуи, которые у нас были в ту ночь. Один… Десять… Много… Сплю…


Срок моего пребывания на компрессорной подошёл к концу. Уезжать… Да, надо уезжать…


Как быть с моим счастьем?


Счастье – такая категория… оно не просто кончается, оно должно заканчиваться неизбежно.


В конце концов – не могла же продолжаться вечно эта любовь втроём!


У Кариночки было ко мне, конечно, сильное чувство. Искреннее, настоящее. Но никакое постороннее чувство у нормальной женщины не перевесит чашки весов, на которой муж, дети…


Пусть даже этот муж чувырло самое последнее…


Так что варианты с уходом от чувырла даже не рассматривались.