Голос женщины звучал тихо, чуть хрипловато. Возможно, из-за сырости в воздухе, возможно, она всегда говорила так, но он с удивлением заметил, что от этого голоса кровь быстрее побежала по его жилам. Вопреки неуместности и абсурдности его неожиданного желания ему больше всего на свете захотелось обладать ею.

Кто была эта женщина, которую он желал? Смутные образы проносились в его голове. Мысли и воспоминания, сливаясь в калейдоскоп неясных чувств, то вспыхивали временами, то пропадали, заглушенные болью.

Нежные пальцы прикоснулись к его груди. Прохладные, нежные пальцы, легкие и волнующие прикосновения.. Он почувствовал на своем лице влажную мягкую ткань. Снова это нежное прикосновение… Теплые губы прижались к его губам, и он вздохнул. Дрожь восторга пробежала по его телу от этого неожиданного поцелуя. Но ничто не могло прогнать жгучего отчаяния, наполнившего каждую клеточку его существа.

Он снова ощутил на своем лице ее дыхание, и снова ее губы нежно коснулись его губ. Он вздрогнул и невольно потянулся к ней. Ее губы раскрылись, она провела языком по внутренней стороне его губ. Кровь забурлила в его венах, мысли лихорадочно проносились в голове. Какая женщина может целовать так смело, как эта? Возможно… но это уже не имело значения. Что больше не имело значения? Отчаяние охватило его. Почему он не может вспомнить? Кто она? Сабрина! Он ухватился за всплывшее в памяти имя, как за спасательный круг. Бри. Она была… кем? Слабый пряный аромат повеял на него. Ее аромат, откуда это воспоминание? Из вчерашнего дня? Из вечности?

Его жена, вот что, она была его женой! Всплывали какие-то обрывки в памяти. Не той покорной, скучной женой-ребенком из его молодости, а другой женщиной, которой можно было наслаждаться, дорожить ею и даже любить. Он покорил ее, не так ли? Или хотя бы предъявил права на нее. Это его величайшее торжество или… его самое тяжелое поражение? Он этого не знал.

Сабрина… Бри… Леди Би. Имена, впечатления и чувства, ароматы и звуки из настоящего и смутные воспоминания далекого прошлого проносились и путались в его голове. Мечты и фантазии переплелись с воспоминаниями и реальностью, задавая мучительную загадку. Он снова погрузился во тьму, его усталый мозг уступил телу, требовавшему целительного сна. Какая-то неясная, неуловимая мысль не покидала его. Он пытался поймать ее, чувствуя что это — ключ к объяснению всех тайн, которые он надеялся узнать в будущем.

Николас, напрягая всю свою волю, открыл глаза. Туман перед глазами рассеялся, и он увидел над собой балки низкого потолка. Где он? Стараясь вспомнить, он наморщил лоб и попытался сесть. Острая боль пронзила его голову и пробежала по всему телу. Он застонал и, упав на постель, закрыл глаза, прячась от боли.

— Добро пожаловать обратно, — произнес низкий волнующий голос Сабрины.

Он медленно открыл глаза. Над собой он увидел ее лицо.

— Где я? — прохрипел он, горло у него пересохло и распухло.

— Там, где тебе и положено сейчас быть, в постели. — Она озабоченно нахмурилась. — В своей каюте. На корабле. Теперь вспомнил?

Корабль? Конечно. Он не помнил подробностей, но не забыл кулачный бой с этим надменным американцем.

— Как ты себя чувствуешь?

— Просто ужасно!

Голова у Николаса разрывалась от боли, он с трудом шевелился. Даже дышать было трудно. Если он в таком состоянии, то Мэтт наверняка уже умер.

— Мэдисон почти так же плох, — словно прочитав его мысли, сказала Сабрина. — Нельзя сказать, что вы этого не заслужили.

Николас свел брови, стараясь все вспомнить. Постепенно туман в его голове рассеялся. Драка на палубе… последний удар… падение.

— Я бы выбил из него дух, если б не споткнулся.

— Да… ты споткнулся, и все закончилось.

Было ясно, что она не хочет продолжать эту тему. Ему очень хотелось узнать, как он дрался по сравнению с Мэдисоном, но от Сабрины он вряд ли этого добьется. В ее глазах он видел только тревогу и сочувствие.

— Знаешь ли, Николас, ты более суток был без сознания и ужасно ослаб. Тебе обязательно надо что-нибудь съесть или, по крайней мере, выпить. Ты сможешь?

Горло у него горело, а желудок сводило от голода, еда и питье были бы кстати.

— Думаю, что да, — он вздохнул, — если не придется двигаться.

— Прекрасно! — Она наградила его улыбкой и шагнула к двери. — Лежи и отдыхай. Тебе это необходимо, Я сейчас вернусь.

Дверь тихо закрылась.

Лежа на спине, он смотрел в потолок. Николас попробовал двигаться, сначала согнул и разогнул руки, затем ноги, ладони, ступни. Если не считать боли во всем теле, он чувствовал себя относительно здоровым. Медленными, осторожными движениями он приподнялся и сел. Боль в голове не ослабела, но и не возросла.

Он не испытывал такой боли… с каких пор? С того времени, когда последний раз получил удар по голове, от которого потерял сознание. С того времени, когда очнулся один на пустынном берегу неподалеку от английской деревушки, после того как контрабандисты, за которыми он охотился, скрылись. Почему-то эти воспоминания казались ему сейчас очень важными. Потому что ему надо было…

— Что это ты делаешь? — раздался с порога голос Сабрины.

Он повернул к ней голову, и у него потемнело в глазах от пронзительной боли. Николас согнулся, сжима голову руками, как будто это могло облегчить его страдания.

— Пожалуйста, если у тебя в душе есть капля жалости пожалей меня и не говори так громко, — даже шепотом произнесенные слова усилили его боль. Он застонал, — у меня болит голова так, словно я в одиночку выпил несколько бочонков не очень хорошего виски.

Она подошла к столу и поставила поднос. Затем подложила ему под спину несколько подушек, а сама устроилась на краешке постели.

Он посмотрел на кружку и суповую миску, от которой шел пар.

— Что это?

— Всего лишь бульон. — Она усмехнулась. — Не стоит быть таким подозрительным. Я не собираюсь отравить тебя.

— А ты могла бы стать богатой вдовой. — Николас опустил руки и сердито посмотрел на ничем не провинившийся суп.

— А ты прав. — Она сделала большие глаза, словно раздумывая над его словами. — Какая интересная мысль!

— Сабрина, — возмутился он. — В таком состоянии лучше меня не дразнить!

— Как жаль, — небрежно заметила она. — Ну, так как, ты будешь есть сам или покормить тебя, как ребенка?

Он откинулся на подушки и посмотрел на нее. Она казалась усталой. Внезапно он понял, что она, должно быть, провела около него все время, пока он спал, и мало спала сама. Она показалась ему хрупкой, неземной и беззащитной, но бесконечно привлекательной. Он почувствовал непреодолимое желание защитить ее, заботиться о ней.

Он, не отрываясь, смотрел ей в глаза. Неожиданно обоих охватило волнение. Улыбка исчезла с ее лица. Ему стало трудно дышать. В ясной сверкающей глубине ее изумрудных глаз светилась ее душа, взывавшая к нему, манившая переполнявшей ее страстью. Желание защитить ее сменилось другим, более сильным, более настойчивым и неукротимым.

— Накорми меня, — попросил он. Ее лицо вспыхнуло, и она растерянно опустила глаза, пытаясь взять себя в руки. Это было невероятно! Не могла же она выдать проснувшееся в ней чувство, когда он лежал без сознания и она не боялась, что он услышит ее? Тогда почему его черные глаза, выразительные и почти угрожающие, стараются проникнуть в тайные уголки ее души?

Она глубоко вздохнула и взяла ложку. Рука дрожала, и Сабрине пришлось собрать всю свою волю, чтобы подавить эту дрожь. Она поднесла ложку с бульоном к его рту, но он не разжал губ, и она удивленно посмотрела на него.

Его взгляд обжег ее, и она чуть не пролила бульон.

— Открой рот, — спокойно и настойчиво произнесла она, скрывая волнение.

— С удовольствием.

Она влила бульон ему в рот, и он, не спуская с нее глаз, проглотил его. За первой ложкой последовала вторая. Суповая чашка постепенно пустела, ее волнение возрастало. Она избегала смотреть ему в глаза, но было невозможно кормить его, не глядя на его губы. Полные, чувственные, они не просто раскрывались навстречу ложке, но вбирали ее ласкающим, осторожным движением. Она завороженно смотрела на эти губы, вспоминая, как они прикасались к ее губам, как целовали ее шею и грудь, вновь ощущая сладкую боль от этих поцелуев.

— Я поел.

— Что? — Она оторвала взгляд от его губ и посмотрела на пустую чашку. Как это она не заметила? — Я принесу тебе еще, или хочешь что-нибудь другое?

— Я бы предпочел что-нибудь другое.

В его голосе она услышала страстные нотки. Она вздрогнула от радости и страха. Расправив плечи и подняв голову, смело взглянула на него.

— Что же ты хочешь?

Он протянул руку и взял ее за подбородок. Осторожно потянул ее к себе, пока их губы не соприкоснулись в легком, как дуновение ветерка, поцелуе. Он нежно провел горячими и гладкими как шелк губами по ее губам.

Ее глаза закрылись, и она раскрыла губы. Прильнула к нему, ожидая большего, чем этот намек, это слабое обещание продолжения этих ласк. Николас резко отстранился от нее и испытующе посмотрел ей в глаза:

— Сабрина, я хочу знать…

В его горящих глазах она увидела немой вопрос, он смутился. Ее обострившиеся чувства помогли ей понять его. Он хотел убедиться, что их желания совпадают. Этот человек, который, как она знала, берет от женщины все, что хочет, явно интересовался ее чувствами. Это было так на него непохоже, что привело ее в восхищение. Она поняла, что где-то в самых дальних уголках своего сердца он был к ней неравнодушен. И если он уже неравнодушен, то наступит день, когда он полюбит ее.

— Если тебя беспокоит нарушение одного из условий нашего брака… — она пожала плечами, — то я переоценила право на личную жизнь.

Он некоторое время смотрел на нее, словно не понимая смысла сказанного. Затем его лицо прояснилось. Одним движением руки он сбросил поднос на пол, раздался звон металла и разбитой посуды. Другой рукой он обнял и, притянув к себе, крепко прижал ее грудь к своей обнаженной груди. Одеяло покрывало его лишь до пояса, но и через одеяло и свою одежду она почувствовала его возбуждение.