Рэнди Брукс закрыл рукой одно ухо, а к другому плотнее прижал телефонную трубку, чтобы расслышать, что говорил ему Марти Куик. Учитывая особое положение Брукса, полковник Фрухтер с радостью предоставлял ему свой кабинет, но здесь тоже не было тишины, когда целое звено бомбардировщиков В-17 готовилось к взлету.

Только накануне, когда Рэнди разговаривал со своим тестем Лео Стоуном, позвонившим ему из Лос-Анджелеса, вся база содрогнулась от взрыва, от которого вылетели все стекла. Брукс, находившийся в это время в кабинете Фрухтера, лишь случайно не порезал лицо осколками; он решил, что на них упал немецкий самолет-снаряд, но оказалось, что одна из команд обслуживания открыла замок бомбодержателя, не проверив, снят с бомбы взрыватель или нет.

Стоун, сделавший тот же вывод, что и Рэнди, когда услышал по телефону грохот взрыва на расстоянии семи тысяч миль, сразу же сообщил об этой новости в газеты. На следующий день газеты по всей Америке вышли со статьями на первых полосах, описывающими, как Рэнди Брукс, любимый комик Америки, мужественно оставался на боевом посту во время налета Немецкой авиации. Тут же последовали предложения наградить его медалью; местное отделение организации ветеранов войны в Бербанке сообщило, что впредь оно будет носить имя Рэнди Брукса; Си Кригер прислал ему телеграмму с предложением снять фильм о его военных подвигах; не говоря уже о многочисленных просьбах дать интервью, на которые Рэнди ответил отказом.

– Тебе не будет от них никакой пользы, – предупредил его Фрухтер. – Зато ты можешь приобрести не только репутацию героя, но и очень скромного человека. Держи рот на замке, и ты будешь первым голливудским комиком, которого выдвинут в Сенат и непременно изберут.

Что касалось Фрухтера, то неожиданно обрушившаяся на него слава, как командира Рэнди Брукса, дала ему новый жизненный стимул – он начал поговаривать о том, чтобы перевести Сильвию, бывшего шофера Марти Куика, в состав американской армии и присвоить ей офицерское звание.

– Если Айк смог это сделать для Кей Саммерсби, – сказал он, – то почему бы не сделать такое еще раз? – Ходили слухи, что звезда выполняет роль источника информации для генерала.

Самого Рэнди вся эта шумиха вокруг него очень угнетала. Ужас, пережитый во время взрыва, и опасность пострадать от осколков были достаточно неприятными ощущениями; но хуже всего был вид кратера, в котором огромный бомбардировщик просто исчез, оставив после себя почерневшие алюминиевые обломки, разбросанные вокруг вместе с тем, что осталось от людей – частью ноги в армейском ботинке, рукой с растопыренными пальцами, как бы взывающей о помощи, другими мелкими неопознанными кусками костей и плоти, которые несчастным нарушителям дисциплины пришлось собирать в цинковые контейнеры. Брукс уже давно пришел в выводу, что на войне такие качества, как нормальное состояние психики и храбрость, постепенно истощаются. Каждый человек приходит на фронт с определенным запасом того и другого, но расходуя его, он в конечном итоге превращается в ненормального труса, кто раньше, кто позже. Этот взрыв лишил его остатков мужества, а тот факт, что его объявили героем в то время, как останки погибших при взрыве людей собирали в контейнеры, окончательно истощил его психику. Так что у него не было настроения разговаривать с разгневанным Марти Куиком.

Дело было не в том, что он не верш Куику. За двадцать лет знакомства с Марти он научился серьезно воспринимать любую его угрозу. Что касалось его репутации, то она уже не волновала Рэнди, однако ради Натали он не хотел бы ее портить.

Его способность быть смешным тоже истощилась. Во время последнего выступления слушатели были озадачены его тоном, в котором теперь сквозили горечь и боль. Рэнди это видел, но ничего не мог с собой поделать.

Когда он смотрел на своих слушателей, на этих молодых парней, многие из которых были обречены на гибель, ему хотелось заплакать; он хотел сказать, что любит их, утешить их как мать могла бы утешить сына, но он не мог этого сделать, и это ранило его душу. Эти мальчики чувствовали, что что-то не так, и им было неловко настолько, что Фрухтер потом предложил Рэнди взять отпуск или вообще вернуться в Штаты. Единственный, кто мог бы его понять, был Робби Вейн. И вот сейчас Марти Куик пытался заставить Рэнди пригрозить Робби!

– Чем ты хочешь пригрозить Робби, Марти? – спросил он, хотя точно знал ответ.

Голос Куика звучал глухо, будто он вынужден был говорить шепотом, и странным образом в трубке слышался шум льющейся воды.

– Ты знаешь чем, – сердито бросил Марти.

– Ты что, звонишь с Ниагарского водопада? Что это за шум?

– К черту шум, не обращай внимания. Ты только попробуй, хорошо? Сначала сделай это в дружеской манере, меня это устраивает. Если это не подействует – вероятно, так и будет, – тогда нажми немного. Скажи ему, что это важно для тебя. Если этот сукин сын опять не согласится, намекни, только намекни, что ты слишком долго хранил молчание о том, что произошло между вами, поэтому он кое-чем тебе обязан.

– Между нами ничего не было, и он мне ничем не обязан.

– Хватить врать мне, Рэнди! Ты это делаешь или я…

– Я могу сделать многое, чтобы помочь тебе, но я не собираюсь ради тебя становиться доносчиком или шантажистом, тем более из-за какой-то вшивой картины. Это мое последнее слово.

– Мне наплевать на то, сколько лет мы знакомы, – прорычал Куик; шум воды усилился, так что Брукс, который находился в десятке метров от ревущих авиационных двигателей, едва мог разобрать, что он сказал. – Ты это сделаешь, или я тебя уничтожу.

Бруксу лучше всех было известно, под каким прессом находился Марти. Он знал многих из тех людей, у которых Марти занял деньги, знал их по прежним временам: это были очень крутые ребята, настоящие убийцы. Он не сомневался, что один из них, вероятно, намекнул Марти, что если он в скором времени не представит то, что обещал, его старые дружки начнут на него охоту. Марти тонул, как бы хорошо он ни скрывал это, и если ему не помочь, он был способен увлечь за собой на дно множество людей. Брукс готов был что-то для него сделать, но не мог заставить себя сделать то, о чем тот просил.

– Забудь об этом, Марти, – мягко и печально сказал он. – Я не стану угрожать Робби. Это мое последнее слово.

– Имя Билли Дов тебе о чем-то говорит? Брукс закрыл глаза. Он мог точно предсказать каждый поворот разговора. Внезапно на него навалилась огромная усталость.

– Нет, это имя мне ни о чем не говорит.

– Не пудри мне мозги. Ты познакомился с ним у отеля «Ритц». С тех пор вы регулярно встречаетесь в пабе «Лиса и виноград», верно? Хватит играть со мной в кошки-мышки, меня не обманешь.

– Я же не актер, я – комик. О каком обмане ты говоришь?

– У меня есть фотографии, друг мой, так что можешь не стараться.

– Фотографии? Кого это волнует, Марти?

– Каждого репортера отдела светских сплетен, вот кого. Даже твой тесть Лео Стоун не поможет тебе. А Натали непременно отрежет тебе яйца.

– Пожалуйста. Она даже может сделать из них себе серьги.

– Не остри. Я собираюсь немного прижать твоего маленького дружка Дова, Рэнди. Он расскажет свою историю о том, как ты пригласил его в свою комнату и соблазнил…

Брукс вздохнул. Конечно, Дов расскажет это. За сотню фунтов он расскажет что угодно, и кто может винить его за это. К тому же, чтобы быть уверенным в результате, Марти наверняка найдет способ, как запугать его, помимо того, чтобы заплатить. Все это очень печально, подумал он: Билли очень приятный, но слабохарактерный молодой человек, не способный тягаться с Марти Куиком – еще одна жертва в этом мире, полным более или менее невинных жертв.

Брукс оценил угрозу. Если захочет, Марти несомненно может разрушить его карьеру, подорвать репутацию и сделать несчастной Натали. Он, Рэнди, конечно, может все отрицать, но это вряд ли поможет, потому что о нем уже ходили разные слухи, к тому же ему не будет от этого никакой пользы, когда он предстанет перед Натали. Он знал ее неписанное и невысказанное правило – никаких публичных скандалов. До тех пор пока ее не вынуждали что-то узнать, она на все закрывала глаза.

Он слышал, как Марти хрипло выкрикивал в трубку какие-то угрозы. Внезапно он просто потерял к этому интерес. Он нашел в себе силы понять, что ему на все наплевать.

– Марти, – вежливо прервал он собеседника, – мне надо идти. – Он повесил трубку и быстро вышел из кабинета Фрухтера, чтобы Куик не успел позвонить вновь.

Снаружи он постоял пару минут, жмурясь от яркого летнего солнца. Потом он надел фуражку и пошел к ближайшему ангару, где техники суетились вокруг одного из бомбардировщиков. Дюжина молодых людей под командованием сержанта, которому самому было не более девятнадцати лет, готовили самолет к очередному боевому вылету. Они были похожи на подростков, занимающихся своим старым автомобилем. Сержант, веснушчатый парень из Лос-Анджелеса, помахал ему рукой из кабины.

– Эй, Рэнди, – крикнул он, – как у тебя дела?

Рэнди надел фуражку боком, заложил руку за борт кителя и встал в позу Наполеона, потом снял фуражку, подбросил ее в воздух, быстро изобразил чечетку и головой поймал фуражку, когда она стала падать. Экипаж засмеялся и зааплодировал. Ну, сказал себе Рэнди, старые комедийные номера никогда не устареют – действуют без промаха.

– Слушай, сержант, – крикнул он, – как насчет участия в завтрашнем вылете?

– Твоего? Ты хочешь лететь на задание? Ты, что, рехнулся?

Брукс скорчил рожу и изобразил идиота, грубый комедийный номер, который в прежние времена всегда вызывал смех в зале, и который и здесь его не подвел. Потом перевел дух и пожал плечами.

– Я хочу посмотреть, как это выглядит.

– Как? Я сам летал только однажды. Ты хочешь знать, как это выглядит. Тебе холодно и чертовски страшно, а где-то на полпути ты уже начинаешь читать молитву, вот как это выглядит. Сделай милость – оставайся на базе. Поверь мне на слово.