У меня на спине глубокий порез, который обжигает меня будто огнем. Я могу отличить удары Энрике от остальных — они не так жестоки. Воспоминания о Бриттани не дают мне кричать от боли. Я буду сильным для нее… для нас. Я не дам им решать, жить мне или умереть. Я сам управляю своей судьбой. Я, а не «Мексиканская кровь». Я не имею представления, сколько прошло времени. Полчаса? Час? Мое тело слабеет. Я еле стою. Я чувствую запах дыма. Они собираются бросить меня в костер? Бандана по-прежнему на моих глазах, но она уже не нужна — уверен, глаза настолько распухли, что уже не открываются.

Я чувствую, что вот-вот рухну на землю, но из последних сил заставляю себя стоять. Сейчас меня, вероятно, не узнать: горячая кровь сочится из ран на лице и теле. Я чувствую, как кто-то разрывает на мне футболку, она падает к моим ногам клочьями, открывая на обозрение шрам от выстрела Гектора. Кто-то ударяет меня именно туда. Невыносимая боль. Я падаю на землю, гравий царапает мое лицо. В этот момент я не уверен, что смогу пережить это. Бриттани. Бриттани. Бриттани. Пока я могу повторять эту мантру в голове, то знаю, что еще жив. Бриттани. Бриттани. Бриттани. Это в самом деле запах дыма — или запах смерти? Сквозь плотный туман, мне кажется, я слышу чьи-то слова:

— Может, с него уже хватит?

И отдаленный безжалостный ответ:

— Нет.

Вокруг начинают возмущаться. Если бы я мог двигаться… Бриттани. Бриттани. Бриттани. Ропот усиливается. Никто никогда не возражает на таких сходках. Это запрещено. Что происходит? Что будет дальше? Видимо, что-то похуже избиения, потому что я слышу споры.

— Держите его лицом вниз, — приказывает Чуи. — Никто не предаст «Мексиканскую кровь», пока я здесь. Пусть это будет уроком для всех, кто попытается это сделать. На теле Алехандро Фуэнтеса навсегда останется метка предателя.

Запах гари становится сильнее. Я не понимаю, что происходит, пока к моей спине не прикладывают что-то похожее на раскаленные угли. Я думаю, что застонал. Или зарычал. Или закричал. Я толком не знаю. Я больше ничего не знаю. Я не могу думать. Только чувствовать. С тем же успехом они могли просто кинуть меня в огонь. Эта пытка — худшее из всего, что я мог себе представить. Запах жареной плоти лезет мне в нос, и я понимаю, что это вовсе не угли. Этот ублюдок ставит на мне клеймо. El dolor, el dolor[148]… Бриттани. Бриттани. Бриттани.

57. Бриттани

Сегодня первое апреля. Я не видела его уже пять месяцев, с того самого дня после перестрелки. Сплетни о Пако и Алексе наконец утихли, и дополнительные психологи и социальные работники покинули школу. На прошлой неделе я соврала социальному работнику, что я спала больше пяти часов. После того дня у меня начались проблемы со сном, я постоянно просыпаюсь посреди ночи: мозг по-прежнему анализирует наш ужасный разговор в больнице. Социальный работник сказал, что потребуется много времени, чтобы пережить предательство.

Проблема в том, что я не чувствую себя обманутой. Скорее грустной и подавленной. Перед тем как я ложусь спать, я все еще смотрю на его фотографию из клуба «Мистик» в моем телефоне. После выписки из больницы он бросил школу и исчез. И пусть его физически не будет в моей жизни, он всегда будет частью меня. Я не смогу его отпустить. Единственная хорошая новость за все время: родители отвезли Шелли в Колорадо, сестре на самом деле понравилось в «Солнечных акрах». Они каждый день занимаются творчеством, спортом, и каждые три месяца к ним даже приезжают знаменитости. Когда Шелли услышала, что звезды дают там концерты, она чуть не выпала из инвалидной коляски.

Мне было сложно позволить сестре самой выбрать свой путь, но я сделала это. И не сошла с ума. Когда я поняла, что это выбор Шелли, мне стало легче. Но теперь я одна. Алекс забрал с собой часть моего сердца. Я охраняю то, что осталось. Я пришла к выводу, что единственная жизнь, которую я могу контролировать, — моя собственная. Алекс выбрал свой путь. Без меня. Я не замечаю друзей Алекса в школе, и они платят мне тем же. Мы все притворились, будто в начале выпускного года ничего не было. Кроме Изабель. Мы иногда разговариваем, но это очень больно. Между нами установилось молчаливое взаимопонимание, и мне легче оттого, что кто-то переживает такую же боль.

В мае, когда я открываю шкафчик перед уроком химии, я замечаю пару грелок, висящих на крючке. Худшая ночь в моей жизни оживает в памяти с полной силой. Алекс был здесь? Он положил грелки? Как бы я ни хотела забыть его, у меня не получается. Я читала, что золотые рыбки помнят только последние пять секунд. Я им завидую. Моя память об Алексе, моя любовь к нему будут длиться всю мою жизнь. Я прижимаю мягкие грелки к груди и в слезах опускаюсь рядом со шкафчиком. От меня осталась одна оболочка.

Сьерра стоит у моих ног.

— Брит, что случилось?

Я не в состоянии двигаться. Я не могу взять себя в руки.

— Пойдем, — Сьерра тянет меня вверх. — Все смотрят.

Дарлин проходит мимо нас.

— Серьезно, не пора ли уже успокоиться и забыть того парня-бандита, который бросил тебя? Ты выглядишь жалко, — говорит она, убедившись, что толпа вокруг нас все слышит.

Рядом с Дарлин появляется Колин. Он хмуро смотрит на меня.

— Алекс заслужил то, что получил, — шипит он.

«Правильно это или нет, борись за то, во что ты веришь». Мои руки сжимаются в кулаки, и я набрасываюсь на него. Колин уворачивается от удара, хватает меня за запястье и заламывает мне руку за спину. Дуг делает шаг вперед.

— Отпусти ее, Колин.

— Держись подальше от этого, Томпсон.

— Чувак, унижать ее, потому что она бросила тебя ради другого парня, — это так убого.

Колин толкает меня в сторону и закатывает рукав. Я не могу позволить, чтобы Дуг дрался за меня.

— Если ты хочешь драться с ним, тебе придется сначала вырубить меня, — говорю я.

К моему удивлению, Изабель встает передо мной.

— А сначала разберись со мной.

Сьерра занимает место рядом с Изабель.

— И со мной тоже.

Мексиканский парень по имени Сэм подталкивает Гарри Франкеля к Изабель.

— Этот парень может сломать руку одним щелчком, мудак. Убирайся с глаз моих, прежде чем я напущу его на тебя, — говорит Сэм.

Гарри, в коралловой рубашке и белых брюках, рычит, чтобы выглядеть круто. Но это не помогает. Колин смотрит по сторонам в поисках поддержки, но не находит ее. Я моргаю в недоумении. Может быть, во Вселенной был хаос, но теперь все возвращается на свои места.

— Пойдем, Колин, — приказывает Дарлин. — Нам все равно не нужны эти жалкие отбросы.

Они уходят вместе. Мне почти жаль их. Почти.

— Я так горжусь тобой, Дугги.

Сьерра бросается на него. Они целуются, не заботясь о косых взглядах или о политике «Фейерфилда».

— Я люблю тебя, — говорит Дуг, когда они отстраняются друг от друга.

— Я тоже люблю тебя, — лепечет Сьерра детским голоском.

— Все в кабинет, — зовет нас кто-то из одноклассников.

Но они снова целуются, пока из динамиков играет музыка. Толпа разбредается. Я все еще прижимаю грелки к груди. Изабель опускается на колени рядом со мной.

— Я никогда не говорила Пако о своих чувствах. Я никогда не рисковала, и теперь уже слишком поздно.

— Прости, Иза. Я рискнула и все равно потеряла Алекса, так что, может, ты поступила правильнее меня.

Она пожимает плечами — я знаю, что она пытается держать все в себе, чтобы не расклеиться в школе.

— Думаю, что я переживу это когда-нибудь. Это не очень вероятно, но я же могу надеяться? — Она расправляет плечи и бодро встает. Я наблюдаю, как она идет на занятие. Она говорит об этом с другими друзьями или доверяет только мне?

— Пошли. — Сьерра освобождается из объятий Дуга и тянет меня к выходу из школы.

Я вытираю глаза тыльной стороной ладони и сажусь на обочину рядом с машиной Сьерры. Мне все равно, что я прогуливаю уроки.

— Я в порядке, Сьерра. На самом деле.

— Нет, ты не в порядке. Брит, я твоя лучшая подруга. Я буду здесь до и после твоих парней. Ты рассыпаешься на куски. Я выслушаю.

— Я любила его.

— Черт, ты просто Шерлок. Скажи мне то, чего я не знаю.

— Он использовал меня. Он занимался сексом со мной, чтобы выиграть пари. А я все еще люблю его. Сьерра, я выгляжу жалкой.

— У тебя был секс и ты не сказала мне? Я думала, что это слухи. Выдумки.

В отчаянии я опускаю голову.

— Я шучу. Мне нет никакого дела до этого. Ладно, есть, но только если ты сама захочешь рассказать, — говорит Сьерра. — Забудь об этом сейчас. Я видела, как Алекс всегда смотрел на тебя, Брит. Из-за этого взгляда и не хотела, чтобы ты влюблялась в него. Он не притворялся. Я не знаю, кто рассказал тебе о споре…

Я поднимаю глаза на нее.

— Он сам. И его друзья это подтвердили. Почему я не могу его отпустить?

Сьерра качает головой, как будто стирает мои слова.

— Давай по порядку. — Она хватает меня за подбородок и заставляет посмотреть на нее. — У Алекса были к тебе чувства, признался он тебе в этом или нет, был ли спор или нет. Ты знаешь это, Брит, иначе не держала бы так эти грелки. Во-вторых, Алекс ушел из твоей жизни, и ты обязана — ради себя, ради его друга-бестолочи Пако, ради меня — двигаться дальше, даже если это нелегко.

— Я думаю, он оттолкнул меня нарочно. Если бы я только могла поговорить с ним, я все бы узнала.

— Может, ему нечего сказать. Вот почему он уехал. Если он хочет отказаться от жизни, игнорировать то, что лежит прямо перед ним, пусть так и будет. Покажи ему, что ты сильнее этого.

Сьерра права. Впервые за этот год я чувствую, что могу сделать это. Алекс забрал часть моего сердца, когда мы занимались любовью, и она останется у него навсегда. Но это не значит, что моя жизнь должна замереть. Я не могу гоняться за призраками. Сейчас я стала сильнее. По крайней мере, я надеюсь на это.