— Все хорошо, Алекс.

Но это не так. Мне нужно, чтобы все прошло идеально. У меня не будет второго шанса, поэтому Бриттани должна узнать, насколько хорошо ей может быть со мной. Я сосредотачиваюсь на ней и уже отчаиваюсь сделать эту ночь особенной. Когда все заканчивается, я притягиваю Бриттани. Она прижимается ко мне, а я глажу ее волосы, мы оба хотим остаться в нашем мире как можно дольше.

Я не могу поверить, что она подарила мне свое тело. Я должен чувствовать себя победителем. Вместо этого те siento una mierda[131]. Невозможно всю жизнь охранять Бриттани от других парней, которые хотят быть рядом с ней и увидеть ее такой, какой она была со мной. Прикоснуться к ней, как я касался ее. Черт, я не хочу отпускать ее никогда! Но уже слишком поздно. У меня больше нет времени. Бриттани не будет моей вечно, и я не могу притворяться.

— Ты в порядке? — спрашиваю.

— Я в порядке. Более чем.

— Мне надо идти, — говорю я, взглянув на цифровые часы, которые криво висят над ящиком с инструментами.

Бриттани утыкается подбородком мне в грудь.

— Ты собираешься выйти из банды, верно?

Я застываю.

— Нет. — В моем голосе слышатся все мучения.

Черт, почему она спрашивает меня об этом?

— Теперь все по-другому, Алекс. Мы занимались любовью.

— Это было здорово. Но это не меняет ничего.

Бриттани встает, собирает одежду и одевается в углу.

— Так я просто еще одна девушка, с которой ты переспал? Теперь добавишь меня в этот список?

— Не говори так.

— Почему нет? Это же правда?

— Нет.

— Тогда докажи мне это, Алекс.

— Я не могу.

Мне бы хотелось сказать ей что-то другое. Она должна знать, что так будет всегда: мне придется оставлять ее ради банды снова и снова. Эта белая девушка, которая так любит меня всем сердцем и душой, — как сильный наркотик, вызывающий привыкание. Она заслуживает лучшего.

— Прости. — Я надеваю джинсы. Что еще могу сказать?

Она отводит глаза и идет к выходу из гаража как робот. Когда я слышу визг шин, у меня срабатывает защитный рефлекс. Машина едет в нашу сторону… это RX-7 Лаки. Вот черт!

— Садись в машину, — велю я Бриттани.

Но уже слишком поздно. Лаки и еще несколько парней из банды в ступоре смотрят на нас.

— No lo puedo creer, ganaste la apuestal[132] — кричит Лаки.

Я пытаюсь закрыть собой Бриттани, но это бесполезно — они прекрасно видят ее сексуальные голые ноги под пальто.

— Что он говорит? — спрашивает она.

У меня возникает желание снять штаны и отдать их ей. Если она узнает о пари, она подумает, что я переспал с ней только из-за этого. Я должен вытащить ее отсюда.

— Ничего. Несет чушь. Садись в машину, иначе я запихну тебя туда.

Я слышу, как скрипнула дверца машины Лаки, а Бриттани открывает свою.

— Не сердись на Пако! — Она устраивается за рулем.

О чем она говорит?

— Уезжай, — приказываю я, не успев спросить, что она имела в виду. — Мы поговорим позже.

Она уезжает.

— Черт! — Лаки с уважением смотрит вслед удаляющемуся BMW. — Я решил проверить, не прикалывается ли надо мной Энрике. Ты правда трахнул Бриттани Эллис? Есть видео?

Вместо ответа я бью Лаки в живот, и он падает на колени. Я сажусь на мотоцикл и завожу двигатель. Когда я вижу «камри» Энрике, то останавливаюсь перед ним.

— Слушай, Алехо, — высовывается Энрике из окна. — Lo siento mucho[133]…

— Я ухожу, — перебиваю я Энрике, швыряю ему ключи от автомастерской и уезжаю.

Когда я приезжаю домой, мои мысли возвращаются к Бриттани и к тому, как много она для меня значит. Меня настигает реальность. Я не пойду на встречу с наркоторговцами. Теперь я понимаю все эти женские штучки, которые высмеивал. Потому что сейчас я чувствую себя сентиментальным мужланом, готовым рискнуть всем ради этой девушки. Estoy enamorado[134]. Я влюблен в нее. К черту банду! Я смогу защитить свою семью и в первую очередь быть верным себе. Бриттани права. Моя жизнь слишком важна, чтобы тратить ее на наркотики. Я хочу подать заявление в колледж и сделать свою жизнь лучше.

Я не мой отец. Он был слабым человеком, который выбрал легкий путь. Я приму вызов, чтобы выйти из банды. И если я выживу, я вернусь к Бриттани свободным человеком. Lo juro![135]Я не буду торговать наркотиками. Я подведу Гектора, но я вступал в банду, чтобы защищать моих семью и соседей, а не торговать наркотиками. Когда это стало необходимостью?

С того момента, как меня тормознули копы, проблемы начали расти как снежный ком. Меня арестовали, потом Гектор меня отмазал. Сразу после того, как я начал задавать вопросы о той ночи, когда умер мой отец, другим членам банды, Гектор с мамой что-то бурно выясняли. У мамы остались синяки после этой встречи. И тут Гектор говорит со мной о наркосделке. Пако пытался предупредить меня, он был уверен, что здесь что-то не так. Я напрягаю мозг, все детали медленно сходятся. Dios, правда была прямо перед мной? Есть только один человек, который может сказать правду о той ночи, когда умер отец.

Я врываюсь в дом и нахожу mi’amá в комнате.

— Ты знаешь, кто убил Papá.

— Алехандро, не надо.

— Это был кто-то из банды, верно? Ты разговаривала об этом с Гектором на свадьбе. Он знает, кто это. Ты тоже знаешь.

У нее на глазах наворачиваются слезы.

— Я предупреждаю тебя, Алехандро. Не делай этого.

— Кто это был? — Я игнорирую ее мольбу.

Она смотрит в сторону.

— Скажи мне! — кричу я.

Она вздрагивает от моих слов. Все это время я хотел избавить ее от боли и не спрашивал, что она знает об убийстве отца. Или, может быть, я не хотел знать, потому что боялся правды. Так больше не может продолжаться. Она медленно и отрывисто дышит и подносит руку ко рту.

— Гектор… это был Гектор.

Как только до меня доходит, ужас, шок и боль распространяются по моему телу подобно лесному пожару. Моя мама смотрит на меня грустными глазами.

— Я просто хотела защитить тебя и твоих братьев. Вот и все. Ваш Papá хотел выйти из банды, и его убили за это. Гектор хотел, чтобы ты заменил его. Он угрожал мне, Алехандро, и сказал, что, если ты этого не сделаешь, вся наша семья закончит, как твой отец…

Я больше не могу слушать. Гектор вытащил меня, когда меня арестовали, и я все еще в долгу перед ним. Он придумал сделку с наркотиками, заставил меня согласиться на нее и подойти к его ловушке еще на шаг. Вероятно, он подозревал, что кто-то раскроет мне правду, и скоро. В голове складывается план, как противостоять убийце моего отца. Я бегу к комоду. Пистолет исчез.

— Ты залезал в мой ящик? — Я хватаю за воротник Карлоса, который сидит на диване в гостиной.

— Нет, Алекс, — говорит Карлос. — Créeme[136], Пако был здесь: он пошел в нашу комнату и сказал, что возьмет у тебя куртку.

Пако взял мой пистолет. Я должен был догадаться. Но откуда Пако узнал, что меня не будет дома? Бриттани. Бриттани озадачила меня сегодня. Она сказала, чтобы я не злился на Пако. Они оба пытались защитить меня, потому что я был слишком глуп и труслив, чтобы постоять за себя и посмотреть в лицо фактам. Слова Бриттани звучат в моих ушах. «Не злись на Пако». Я спешу в комнату mamá.

— Если я не вернусь сегодня вечером, ты должна взять Карлоса и Луиса и уехать в Мексику, — говорю я ей.

— Но, Алехандро…

Я сажусь на край ее кровати.

— Mamá, Карлос и Луис в опасности. Избавь их от моей участи. Пожалуйста.

— Алекс, не говори так. Твой отец тоже так говорил.

«Я такой же, как Papá, — хочу я сказать, — и совершил те же самые ошибки. Я не позволю, чтобы это случилось с моими братьями».

— Обещай мне. Мне нужно услышать это от тебя. Я предельно серьезен.

Слезы текут по ее лицу. Она целует меня в щеку и крепко обнимает.

— Я обещаю… обещаю.

Я сажусь на Хулио и звоню тому, к кому никогда бы не подумал обращаться за советом, — Гарри Франкелю. Он призывает меня сделать то, чего, как я думал, не сделаю никогда, — позвонить в полицию и рассказать, что происходит.

53. Бриттани

Я сижу у подъезда Сьерры пять минут. Я до сих пор не могу поверить, что мы с Алексом сделали это. Я не жалею ни об одной минуте, но все еще не верю в это. Я почувствовала в Алексе отчаяние, будто он хотел что-то доказать мне делом, а не словом. Я злюсь на себя за это, но ничего не могу поделать. Слезы лились от радости, счастья, любви. И когда я увидела, как катится слеза по его щеке, я поцеловала его… Я хотела спасти слезу, потому что это был первый раз, когда Алекс разрешил мне увидеть его таким. Алекс не плачет; он не позволяет себе проявлять эмоции. Сегодняшняя ночь изменила его, хочет он в этом признаться или нет. Я тоже изменилась.

Я захожу в дом. Сьерра сидит на диване в гостиной. Мои родители сидят напротив.

— Похоже на вторжение, — заявляю я.

Сьерра смягчает меня:

— Не вторжение, Брит. Разговор.

— Почему?

— Разве непонятно? — злится папа. — Ты не живешь дома.

Я стою перед родителями и думаю, как мы дошли до такого. Моя мама в черных брюках, волосы собраны в пучок, как будто на похоронах. Мой папа в джинсах и рубашке, с красными глазами. Он не спал всю ночь. И может быть, мама тоже, но она никогда не покажет этого. Она замаскировала все «Вайзином»[137].

— Я не могу больше притворяться идеальной дочерью. Я неидеальна. — Я говорю спокойно и ровно. — Можете ли вы принять это?

Брови отца сходятся, будто он пытается сохранить хладнокровие.

— Мы не хотим, чтобы ты была идеальной. Патриция, скажи ей, что ты думаешь.