Я делаю то же самое, но на этот раз машина трогается без рывков. Мы едем по взлетной полосе со скоростью десять миль в час.

— Выжми сцепление, — инструктирует он, кладет руку поверх моей и помогает переключиться на вторую скорость.

Я стараюсь не замечать нежное прикосновение его теплой руки, которое не подходит его характеру, и пытаюсь сосредоточиться на задаче. Он очень терпеливо и подробно рассказывает, как тормозить, пока мы доезжаем до конца взлетно-посадочной полосы. Наши пальцы до сих пор переплетены.

— Урок окончен? — спрашиваю я.

Алекс откашливается.

— Хм, да. — Он высвобождает руку и откидывает черные пряди, свободно падающие на лоб.

— Спасибо, — говорю я.

— Да, а то у меня из ушей кровь шла каждый раз, когда я слышал, сколько оборотов делает твой двигатель на школьной стоянке. Я сделал это не для того, чтобы показаться тебе хорошим парнем.

Я склоняю голову набок и пытаюсь заглянуть ему в глаза. Он не смотрит.

— Почему для тебя так важно, чтобы все считали тебя плохим? Расскажи мне.

24. Алекс

Впервые мы говорили как цивилизованные люди. Теперь мне нужно придумать, как сломать окружающие ее стены. Мне нужно показать свое слабое место. Я смогу как-нибудь ей помочь, если она увидит, что я тоже уязвим. И почему-то я уверен, что, если буду нести чушь, она скажет мне об этом. Я не знаю, зачем это делаю: ради спора, ради проекта по химии, ради самого себя. Но на самом деле я рад, что не углубляюсь в мысли об этом.

— Моего отца убили у меня на глазах, когда мне было шесть лет, — произношу я.

Ее глаза расширяются.

— Правда?

Я киваю. Я не люблю говорить об этом и не уверен, что смогу, даже если захочу. Она закрывает рот ухоженными руками.

— Я не знала, что… О боже, мне так жаль. Наверное, это было ужасно.

— Да.

Хорошо, что я смог расслабиться и произнести это. Нервная улыбка моего отца стала потрясенной, когда в него выстрелили. Не могу поверить, что я вспомнил выражение его лица! Почему его улыбка сменилась шоком? Эту деталь я совершенно забыл. У меня в голове все перепуталось, и я обращаюсь к Бриттани:

— Если я буду переживать из-за всякого дерьма, то, когда этого не станет, я буду чувствовать себя как в день смерти моего отца. Я не хочу, чтобы это повторилось, поэтому больше меня ничего не волнует.

На ее лице сожаление, печаль и сочувствие. И могу сказать точно — она не притворяется. Ее брови по-прежнему нахмурены:

— Спасибо, что рассказал. Но я не могу представить, что на самом деле тебя ничего не волнует. Ты не можешь запрограммировать себя.

— Давай поспорим? — Я отчаянно пытаюсь сменить тему. — Теперь твоя очередь рассказывать.

Она смотрит в сторону. Я не тороплю ее из страха, что она передумает и захочет уйти. Ей так сложно поделиться даже маленьким рассказиком о своем мире? Моя жизнь настолько запутана, и чертовски трудно поверить, что ее жизнь может быть в чем-то хуже. Я вижу, как она быстро вытирает скупую слезу.

— У моей сестры… — начинает рассказывать она. — У моей сестры ДЦП. И задержка в развитии. Большинство людей используют термин «отсталая». Она не может ходить, не может говорить, а может только общаться междометиями и жестами… — Из глаза сбегает еще одна слеза. На этот раз Бриттани дает ей скатиться. Я хочу вытереть ее слезы, но чувствую, что это лишнее. Она делает глубокий вдох. — И она злится, но я не знаю на что. Вчера она вырвала у меня прядь волос. У меня пошла кровь, а мама сорвалась на меня из-за этого.

Так вот откуда эта загадочная лысина. Это не для теста на наркотики. Впервые мне ее жаль. Я думал, что она живет как в сказке и худшее, что могло с ней случиться, — горошинка под матрасом. Теперь понимаю, что был не прав. Что-то происходит. Словно ветер переменился… и мы начали понимать друг друга. Я давно такого не чувствовал. Я откашливаюсь:

— Твоя мама, наверное, срывается на тебя, потому что знает, что ты сможешь это выдержать.

— Да. Ты, наверное, прав. Лучше я, чем моя сестра.

— Хотя ее это не оправдывает. — Сейчас я настоящий, надеюсь, она тоже. — Слушай, я не хочу быть уродом с тобой, — говорю я. Это уж слишком для шоу Алекса Фуэнтеса.

— Я знаю. Это твой образ, Алекс Фуэнтес весь такой. Это твой стиль, твой почерк… смертельно опасный, горячий и сексуальный мексиканец. Я могу написать целую книгу о создании образа. Хотя я не стремлюсь выглядеть как глупая блондинка. Скорее идеально и неприступно.

Ого! Можно еще раз? Бриттани назвала меня горячим и сексуальным. Неожиданно. Может быть, у меня есть шанс выиграть это глупое пари.

— Ты только что назвала меня сексуальным?

— Как будто ты этого не знаешь.

Я не знал, что Бриттани Эллис считает меня таким.

— Кстати, я думал, что ты неприступна. Но теперь, раз ты считаешь меня горячим сексуальным мексиканским богом…

— Я не произносила слово «бог».

Я прикладываю палец к губам.

— Тс-с, дай мне насладиться этой фантазией хотя бы минутку.

Я закрываю глаза. Бриттани смеется, и этот приятный звук эхом разносится в моих ушах.

— Странным образом, Алекс, я понимаю тебя. Хотя я злюсь, что ты ведешь себя как неандерталец.

Я открываю глаза и вижу, что она смотрит на меня.

— Никому не говори о моей сестре, — просит она. — Я не хочу, чтобы люди что-то обо мне знали.

— Все мы актеры по жизни и притворяемся теми, кем хотим, чтобы нас видели окружающие.

— Поэтому понимаешь, что будет, если мои родители узнают, что мы… друзья?

— У тебя будут проблемы? Черт, тебе уже восемнадцать. Ты не думала, что сейчас можешь дружить с кем хочешь? Тебе перерезали пуповину.

— Ты не понимаешь.

— Переубеди меня.

— Почему ты хочешь так много знать?

— Разве партнеры не должны хорошо знать друг друга?

Она хихикает:

— Надеюсь, нет.

Эта девушка оказалась не такой, как я думал. После того как я рассказал ей об отце, она словно выдохнула с облегчением. Словно чужое несчастье утешает ее, дает ей поддержку, что она не одна. Я до сих пор не могу понять, почему она так сильно переживает, почему она показывает миру идеальную маску. В моей голове проносится: «Спор!» Я должен заставить эту девушку влюбиться в меня. Мое тело говорит: «Продолжай», а остальная часть меня считает, что я полный ублюдок, ведь она так уязвима.

— Я хочу от жизни того же, что и ты, — признаю я. — Я просто добиваюсь этого по-другому. Ты приспособилась к своей среде, а я к своей. — Я беру Бриттани за руку. — Я хочу доказать, что я другой. Ты бы стала встречаться с парнем, который не сможет водить тебя в дорогие рестораны и покупать тебе золото и бриллианты?

— Конечно. — Она высвобождает руку. — Но у меня уже есть парень.

— Если бы его не было, у мексиканца был бы шанс?

Ее лицо розовеет. Интересно, Колин когда-нибудь заставлял ее так покраснеть?

— Я не буду отвечать.

— Почему? Это простой вопрос.

— Ну конечно. В тебе нет ничего простого, Алекс. Давай не будем поднимать эту тему. — Она включает первую передачу. — Теперь можем ехать?

— Si, если хочешь. Мы молодцы?

— Думаю, да.

Я протягиваю руку, чтобы пожать ее. Она разглядывает татуировки на моих пальцах и с явным энтузиазмом жмет мою руку.

— За грелки, — улыбается она.

— За грелки, — соглашаюсь я. И про себя добавляю: «И секс».

— Может, ты поведешь до города? Я не знаю дороги.

Солнце садится, когда мы едем обратно в комфортной тишине. Наше перемирие приближает меня к цели: окончить школу, выиграть спор… и к чему-то, в чем я не готов пока признаться. Я заезжаю на темную стоянку перед библиотекой.

— Спасибо, что разрешила похитить тебя. Еще увидимся.

Я достаю ключи из переднего кармана и задаюсь вопросом, смогу ли я когда-нибудь позволить себе не ржавую, не старую и б/у тачку? Затем я достаю фотографию Колина, выхожу из машины и бросаю ее на сиденье.

— Подожди! — кричит Бриттани мне вслед.

Я поворачиваюсь и вижу ее перед собой.

— Что?

Она обольстительно улыбается, будто хочет не перемирия, а чего-то большего. Намного большего. Черт, она собирается поцеловать меня? Она застала меня врасплох, хотя обычно такого не бывает. Она прикусывает губу, будто обдумывает следующий шаг. Я веду с ней игру на поцелуй. Пока мозг прокручивает все сценарии развития событий, она подходит ближе. И вырывает ключи у меня из рук.

— Что это ты делаешь?

— Это месть за мое похищение.

Она делает шаг назад и со всей силой бросает ключи в сторону деревьев.

— Ты не делала это на самом деле.

Она разворачивается и бежит к своей машине.

— Без обид. Я же та еще стерва, Алекс? — Она пытается сохранить серьезное выражение лица.

Я в шоке наблюдаю, как моя напарница по химии запрыгивает в «бумер». Автомобиль трогается без толчков, рывков и шума. Безупречный старт. Я злюсь, потому что теперь мне придется или ползать под деревьями в темноте и искать ключи, или позвонить Энрике и попросить забрать меня. К тому же я поражен. Бриттани Эллис одолела меня в моей же игре.

— Да, — повторяю я, хотя она уже в миле от меня и не услышит. — Та еще стерва. Carajo!

25. Бриттани

Первое, что я слышу, когда просыпаюсь от солнца, залившего комнату Шелли светом, — тяжелое дыхание сестры. Я пришла к ней и несколько часов наблюдала, как мирно она спит, а потом задремала сама. Когда я была маленькой, я бежала к сестре при первых раскатах грома. Не для того, чтобы успокоить Шелли, наоборот, она помогала мне. Я держала Шелли за руку — и мои страхи исчезали.