Он ожидал услышать нечто подобное. Интересно, поверит или по моему тону поймет, что я иронизирую?

— Спорим? — говорит он.

— А ты никогда не ошибался? — спрашиваю я.

— Конечно, — уверяет он. — На прошлой неделе, когда грабил тот банк за аптекой, я попросил кассира сдать мне все пятидесятидолларовые купюры. А надо было просить двадцатки — их было намного больше.

Он понял, что я притворялась, и ответил своей нелепой историей. В этом мы как-то извращенно похожи. Я прижимаю руки к груди и подыгрываю ему:

— Какая катастрофа!

— Поэтому считаю, мы оба можем ошибаться.

Я взмахиваю подбородком и упрямо заявляю:

— Ну, насчет химии я не ошибаюсь. В отличие от тебя я серьезно отношусь к урокам.

— Давай поспорим. Если я буду прав, ты поцелуешь меня.

— А если права я?

— Проси что хочешь.

Я как будто отбираю конфету у ребенка. Нужно поставить мистера Мачо на место, и я рада, что могу это сделать.

— Если я выиграю, ты будешь серьезно относиться ко мне и нашему проекту, — ставлю я условие. — Никаких подколов и дурацких комментариев.

— По рукам. Не хочу тебя расстраивать, но у меня фотографическая память.

— Алекс, не хочу тебя расстраивать, но я взяла информацию из учебника. — Я просматриваю свои заметки и открываю нужную страницу в учебнике.

— Не подглядывая, можешь сказать, до какой температуры нужно охладить раствор? — спрашиваю я.

Алекс из тех, кто зажигается от споров. Но на сей раз этот упрямый парень проиграет. Он закрывает книгу и смотрит на меня.

— До двадцати градусов. И нужно растворять при ста градусах, а не при семидесяти, — уверенно отвечает он.

Я смотрю в учебник, потом на свои заметки. Затем опять в книгу. Я не могла ошибиться. На какой странице я…

— О да. Сто градусов. — Я смотрю на него в шоке. — Ты прав.

— Поцелуешь меня сейчас или позже?

— Прямо сейчас.

Я вижу, насколько он потрясен моим ответом — даже не шелохнулся. Дома мою жизнь контролируют родители. В школе все по-другому. Если я не смогу сама управлять своей жизнью, то превращусь в марионетку.

— Правда? — спрашивает он.

— Да.

Я беру его руку в свою. Если бы за нами наблюдали, мне никогда бы не хватило смелости так сделать, поэтому я рада, что мы здесь одни. Я сажусь на колени и наклоняюсь к нему — его дыхание замедляется. Я не обращаю внимания на его длинные и грубые пальцы, на то, что никогда раньше не прикасалась к нему. Я нервничаю. Хотя и не должна. Сейчас я контролирую этот момент.

Я чувствую, как он сдерживает себя. Хорошо, что он дает мне сделать первый шаг. Боюсь представить, что он может сделать, если ослабит тормоза. Я кладу его руку на свою щеку и слышу его стон. Мне хочется улыбнуться: его реакция доказывает, что у меня есть над ним власть. Он не двигается, и наши глаза встречаются. Время снова останавливается. Затем я поворачиваю голову к его руке и целую в ладонь.

— Я тебя поцеловала. — Я убираю руку и заканчиваю игру.

Тупая блондинка перехитрила самоуверенного мистера Мексикано.

14. Алекс

— И это ты называешь поцелуем?

— Да.

Я был в шоке, когда она положила мою руку на ее кремовую щеку. Мое тело отреагировало так, будто я принял наркотики. Всего минуту назад она была полностью в моей власти. Но эта красивая ведьма переиграла все так, что вышла победительницей. Она правда меня удивила. Я смеюсь и сознательно привлекаю внимание к нам, потому что именно этого ей хочется сейчас меньше всего.

— Тсс. — Бриттани ударяет меня по плечу, чтобы я заткнулся.

Я смеюсь громче, и она бьет меня тяжелым учебником по химии. Бедные мои руки. Я морщусь.

— Ай! — ощущение, будто миллион пчел ужалили меня в бицепс. — Cabron me dolio![49]

Она прикусывает нижнюю губу, накрашенную блеском «Лепесток пустыни», — мне кажется, ей идет. Хотя я бы не прочь увидеть на ее губах и «Розовый цветок».

— Тебе больно? — спрашивает она.

— Да, — цежу я сквозь зубы и пытаюсь сосредоточиться на блеске для губ.

— Хорошо.

Я закатываю рукав, чтобы осмотреть рану, из которой теперь (благодаря моей напарнице по химии) с одной стороны течет кровь. Рану зашивал врач в бесплатной поликлинике после драки в парке. У Бриттани хороший удар. Она задерживает дыхание и бежит прочь.

— Боже мой! Я не хотела сделать тебе больно, Алекс. Честное слово. Когда ты собирался показать мне шрам, ты закатывал левый рукав.

— Не хотел тебе его показывать, — говорю. — Я издевался над тобой, все в порядке, — отвечаю я ей. Можно подумать, что она никогда раньше не видела красную кровь. Только свою голубую.

— Нет, это ненормально, — настойчиво качает она головой. — Швы кровоточат.

— Это скобы, — поправляю я, пытаясь поднять ей настроение.

Бриттани побледнела еще больше. Она тяжело дышит, почти задыхается. Если она упадет в обморок, то я точно проиграю Лаки спор. Если она не может прийти в себя при виде маленького пятна крови, то как она займется со мной сексом? Пока мы в одежде, она не видит всех моих шрамов. Или если будет темно, то она может представлять кого-то белого и богатого. Но как я хочу видеть ее при свете! Я хочу чувствовать ее, хочу, чтобы она знала — с ней именно я, не другой culero.

— Алекс, ты в порядке? — спрашивает Бриттани обеспокоенно.

Мне признаться, что сейчас я представлял, как мы занимаемся сексом? Миссис Пи подходит к нам с суровым видом:

— Это библиотека. Ведите себя тише. — Но тут она замечает струйку крови, ползущую по моей руке и пачкающую рукав. — Бриттани, отведи его к медсестре. Алекс, в следующий раз перебинтуй рану, прежде чем приходить в школу.

— Разве вам меня не жалко, миссис Пи? Я истекаю кровью!

— Если ты сделаешь что-то для человечества или планеты, Алекс, тогда я тебе посочувствую. Но к тем, кто участвует в драках с ножом, я не испытываю ничего, кроме отвращения. Приведи себя в порядок.

Бриттани забирает книги у меня с колен и дрожащим голосом говорит:

— Пойдем.

— Я могу понести их. — Вслед за ней я выхожу из библиотеки, прижимая рукав в надежде остановить кровотечение.

Бриттани идет впереди меня. Если я попрошу ее помочь, потому что чувствую слабость, поверит ли она мне? Может быть, мне споткнуться… хотя вряд ли ей не все равно. Перед медкабинетом она поворачивается ко мне. Ее руки дрожат.

— Мне очень жаль, Алекс. Я не… не хотела…

Она нервничает. Что мне делать, если она заплачет? Я не привык к рыдающим девушкам. Не помню, чтобы Кармен хоть раз плакала за все время наших отношений. Я даже не уверен, есть ли у Кармен слезные железы. Она привлекла меня именно этим, эмоциональные девушки меня пугают.

— Ммм… ты в порядке?

— Если правда выплывет наружу, я этого не переживу. О боже, если миссис Питерсон вызовет моих родителей, мне конец! Лучше бы мне сразу умереть. — Ее продолжает потряхивать, будто она едет в машине с плохой подвеской и без тормозов.

— Бриттани?

— И мама во всем обвинит меня. Это моя вина, я знаю. Но она будет психовать, сорвется на меня, и тогда придется все объяснять и надеяться, что…

Прежде чем она успевает сказать еще одно слово, я зову ее:

— Бриттани!

Девушка смотрит на меня в растерянности. Даже не знаю, жалею я ее или удивлен тому, что она так нервничает.

— Сейчас психуешь только ты, — констатирую я очевидное.

Ее глаза, обычно ясные и светлые, кажутся померкшими и пустыми, будто она где-то далеко. Она крутит головой по сторонам, но избегает смотреть на меня.

— Нет, я не… я в порядке.

— Черт тебя подери! Посмотри на меня.

Она мнется.

— Я в порядке, — отвечает она, сосредоточенно изучая шкафчик в коридоре. — Просто забудь все, что я сказала.

— Если ты не посмотришь на меня, я буду истекать кровью прямо на полу, и мне понадобится переливание крови. Посмотри на меня, черт возьми.

Бриттани все еще тяжело дышит, но фокусируется на мне.

— Что? Я уже в курсе, что моя жизнь вышла из-под контроля, можешь не говорить.

— Я знаю, ты не хотела ранить меня, — замечаю я. — Даже если и хотела, то я, вероятно, заслужил. — Я хочу поднять ей настроение, чтобы она не сорвалась окончательно в коридоре. — Ошибаться — это не преступление. В чем смысл создавать репутацию, если время от времени ее нельзя разрушить?

— Не пытайся развеселить меня, Алекс. Я ненавижу тебя.

— Я тоже тебя ненавижу. Теперь, пожалуйста, отойди в сторону, чтобы уборщику не пришлось весь день отмывать пол от моей крови. Он мой родственник, если что.

Она качает головой, не веря моим словам. Ладно, он не совсем родственник. Но у него осталась семья в Атенсинго, в том маленьком городке, откуда родом моя мама и родственники из Мексики. Вместо того чтобы уйти, моя напарница по химии открывает передо мной дверь в кабинет медсестры. Ее не останавливают даже дрожащие руки.

— У него кровь, — обращается она к мисс Кото, школьной медсестре.

Мисс Кото просит меня сесть на одну из кушеток.

— Что здесь произошло?

Я смотрю на Бриттани. У нее настолько взволнованный взгляд, будто она беспокоится, не умру ли я прямо здесь. Я надеюсь, что увижу ангела смерти, прежде чем сдохну. Я с радостью отправился бы в ад, если бы на входе встречали с такой улыбкой, как у Бриттани.

— У меня скобы разошлись, — говорю я. — Ничего страшного.

— И как это произошло?

Мисс Кото устраивает допрос, пока смачивает белую салфетку и накладывает мне на руку повязку. Я задерживаю дыхание — рана саднит. Я тоже не собираюсь сдавать свою напарницу, тем более что мне нужно ее еще соблазнить.