За обедом говорили об отъезде. Было два варианта, две даты: завтра на поезде и еще через два дня на автобусе. Виталик спросил, кому приобретать билеты на поезд. Как только Юля подняла руку, я тоже поднял. Поездом мы ехали вчетвером — Юля, Лика, Галя и я. Все остальные оставались еще на два дня.

За целых двадцать дней вывести Юлю на откровенный разговор мне так и не удалось. Работали мы с ней на разных участках, в лагере она все время была чем-то занята. В дождливые дни мы были у себя в палатке или под навесом на кухне. Юля помогала дежурным или читала. Как-то раз я подошел к ней, в руках она держала Платона и пригласила меня присесть. Она читала, а я сидел рядом, потом ушел. Бывали дни, когда я проводил время в городе, и мы виделись только за ужином. Я хорошо помню день, когда лил проливной дождь, нам надоело сидеть в палатке, и мы вышли к остальным под навес. Уже сидя на лавочке, мы продолжили игру в карты. Юля была рядом и что-то делала по хозяйству. Мы пригласили ее в игру, но она лишь глянула на нас с сожалением. Позже я подошел к ней и спросил, в чем дело, на что она, вздохнув, с печалью в голосе ответила: «Это я виновата. Раз вы играете в азартные игры, значит, я что-то делаю не так». Сблизился я с ней после экскурсии, весь тот день я был возле нее, и, хоть мы мало говорили, чувствовал, что связь установлена. И теперь мне предстояла с ней дорога домой.

Со всеми, кто оставался в лагере, мы попрощались, но у нас были провожающие. Меня провожала Аня, а Юра вызвался помочь нести вещи девушек, ясное дело, чтобы быть с Аней. Мы сидели на остановке в ожидании автобуса. Я взял в дорогу воды и купил всем по мороженому и соку. На этот раз Юлия не отказалась. Автобус подъехал точно по расписанию, и, к моему удивлению, Юля села не с Ликой, а со мной. Я пропустил ее к окну. Автобус еще долго стоял. Аня с Юрой не уходили. И тут я увидел их прямо перед нашим окном. Он притянул ее к себе и, не замечая никого и ничего вокруг, страстно целовал. Я не верил своим глазам, а во взгляде Юли снова была печаль, такая же, как при нашей игре в карты. К счастью, автобус тронулся, они оторвались друг от друга и махали нам вслед. Это было по-мужски, не то что Виталик. Но лучше бы я этого не видел. За такую смелость я Юру зауважал.

Мы приехали рано, до поезда оставалось около двух часов, и, чтобы не сидеть в здании вокзала, Юля предложила отыскать какой-нибудь двор, где было бы уютно и не так утомительно ждать. Я оставил их с вещами, а сам отправился на поиски подходящего места. Долго искать не пришлось, вскоре я привел их в тихий дворик с ухоженными палисадниками. Мы сидели, болтали и даже не заметили, как пролетело время. Так мы прощались с летом и этими местами, и нам не хотелось уезжать.

В поезде Галя и Лика заняли верхние полки и вскоре уснули. Мы с Юлей сидели друг против друга. Я предложил заказать чай, она не отказалась и на этот раз. Мы пили уже второю чашку с вафлями, которые я приобрел у проводника. Я рассказал ей об одном фильме, сюжет которого меня когда-то впечатлил, завязалась беседа. Я решил вернуться к тому эпизоду, когда в лагере она сказала, что в чем-то виновата и что-то не так делает. Я хотел узнать причину печали в ее глазах. Оказывается, вину за действия кого-либо из участников нашей группы, которые в ее понимании не являлись благочестивыми, она брала на себя. Регулярные игры в карты, обособленность нашей братии, то, что в городе мы с ребятами иногда выпивали по бутылке пива, а еще в связи со слишком свободным поведением некоторых членов нашего Братства Юля пришла к выводу, что несостоятельна как руководитель. Под свободным поведением, думаю, она имела в виду Веру с Анатолием, Аню с Виталиком и Юру с Аней. Говорила она об этом совершенно серьезно:

— Значит, я не умела вас заинтересовать, развлечь, придумать что-нибудь достойное. Значит, у меня не хватило на это личной силы. Ну ничего, может быть, когда-нибудь я достигну должного уровня.

Я хотел возразить, что мы взрослые люди и сами несем ответственность за свои поступки, мысли и увлечения, но подумал, что основными «нарушителями» в ее понимании являлись ребята, не состоящие в Братстве. Затем Аня, давно охладевшая к Братству, ну и Анатолий с Верой, которые прослушали лекции только второго и третьего семестров после вводного курса. Парни-каратисты были хорошими ребятами и общее дело делали исправно, просто в их головах еще не было навязанных Братством условностей. Чем они отличались от остальных? Они были дружны между собой больше, чем со всеми остальными, и занимались не в Братстве, а в спортивной секции. Других отличий я не видел. Они мне нравились больше всех, кто был в лагере, я подружился именно с ними. Мне нравилась их непосредственность, эмоциональность и открытость. Пару раз прозвучал не очень приличный анекдот, на этом, пожалуй, и все. В том, что мы играли в карты, я не видел ничего предосудительного. Я и в детстве играл в карты с бабушкой. В том, что ребята занимались спортом и тренировали свое тело, я также не видел ничего плохого. Виталик когда-то рассказывал Ане, что в Братстве это не поощряется и что именно из-за того, что он не хочет бросать спорт, он не в почете и не продвигается в иерархии. Пиво мы пили из чистого любопытства, чтобы попробовать местную марку. Ну а то, что мы с Юлей увидели в окне автобуса перед нашим отъездом… парень был молод, красив и влюблен. Влюблен был и я, поэтому в душе я даже завидовал его дерзкой решимости. В сравнении с ним Виталий — ни рыба ни мясо. Теперь я даже не мог ревновать к нему Аню. Между девушкой и Братством он выбрал второе, при этом не пользовался в нем особым успехом. Аню я не осуждал, так как знал об их с Виталиком недавнем разговоре. Оказывается, член Братства должен согласовывать свой выбор с ними. Если учителя Братства дают добро, парень и девушка становятся парой и даже женятся. А Виталий сам выбрал Аню, без одобрения учителя. Правда, приведя ее в Братство, он собирался его получить. Но не судилось из-за меня и моих выходок. Для Ани эта новость стала последней каплей. Поэтому она и ответила на Юрин поцелуй.

Я подумал о муже Юлии. Это была странная пара в силу своей абсолютной непохожести. Пожалуй, Братство было единственным, что их объединяло. Вели они себя, как брат с сестрой. Я не заметил между ними чувств. Как будто это был фиктивный брак, по договоренности. Они не держались за руки, не целовались. Будучи мужем и женой, спали в разных палатках. В их паре он был рабочей силой, а она умом. В наш лагерь он приехал вовсе не повидаться с любимой женой, а с определенной задачей. Когда он, как одержимый, копал и выкорчевывал, я совершенно ему не верил. Он задавал нам рабочий темп, отказывался от перерыва, выкручивал мокрую от пота футболку, принимался за работу первым и заканчивал последним. Но продолжалось это в его исполнении всего два дня, после чего он уехал. Где быть мужу, а где жене, решало Братство.

Поезд замедлял ход, проводница объявила время стоянки — двадцать минут. Лика с Галей крепко спали. Не знаю, сколько было времени, но стемнело уже давно. Юля предложила выйти подышать свежим воздухом. Мы вышли. Вдоль поезда бегали торговцы пивом, пирожками и чем-то еще. Размяться вышли многие, на перроне было людно. Я заметил, как следом за женщиной с булками, шатаясь из стороны в сторону, движется мужчина с огромным выпяченным вперед голым пузом. Юля стояла к нему спиной. Вышло так, что она оказалась у него на пути, и он двинулся прямо на нее. Я среагировал, когда он ее уже толкнул. Встав между ними, я оградил Юлю от громилы. Вместо извинений мы услышали ругательства. Он обругал Юлю всякими нехорошими словами. Я был возмущен и уже хотел за нее вступиться, когда она повернулась к нему и молча на него посмотрела. В ее взгляде не было злости, не было обиды, не было возмущения, но было нечто такое, от чего мужик крякнул, как утка, и замолчал. Его понесло дальше, а в это время проводница пригласила пассажиров заходить в вагон. Время было позднее, но ложиться спать Юля еще не собиралась. Я снова пытался вывести разговор на интересующую меня тему Братства, но она лишь рассказала мне о таком упражнении — человека, который тебе нагрубил или который не нравится, раздражает, нужно представить в младенческом возрасте. Малыш, который беспомощен и зависит от того, кто с ним рядом. Он смотрит на мир широко открытыми глазами, душа и сердце его чисты, все его радует, в ответ на улыбку он улыбается своим еще беззубым ртом. Ведь каждый человек когда-то был маленьким, в том числе и этот пьяный мужик, и старая ворчливая бабка, которая почему-то провожает тебя недобрым взглядом. Все мы когда-то были маленькими, чистыми и совершенно невинными. И если с человеком что-то не так, значит, что-то сделало его таким, что-то в его жизни пошло наперекосяк и теперь он испытывает боль. Так вот, стоит лишь представить себе его тем чистым, невинным малышом, которым он был когда-то, как обида, злость сразу же уходят, разум проясняется, и ты понимаешь, что не от хорошей жизни он стал таким. Быть может, ему нужна помощь. И тогда отвечать ему грубостью уж точно не захочется.

Пока Юля все это рассказывала, я успел опробовать метод. Он действительно работал! Мне даже стало стыдно за свой порыв ответить ему тем же. Я поблагодарил ее за увлекательную беседу, сказал, что она очень приятный и интересный собеседник, после чего мы пожелали друг другу спокойной ночи и легли спать.

Утром на вокзале все мы тепло обнялись на прощание и разошлись. Я поехал домой, а Юля в Дом Братства.

XV

Спал я сладко и долго до тех пор, пока глаза сами не открылись. Двадцать дней подряд я просыпался с отекшим от дыма костра лицом. Теперь же я был свеж, как тюльпан в весеннем саду. Часы показывали одиннадцать. Я отправился на кухню. Там меня ожидали любимые мамины блинчики с повидлом. Я сделал себе большую чашку кофе с молоком и уселся за стол. Да, по цивилизации я стосковался. Все было так просто и удобно, вода текла из крана, и за ней никуда не нужно было идти. Чтобы помыть руки, никого не нужно просить слить воду, так быстро и легко можно приготовить кофе в кофеварке и выпить чашечку, когда вздумается. Рука автоматически потянулась к пульту, я нашел музыкальный канал, после чего отправился в душ. Но как только я вышел из душа, понял, что скучаю по нашему лагерю, по ребятам, по Юле и что никакой комфорт не заменит мне живого общения и того ощущения общности, которое я испытал впервые с ними.