— Слушаю тебя. Говори. — ее тон был мягким и дружественным.

— Вот! — я протянул ей розы.

— Спасибо! Сергей! — крикнула она в сторону окна, под которым мы сидели. На зов тут же прибежал парень.

— Сережа, возьми цветы и поставь их, пожалуйста, в воду!

Не выражая ни единой эмоции, как официант в ресторане, парень тут же унес букет.

— И?..

— Все!

— Это и было твое дело? — в ее интонации слышались нотки удивления.

— Да!

— И что, ты больше ничего не хочешь мне сказать?

— Нет, ничего! Я уже, наверное, пойду.

— Ну, хорошо… Тогда я тебя провожу, — она дошла со мной до калитки.

Она смотрела мне вслед, я не оборачивался, но чувствовал это.

Я не заметил, как оказался в парке. Он находился недалеко от Братства, а мне хотелось оставаться поближе к ней. Я понимал, что меня заждались родители, но ничего не мог с собой поделать и отправился бродить по лесу. Из близлежащего кафе доносилась музыка. Я свернул на тропинку, что вела к озеру, подальше от суеты. Мне было хорошо в безлюдном месте. Вновь и вновь я проигрывал в уме каждое мгновение недавней встречи с Мариной Мирославовной. Всего каких-то полчаса назад она была совсем близко, я видел, как она работает в саду, я видел ее глаза и слышал ее голос, она говорила со мной. И я подарил ей белые цветы, которые она приняла и которые назвала красивыми. Это воспоминание хотелось сохранить в памяти как можно дольше. Но в голову, нарушая душевный покой, то и дело лезли разные мысли. Например, я думал о выскочившем по ее зову парне по имени Сергей или об открывшей мне калитку девушке. Дом не был пуст, в нем были дежурные, даже днем! И были они у нее в услужении! Я и не думал, что есть ученики, которые находятся там не только по вечерам. Ведь впервые я пришел в Братство среди бела дня. До этого я бывал там только вечером. И если бы не моя затея, я еще долгое время мог не знать о том, что Братство не прекращает своего функционирования ни днем, ни ночью. Об этом далеко не всем известно. Я гнал все эти мысли прочь и старался вновь сосредоточиться на тех минутах, когда она говорила со мной, но все напрасно. Передо мной снова и снова вырастала фигура Сергея, который беспрекословно выполнил указание г-жи Марины.

Обойдя озеро и обогнув холм, я вышел к центральному входу в парк. Был будний день, но кругом было полно народу, и я вдруг необыкновенно обрадовался этому многолюдью. Наблюдая за всем происходящим, я с каким-то особенным удовольствием выпил чашку кофе на свежем воздухе. Все вокруг казалось таким уютным и как будто знакомым. Сколько раз я проносился мимо этого парка и ничего не замечал! В общем-то, в нем и не было ничего примечательного. Таких парков множество, но этот был для меня местом, которое ассоциировалось с ней. Наверное, она часто проходит мимо него, когда едет в город или из города, а по выходным, быть может, прогуливается здесь. Ведь у нее есть пес, а лучшего места для выгула и не придумаешь. Вот почему я не пошел домой, вот почему в упоении бродил по парку — ведь здесь не раз гуляла Марина Мирославовна. Я вновь вспомнил наш недавний и краткий разговор. Я так ничего и не сказал о причине своего визита. И был этому рад. Правда, для нее теперь так и останется загадкой, чего меня вдруг принесло среди бела дня и именно сегодня. К тому же она готова была меня выслушать. Интересно, что она думала?

Я посмотрел на часы, и меня как кипятком ошпарило. Невероятно, но я не заметил, как наступил вечер. Я схватился за телефон. Только сейчас я вспомнил, что, перед тем как войти в Братство, я отключил звук.

— Ты что, сдурел? Саша, ты где? Что случилось? — услышал я в трубке взволнованный голос мамы.

Как мог, я уверял маму, что со мной все в полном порядке и ничего не произошло. А сам в это время во весь дух несся к метро. Дорога домой должна была занять не больше часа.

Я впервые опоздал на собственный день рождения. Уже был накрыт стол, собрались гости. Мама по-прежнему пребывала в недоумении от моей выходки, но выяснение оставила на потом. Все время моего отсутствия родители развлекали гостей, как могли, а теперь уходили к друзьям, где собирались праздновать в своем кругу.

Как только мы с ребятами остались одни, напряжение спало и начался пир горой. Я был рад оказаться дома. Новых пассий было всего две, девушки оказались интересными, компанейскими и молниеносно влились в коллектив. Вечер выдался теплым, дружеским. За десертом долго и увлекательно говорили о будущем — о надеждах и ожиданиях, о предстоящем месте работы. Не помню, кто начал, но тема была для нас достаточно актуальна, так как все мы учились на старших курсах университетов. Совсем недавно я проходил практику в одном из крупнейших конструкторских бюро, где мне в полной мере открылись мои перспективы. И вдруг совершенно неожиданно для всех присутствующих и, в первую очередь, для себя самого я заявил, что хотел бы все изменить. Например, я мог бы получить второе образование и заняться психоанализом. Еще я мог бы начать писать, и для этого даже не обязательно идти на второе высшее. Стать сценаристом или режиссером. Или еще что-нибудь в этом роде. В общем, заняться чем-нибудь творческим. А лучше стать и психологом, и писателем, и при этом обязательно читать лекции. Возможно, в этот вечер я много выпил. Все, кроме двух новеньких девушек, удивленно уставились на меня. Моим друзьям были хорошо известны мои планы, связанные с авиацией и самолетостроением. Они были хорошо известны и моему отцу.

XII

Я спал как убитый. Поутру я отчетливо помнил сон. Он был настолько чувствен, что от одного только воспоминания по всему телу пробегала дрожь.

Со мной в кровати две женщины, обе со мной ласковы, гладят меня, касаются моего лица, их великолепные обнаженные тела безудержно влекут меня. Я поворачиваюсь то к одной, то к другой, их губы совсем близко, я чувствую дыхание и тепло каждой. Мне не видно их лиц, они ускользают, но я чувствую, ощущаю обеих. Степень моего возбуждения максимальна.

Справа от меня умопомрачительная женщина, я ощущаю ее энергию, ее поле, попав в которое, мне не хочется из него выходить. От каждого ее прикосновения у меня кружится голова, возбуждение нарастает с каждой секундой, я понимаю, что стоит мне коснуться ее губ, и никакие силы меня не удержат, я просто в ней растворюсь. Она поглотит меня всего, целиком. Мне хочется целовать ее, хочется увидеть глаза, припасть к груди, целовать руки.

Слева от меня сладострастная, соблазнительная женщина, она умело вызывает во мне непреодолимое желание. Мне хочется ею овладеть, хочется заключить ее в объятия и заставить стонать от наслаждения. Уж не осталось никаких сил сдерживаться, но меня останавливают чувства к первой женщине. Я изнемогаю от желания и уже готов на все… Но в самый напряженный момент, не прерывая ее ласк, я вдруг начинаю объяснять, что не могу овладеть ею, потому что у меня есть другая и я желаю только ее. На что она, легко касаясь моего уха, шепчет, что в этом нет ничего плохого и запретного, что я спокойно могу спать с ней, сохраняя в душе свою страсть к той женщине. И соблазняет меня еще больше, еще откровеннее. Она откидывает одеяло, я отчетливо вижу ее нагое тело, которое прижимается ко мне. Я хочу, чтобы женщина слева, которая ведет себя скромно и сдержанно, проделала со мной то же самое. От одной только мысли о ее прижавшемся к моему обнаженном теле я теряю голову. Мне кажется, что от ее ласк я умру. И эта сладкая пытка длится всю ночь.

Я вынужден был отправиться в душ, где пробыл дольше обычного, и только после этого вышел к завтраку. Родители не стали выяснять причин моего вчерашнего исчезновения и расспрашивали, как все прошло и понравилось ли гостям угощение. Я все хвалил и благодарил за старания, а сам никак не мог оправиться ото сна. Его отголоски снова и снова осаждали мое тело. Когда я допивал кофе, перед моим внутренним взором вдруг отчетливо предстали лица двух женщин из сна — Марина Мирославовна по правую сторону, а Валерия Викторовна по левую…

В тот же день я отправился в университет, а после занятий заглянул к Валерии Викторовне на кафедру. Она оказалась на месте и как раз собиралась домой. Я дожидался ее в коридоре. Она была мне рада и охотно согласилась на то, чтобы я ее проводил. Мы вышли на улицу. Я не знал, с чего начать разговор, и просто шел рядом. Первой заговорила она.

— Сама не знаю почему, но вчера хотелось тебе что-нибудь написать по мейлу. Или позвонить.

Я был удивлен и смущен одновременно и начал судорожно перебирать в уме варианты, откуда Валерия Викторовна могла бы узнать о дне моего рождения. Я ничего ей об этом не говорил, документы не показывал, от моих друзей тоже вряд ли. Выходит, чутье, интуиция. По правде сказать, мне бы хотелось получить от нее поздравление. Но я его не получил, к тому же весь день был занят. Но она обо мне думала, и это было приятно. Я осмелел и предложил пройтись пешком. Валерия Викторовна охотно согласилась.

Мы шли вдоль дороги. В двух направлениях с характерным звоном то и дело проносились трамвайчики. Погода была отличная, и мы решили идти пешком до индустриального моста. Я решился спросить о мужчине, который когда-то ожидал ее под аркой. О той самой встрече, которую я наблюдал однажды на первом курсе и которая мне тогда перевернула всю душу. Но с чего начать, не знал. Тогда я попросил позволения задать любой вопрос, который только пожелаю. Мне разрешили. Я долго и тщательно подыскивал слова, чтобы не показаться бестактным, а когда наконец изрек то, что собирался, только развеселил этим Валерию Викторовну. Она и не собиралась злиться, более того, очень заинтересовалась. По ее просьбе я постарался описать упомянутого мужчину во всех деталях, которые помнил. Она недоумевала, кто же это мог быть, и выдвинула сразу несколько версий. Во-первых, это мог быть ее давнишний приятель, с которым они частенько гуляли по городу, потому что так им лучше думалось. Во-вторых, это мог быть земляк, который, возможно, был проездом в нашем городе и зашел к ней на работу. Вариант с Евгением вообще не прозвучал, хотя, как мне казалось, это он и был. Глядя на мои сдвинутые брови, с явным оттенком иронии она добавила, что кем бы ни был тот мужчина, встреча могла нести исключительно дружеский характер. Хотя мне тогда так не показалось. В то время я подумал, что это был кто-то весьма значимый в ее жизни. И увиденное настолько меня поразило, что я нашел силы пригасить вспыхнувшую во мне страсть. Как теперь выяснилось, притушил не сильно, и теперь радовался как дитя. Я готов был перестать доверять своим глазам и поверить в то, что тот мужчина действительно был ей безразличен и она действительно не знает, о ком речь.