Итак, вернемся к содержанию сна, и явному, и скрытому. Под утро она уходит, она не остается со мной, уходит к нему, к Форту, в Братство. Он — это Братство. В моем сне физически она со мной, а духовно, значит, с ним? Я молод, красив и страстен, но что я могу предложить ей, кроме своего тела? Он же подарил ей целый мир, интересный, тайный. Так ли это на самом деле и верил ли я сам в то, к чему пришел, я и сам не знал, но расстроился. На одной из своих лекций Марина Мирославовна рассказывала, что когда-то и она была обычным слушателем. Лекции тогда у нее читал Фортунатэ. Ну, а о дальнейшем развитии событий я уже был осведомлен — теперь замужем и тоже лектор. Как, например, можно влюбиться в Марину Мирославовну, я понимал прекрасно, но как это было возможно в случае с Фортом, для меня останется неразрешимой загадкой. Здесь явно работали какие-нибудь иные, совершенно не подвластные логике механизмы. Еще, содержание, смысл слов «любить» и «хотеть» имели для меня совершенно разную ценность и приоритет. «Любить» стояло на первом месте. Однако одно другого не исключало. Меня и раньше мало привлекал секс без любви. Любовь главенствует над сексом, она дает энергию, а секс без любви ее стремительно и безжалостно сжирает, об этом мне было известно совершенно точно. Так что, проанализировав свой новогодний сон, я расшифровал послание своего подсознания, коим был крайне удручен. Я осознал, что из «люблю» и «хочу» я способен предложить только второе, в то время как первое уже давно предложил ей Форт.

На сегодня я решил ограничиться своим первым ученическим анализом сновидения, который, на первый взгляд, дался мне с трудом и который в результате принес понимание причин моего глубинного волнения и неуверенности в себе. Смотреть сам сон было куда приятнее, чем понимать то, что я теперь понимал. Да разве же я не знал, что она принадлежит Форту? Конечно, знал, но осознавать не хотел. От самого сна у меня было великолепное настроение, а от результата его анализа наступило полное разочарование. Родители все же дождались меня к столу. Сидя перед телевизором в семейном кругу, я с каким-то особым удовольствием за обе щеки уплетал жаркое вместе с оливье. Несмотря ни на что!

IX

В Братстве я не появлялся, продолжались каникулы. Зато, как и планировал, я поздравил Валерию Викторовну с новогодними праздниками по телефону, а в ответ получил приглашение на чашечку кофе в одном из заведений в центре города.

Я пришел заранее, выбрал уютный столик у окна, сел лицом ко входу и стал ждать. На этот раз Валерия Викторовна была пунктуальна и появилась ровно в назначенный час. Она не успела еще меня заметить, как я встал ей навстречу. Она не отвела взгляд в ответ на мой и позволила за ней поухаживать. Мы сидели друг напротив друга. Я заказал кофе. Отправиться за десертом для нее мне удалось лишь после долгих пререканий. Валерия Викторовна настаивала на том, что не я, а она пригласила меня, поэтому и угощает она. Как джентльмен я не мог этого допустить. У витрины я выбрал творожное пирожное с фруктами, и, судя по всему, оно пришлось ей по вкусу. Мы пили кофе. В самом начале нашей непринужденной беседы я поинтересовался, как прошла встреча Нового года. Сам же был уверен, что она отмечала его в какой-нибудь многочисленной, веселой, творческой компании, и совершенно не ожидал услышать то, что услышал:

— Легла спать. С некоторых пор я не праздную Новый год.

Подробности она опустила, сказала только, что это связано с одним весьма печальным и неприятным для нее событием. Переводя тему в другое русло, спросила, как отмечаю Новый год я. Я сказал, что всегда встречаю Новый год в кругу семьи, как положено, с шампанским и оливье. Но чтобы она не сочла меня нудным, намекнул и об увеселительных мероприятиях с друзьями. Но, похоже, ее это не впечатлило. И она поделилась своим видением новогоднего действа в его сакральном значении. О том, что это, прежде всего, подведение итогов и своего рода планирование, новый этап, виток, чистый лист, надежда на лучшее будущее и прочее, я, понятное дело, знал. Но о том, что в ноль часов ноль минут можно оказаться в точке между мирами, слышал впервые. Не дожидаясь моего вопроса, Валерия Викторовна с улыбкой привела несколько синонимов: черта, линия, граница, лезвие, острие, грань или определенное состояние чистого сознания, повышенного внимания и максимальной осознанности. Я смотрел на нее во все глаза. Умом понять это было сложно.

— Побывать там, в точке между мирами, можно только в определенном состоянии, это определенная энергия, и лучше всего это делать на голодный желудок. Но нужно быть очень внимательным и осторожным, иначе можно и не вернуться. Но если все же получится, это будет состояние осмысления и света. Нужна специальная подготовка, так просто туда не попадешь, особенно в состоянии алкогольного опьянения и переполненного желудка. Так что все, что делают у нас на Новый год люди, это всеми силами стараются пребывать в максимально отвлеченном от себя состоянии и не осознавать важности момента.

— А в чем заключается подготовка?

— В медитации.

— Вы занимаетесь йогой?

— Не совсем.

— Чем же тогда?

— Медитацией.

— А есть разница?

— Есть!

— Какая же?

— Ты и так слишком серьезен, сама не знаю, зачем все это говорю!

— Отчего же? Я и сам об этом думал. Поэтому мне интересно побольше узнать об этом.

— О чем ты думал?

— О том, что мне уже не интересно со сверстниками. В шумных компаниях я все чаще скучаю. Алкоголь я не люблю, а если там не пить, то и вообще делать нечего. Разговоры пустые, в общем, пустая трата времени. Думаю, куда интереснее очутиться между мирами. Но звучит страшновато.

— Ничего страшного, если иметь намерение ежедневно работать и практиковаться. Праздники, выходные, отпуск — все это предполагает отдых, перезагрузку, восстановление и накопление сил, энергии. Но все происходит совсем наоборот. Как раз во время праздников, выходных и отпусков у людей происходит не накопление энергии, а колоссальная ее растрата. Я на все праздники уезжаю домой, там мне дает силы моя земля, я там родилась, и это мое место силы.

— А я здесь родился, мое место силы здесь! Я люблю город!

— Я знаю. Да я его уже тоже люблю, знаешь ли. Но люди здесь изо дня в день бегут от себя. Не слушай меня! Ты еще молод, и думать о таком тебе рано.

— Ничего не рано.

— Рано, рано, — Валерия Викторовна улыбалась.

Я подумал о Братстве и о том, что уж они точно празднуют Новый год как-нибудь иначе, не так, как заведено у большинства. Интересно, как? Коллективно и весело, наверное, с каким-нибудь ритуалом. С каким? Братство предлагает служение идеалу, правда, пока не ясно, какому именно. Вот бы поговорить об этом с Валерией Викторовной… Но это исключено. Я прекрасно понимал, что не упомянуть при этом о г-же Марине вряд ли получится. А вот говорить о ней с Викторией Викторовной мне точно не хотелось.

Мы заказали еще по чашке кофе с молоком. Игривым тоном с интригующими нотками в голосе Валерия Викторовна сказала, что у нее ко мне есть одно предложение, из-за которого она меня сюда и пригласила. Я насторожился. Она все объяснит мне, как только принесут кофе.

Кофе принесли, я неумело разорвал и высыпал в чашку сахар из пакетика, налил молока. Валерия Викторовна смотрела на меня, улыбалась и, казалось, потешалась надо мной, над моим напряжением. Она сделала один медленный глоток, поставила чашечку и начала. Намечалась писательская фиеста в другом городе. Она описала мне все нюансы предстоящего мероприятия. По сути планировалась массовая попойка с небольшими элементами конференции. Обычно все с нетерпением ожидают окончания официальной части и начала сабантуя. А дальше все напиваются и начинают сплетничать. И на эту фиесту она приглашала меня. Я долго не мог понять, зачем ей я и что я там буду делать. Но вскоре понял. Мужчины представляли для нее настоящую угрозу, точнее, их чрезмерное внимание к ней после нескольких рюмок. Поэтому ей нужен был тот, кто будет оберегать ее от хмельных и вожделеющих самцов. Валерия Викторовна так приблизительно и выразилась. Сделав глоток кофе, добавила, что у нее будет неплохой отдельный номер в отеле и что выезд завтра. Я опешил и не знал, что ответить. Я ненавидел себя за свою нерешительность. Я и думать о таком счастье не смел, и вот теперь меня что-то удерживает от молниеносного согласия… Если я окажусь с ней в одном номере, мы проведем ночь вместе. Поверить в то, что так просто прозвучало предложение провести с Валерией Викторовной ночь, я не мог. Или она намерена меня проверять, наблюдать, как я изнываю от желания, и не допустить ничего такого… О своей власти надо мной она прекрасно знала. Если она скажет «нет», это будет означать «нет». Но спроси я себя, хотел бы я на таких условиях остаться с ней в номере, ответ будет — да, хотел бы! Да, я боялся своего желания как огня. Я понимал, что, войдя в ее границы, я стану ее рабом. Но все равно хотел. Все эти мысли вихрем проносились в голове. Кто я для нее? Зачем я ей нужен? И нужен ли? У меня горели уши. По всему телу разливалось тепло. Я был готов на все что угодно. Я уже хотел дать согласие, но Валерия Викторовна сказала, что вопрос решен и она меня не берет. Вместо меня она возьмет одну свою студентку. Так я был наказан. Она не стерпела и секунды промедления. Я понял это только теперь, но было уже поздно. Я замешкался и этим оскорбил ее. Но если бы она только знала!.. Да разве же я!.. Более жестокого наказания, пожалуй, и не сыщешь. Но виду я старался не подавать.

Об этой студентке Лизе я уже был наслышан. Она училась на пятом курсе факультета иностранных языков нашего университета. Впервые я встретил ее на кафедре у Валерии Викторовны после одной из лекций прошлого семестра. Это была высокая девушка с двумя школьными хвостиками на голове. Она все время теребила руки и пыталась их куда-нибудь деть. Казалось, что они ей мешают. Ходила она на полусогнутых ногах, длинных и худых, и немного косолапила. Глядя на нее, создавалось впечатление, что она стыдится своего тела. Она ходила за Валерией Викторовной по пятам. Неизвестно, кого было больше, лаборантки Люси или студентки Лизы. Валерия Викторовна была ее кумиром. Ревновал ли я Валерию Викторовну к этой девушке? Да! Умом я вроде бы все понимал, но ничего не мог с собой поделать. Каждый раз, когда Валерия Викторовна с улыбкой на лице упоминала о Лизе, я выходил из себя. Она считала и ее своей лучшей ученицей. Успокаивался я только через некоторое время, за чтением какой-нибудь умной книги. За этим занятием у меня появлялась надежда со временем превзойти свою соперницу и стать единственным лучшим учеником Валерии Викторовны. Таким образом, мы с ней конкурировали. И Валерия Викторовна об этом знала, и понимала, чем меня можно больно задеть, что и сделала незамедлительно. Я только открыл было рот, чтобы просить у нее прощения, но она перебила меня: