С тех пор все свободное от учебы время я проводил либо с ней, либо в Братстве. Теперь бывать на вводном курсе Марины Мирославовны у меня получалось только один раз в неделю, поэтому я решил исправно посещать занятия своей группы по четвергам, поскольку мне было известно, что в этот день она находится в Доме. Уже несколько раз после наших внутренних лекций я ее случайно там видел. В Доме я всегда находился в лекционном зале на первом этаже, а она на втором, у себя. Но даже просто знать, что она где-то рядом, было очень приятно. Видеть ее всего раз в неделю, мне было мало. Я скучал.

После множества пропущенных лекций у себя в группе я сидел с рассеянным видом и пытался сосредоточить внимание на Юле. Вдруг дверь отворилась и в зал заглянула Марина Мирославовна. Мое сердце забилось так сильно, что, мне казалось, его удары слышны всем присутствующим. Всего несколько секунд, и она скрылась за дверью. Больше я не слышал Юлю. Губы ее шевелились, но слова растворялись в воздухе и до меня не долетали. Мои мысли унеслись вслед за г-жой Мариной. Я сидел и пытался представить, какие предметы ее окружают там, на втором этаже, в ее комнате, что она сейчас делает, о чем думает. Я не заметил, как мое сознание унеслось куда-то далеко, и передо мной возникло видение или сон. Вот он: в одной из комнат красивого загородного дома с великолепным садом и зеленым газоном на полу у камина играют дети. Двое. Мальчики. В кресле сидит гувернантка. Домой возвращается г-жа Марина, по ступенькам, идущим от центрального входа, поднимается на второй этаж. Немного уставшая, но такая же молодая и красивая, она заглядывает в комнату и видит своих сыновей за игрой. В ту же секунду мальчишки с радостным визгом бросаются к ней. Она целует обоих, и еще некоторое время ласково гладит их по голове, после чего малыши снова возвращаются к своему занятию, а их мама идет к себе. Тут я очнулся, у нее не было детей.

Лекция закончилась, все уже разошлись. Я подошел к Юле с предложением быть Братству чем-нибудь полезным. Она тут же отвела меня наверх и передала какой-то барышне. Я и раньше видел ее в Доме. Она мне не нравилась без всяких на то причин. Просто не нравилась и все. Но я послушно принялся заполнять бланки, которые она мне вручила. Она тоже их заполняла, сидя рядом со мной. Начались расспросы. Отвечал я кратко и сухо, но она вроде бы осталась довольна. Мы договорились, что после своих лекций по четвергам я буду дежурить в библиотеке. Мне тут же показали будущее место работы. Для этого мы прошли через большую комнату, которая была компьютерным залом, и оказались в довольно тесной и узкой комнатушке. Смахивало на подсобное помещение для какой-нибудь утвари, но здесь находились книги, и ими было заставлено все вокруг от пола до самого потолка. Окон не было, только дверь. Два человека в таком помещении разминулись бы с трудом. Тут же, неподалеку от двери, за столиком, спиной к нам сидела дежурная. Моя провожатая представила нас друг другу и попросила ввести меня в курс дела. Это не заняло много времени, так как все было крайне просто. В мои обязанности входило принимать и выдавать книги, регистрировать их в компьютере в существующей базе данных, а в десять вечера протирать пол влажной тряпкой. Проверять наличие запрашиваемых книг я мог точно так же, по базе, а легко найти нужное издание можно было благодаря четкой расстановке книг по темам и алфавитному порядку. Для примера мне указали на раздел эзотерики и античной литературы. Я был впечатлен. Несмотря на столь малые размеры самой библиотеки, количество находящихся в ней книг поражало. Я вышел из душного помещения, пересек компьютерный зал и нашел своего куратора возле хранилища аудио- и видеоносителей. Не раздумывая, я согласился и попросил, чтобы дежурство по четвергам закрепили за мной. Глазами я искал Марину Мирославовну, но ее нигде не было. В общей комнате, где находились старшие ученики, была еще одна дверь. И если все двери в Доме были открыты, то только на этой имелся кодовый замок. С невинным видом я спросил, что там, и мне ответили, что это бухгалтерия и что вход туда строго воспрещен. Можно было предположить, что г-жа Марина находится как раз внутри этой комнаты. Правда, имелись и другие варианты. На первом этаже, за кухней, располагались мастерские, где, как нам рассказали, проходят занятия по нескольким творческим направлениям. Одним из них была лепка из глины и работа с гипсом. Однажды я видел, как она оттуда выходила. Возможно, она и теперь там. Я точно знал, что ни в зале, ни в вестибюле, ни в комнате отдыха, ни на кухне ее нет. Оставались только мастерские и комната с замком.

Договорившись обо всем со своим куратором, я собирался домой. Мне было грустно, так как Марину Мирославовну я так и не нашел. А ведь подписался я на это дежурство только ради возможности чаще видеться с ней. Но когда я спускался по лестнице, произошло то, чего я так желал. Прямо навстречу мне поднималась г-жа Марина. Я прижался к стене и, пропуская ее, замер. В этот момент я рассчитывал на ее дружелюбный взгляд, такой, каким она смотрит на своих старших учеников. Но ничего подобного не произошло, взгляд был, как обычно, приветлив, но официален. Правда, не укрылась от меня промелькнувшая на ее лице тень удивления. Как будто она мысленно вспоминала, какой сегодня день и почему я в Доме, да еще и спускаюсь сверху. Мы с ней разминулись, и я оказался на первом этаже. Несмотря на позднее время, настроение мое вмиг изменилось. От радости встречи я расцеловал бы даже свою «кураторшу», подвернись она мне. И еще я прекрасно помнил, что завтра пятница, а это значит, что в моем распоряжении будет целых три часа, когда я смогу любоваться этой красивой женщиной, слушая лекцию вводного курса уже в который раз.

Я собирался домой, но после этой встречи решил выпить чаю на кухне. Там дежурила девушка, с ней сидел парень, как я понял, за компанию. У нас завязалась беседа, и на улицу я вышел в начале двенадцатого. Однако все старшие ученики еще оставались в здании! В такое-то время Дом был полон людей! И уж если я оказался в Братстве в столь поздний час, то решил выяснить, покидают ли Дом учителя и старшие ученики на ночь? Ведь до закрытия метро оставалось меньше часа.

На улице не было ни души. Снег хрустел под ногами. Фонари не горели. Дома стояли темные. Только окна Дома Братства были единственным источником света на всю улицу, и я решил проверить, есть ли у меня деньги на тот случай, если я не успею на метро. Жил я в другом районе города, и единственным способом добраться домой тогда будет такси. Денег было маловато. Я отошел подальше, туда, где можно было укрыться, чтобы меня не заметили, и стал ждать. Глаза постепенно привыкли к темноте, и улица уже не казалась мне такой темной. Я подумал, почему дежурные на вводном курсе Марины Мирославовны после лекции возвращаются с ней вместе в Братство? Почему они не едут сразу же домой? Что делать в Доме в столь поздний час?

Я уже порядком замерз, когда услышал голоса. Не теряя ни секунды, я шагнул в сугроб. Теперь меня надежно скрывало дерево. Я сильно рисковал, а потому должен был быть крайне осторожным, если бы меня кто-нибудь заметил, боюсь, я не нашел бы подходящего объяснения. Группа ребят направилась в противоположную от меня сторону, к метро. Я оставался на месте. По моим подсчетам, вышли не все. Да и некоторых старших учеников в этой группе я не заметил. Прошло еще четверть часа. На дорогу вышли три пары, парни с девушками. Г-жи Марины с ними не было. Я попытался разглядеть время на телефоне, не включая подсветки. Ребята скрылись за углом. Точное время одиннадцать часов сорок восемь минут. До метро идти около пяти-семи минут. Я растерялся и не знал, что делать дальше. В Доме все еще горел свет, учителя из него не выходили, значит, и она оставалась внутри. У меня еще был шанс попасть в метро. На раздумья оставалось не более минуты. Или я еду домой на последнем поезде, или остаюсь тут и жду… неизвестно чего. По логике вещей, Марина Мирославовна не могла ехать домой на метро, иначе она уже вышла бы вместе со всеми. Значит, она либо оставалась ночевать в Доме Братства, либо ехала домой не на метро. Машин поблизости не было. Нужно было на что-то решаться. Я вышел из сугроба и припустил трусцой. Людей на станции было немного, но укрыться от ребят не составило труда. Я зашел в другой вагон. Домой я явился в час ночи. Теперь я знал, что старшие ученики все же расстаются со своими наставниками, хотя бы на ночь. От этого знания мне почему-то стало чуть легче. Но теперь я ругал себя за то, что не остался. Нужно было еще подождать и убедиться в том, что Марина Мирославовна действительно остается ночевать в Братстве. А так, это только предположение. В следующий четверг я решил выяснить все окончательно и для этого намеревался воспользоваться машиной отца.

Пока я ехал в метро, думал, сообщать Ане обо всех последних событиях или нет? И решил не сообщать. Она меня, скорее всего, отругала бы за излишнюю страсть и любопытство. А когда ты влюблен, наставления вызывают лишь раздражение. Голос разума все равно не был бы мной услышан. Однако никому, кроме Ани, я о своих наблюдениях рассказать не мог. Братство было нашей с ней тайной, мы никого в нее не посвящали, и нас это здорово сблизило. Мы с ней делились самым сокровенным, но в последнее время я стал замечать, что подруга реагирует на мои откровения не так, как раньше. Мне это могло только показаться, но я решил быть осторожнее. Аня на все мои похождения всегда смотрела сквозь пальцы, но теперь переполняющие меня эмоции начали ее раздражать.

Раньше со мной не происходило ничего подобного, я никогда еще не был влюблен в двух женщин одновременно. Говорят, в сердце нет места для двоих. Но обе эти женщины были не просто желанны, они манили своими мирами. Я жадно познавал эти совершенно разные, такие захватывающие, полные интриг миры. И каждая была королевой в своем.

В пятницу, на вводном курсе, у Марины Мирославовны была лекция о первой Пифагорейской школе философии, которую я слышал уже дважды от нее, а вчера в кратком изложении еще и от ее ученицы Юли. На этот раз я решил слушать исключительно с позиции ученика, жаждущего учиться у великого учителя. Провести такую параллель с темой лекции и с Братством оказалось несложно.