День, который вызывал у меня неукротимый ужас, неумолимо приближался. Тема семинара была обозначена, и нужно было готовиться. За все время учебы я послушно и добросовестно выполнял все задания по предметам своей специализации. Из общих предметов меня интересовали психология и философия. Ими я увлекался уже давно. Мои интересы по этим дисциплинам выходили далеко за рамки учебной программы, и имеющихся на тот момент знаний мне было вполне достаточно. По остальным общеобразовательным предметам я не готовился вовсе. Для положительной оценки достаточно было просто посещать занятия. Преподаватели негласно придерживались такого критерия. Но, похоже, у Валерии Викторовны были свои правила. И нам предстояло узнать, каковы они. Но дело было даже не в оценке. Просто присутствовать на ее лекциях мне было недостаточно! Я жаждал ее внимания!

Вопреки своей привычке читать все в интернете, на этот раз я сподобился взять учебник в библиотеке. Это была внушительного размера книжка серого цвета в строгом переплете. Вечером дома я сделал себе большую чашку кофе с молоком и удобно уселся в кресле, если не в предвкушении увлекательного чтения, то с четким намерением блеснуть завтра своими знаниями. После первой же страницы от моего оптимизма не осталось и следа. Я даже не заметил, как залпом опустошил чашку. Дело было в том, что из прочитанного я ничегошеньки не понял. Тогда я решил перечитать страницу заново. Пользы мне это не принесло никакой, результат оставался прежним. Тогда я решил продолжить чтение, не останавливаясь и не обращая внимания на то, что материал не усваивается. Я надеялся, что со временем хоть что-нибудь да прояснится. Давненько я не читывал настолько витиеватого текста. Желание разобраться во всем этом пропало окончательно. И тогда я решил сделать «ход конем» и выучить заданный параграф наизусть. Память у меня была отличная, поэтому с поставленной задачей я собирался справиться максимум за час. Перед тем как взяться за дело, я пошел на кухню и приготовил еще чашку кофе.

Я не выспался и на утро был совершенно разбит. Пока я принимал душ, мне удалось восстановить в памяти только первый заученный абзац. Все остальное пришлось вспоминать, глядя в книгу за завтраком. Вслед за чтением последовала физиологическая реакция, из-за которой мне пришлось отправиться в душ во второй раз. Я уже опаздывал на первую, важную для меня пару.

Роковой час пробил. Мы стояли в коридоре и ждали, пока кто-нибудь откроет аудиторию. Волнение было настолько сильным, что пару раз я был готов убежать. Достигнув апогея, волнение сменилось отрешенностью. Очнулся я, когда аудитория уже была открыта. Заходить нужно было сразу, потому что все стремились сесть подальше. Я понял это, когда уже ничего не оставалось, кроме как расположиться за одной из первых парт. Все выгодные места на галерке были заняты. Как говорится, не везет — так не везет!

Есть люди, которым их имена идут, и трудно представить, чтобы человека звали как-нибудь иначе. А бывает наоборот. Имя Валерия, Лера, ей шло. Я его сразу же запомнил и привык к нему. Она снова опаздывала.

Закрыв за собой дверь и стремительно проследовав на этот раз не за кафедру, а к преподавательскому столу, Валерия Викторовна обратилась к старостам групп, чтобы те предоставили ей журналы. И вот началось. Она спрашивала по списку. Наша группа была пятой по счету, и наш журнал лежал в самом низу. Можно было надеяться, что до нас очередь не дойдет, но эта надежда рассеялась очень быстро. Темп опроса был сверхскоростным, потому что мало кто давал хоть сколько-нибудь вразумительный ответ, а точнее, таких не было вовсе. В основном сокурсники или молчали, или мямлили что-нибудь в свое оправдание. Уму непостижимо, но все получали от нее по два балла! И она была непреклонна. Стопка журналов таяла, и наступил черед нашей группы. Мы переглянулись. Нужно было решаться, вызывая огонь на себя, я мог спасти своих товарищей! До звонка оставалось двадцать минут. Я поднял руку и мое «можно?» разразилось, словно гром среди ясного неба. Все присутствующие удивленно повернули головы в мою сторону. Она оторвала взгляд от журнала и тоже посмотрела на меня. Впервые наши глаза встретились.

Я начал. Все слушали. И она слушала. Я старался не смотреть в ее сторону и уставился на оконную раму. Наконец, когда я продекламировал добрую половину заученного текста, Валерия Викторовна прервала меня. Вместо похвалы я услышал:

— Вы думаете, я в этот учебник не заглядывала? Спасибо, что излагаете настолько близко к тексту, но меня интересуют ваши… простите, как вас величать?

— Саша.

— Меня, Александр, интересуют ваши мысли, а не ваша память.

Несмотря на это замечание, мое выступление ее смягчило и спасло от дальнейшего опроса всю нашу группу. Мне она ничего не поставила и оставшееся время потратила на объяснение темы следующего семинара с убедительной просьбой подготовиться к нему лучше, чем в этот раз. Я был доволен, она меня заметила и запомнила. И, значит, мои усилия не прошли даром. Следующая наша встреча по расписанию должна была состояться через неделю.

Теперь студенты знали, что хоть Валерия Викторовна и молода, но шутки с ней плохи, и ходили на занятия подготовленными. Обычно во время лекции ее взгляд скользил по аудитории. Иногда на мгновение он задерживался на мне. Я искал и ждал этого взгляда. Меня она не вызывала.

Наш курс назывался «Современная литература». К завершающему семинару нужно было прочесть очередное произведение отечественного постмодерниста. После своего дебюта, состоявшегося на самом первом семинаре, я к занятиям не готовился и из заданного ничего не читал. Как-то на перемене, перед лекцией Валерии Викторовны, мы с сокурсниками сидели во дворе университета. Разговоров только и было, что о задании на дом. Первое, что спрашивал каждый вновь подошедший: «Вы это читали? И как вам?». Девчонки только разводили руками, после чего принимались воодушевленно пересказывать сцены, которые наиболее их шокировали. Из всего, что я услышал, мне стало ясно, что произведение, откровенно говоря, неприличное. Я не верил своим ушам!

На этот раз меня вызвали, причем в самом начале. Помимо того что мне удалось выкрутиться, я снова отличился. Я поднялся со своего места.

— Вы читали текст? — спросила Валерия Викторовна после моего долгого молчания.

— Читал, — сам не знаю почему, соврал я.

— Тогда я вас слушаю, Александр.

— В вашем присутствии, Валерия Викторовна, мне неудобно произносить такое!

— Какое такое? В чем дело? Автор задел ваши эстетические чувства? Вы, Саша, такой ранимый? Мне вас пожалеть?

В аудитории раздался смех, а я сел на свое место. Валерия Викторовна снова ничего мне не поставила и попросила поднять руки тех, кто читал, но только честно. Больше половины подняли руки. Валерия Викторовна осталась довольна результатом, поблагодарила и предложила нам ее просто послушать. Так как это было наше последнее занятие, она рассказала, как будет проходить экзамен, и зачитала экзаменационные вопросы. Я слушал ее, а в голове отчетливо пульсировала мысль — она запомнила мое имя! И судя по взгляду… и тону… Мне кажется или она со мной флиртует?

Когда я вышел на улицу, мои уши пылали. Мне почему-то совершенно не было стыдно за то, что я солгал насчет прочитанной книги. Но, пока шел, я и не заметил, как очутился возле первого корпуса, где находилась библиотека. Я взял книгу на дом. Несмотря на то что был конец семестра и нужно было напрячься по основным предметам, я не занимался ничем иным, пока не прочел ее. И она мне не понравилась. И пусть это произведение содержит скрытый подтекст и некую провокацию, высмеивая нравы времени и общества, в своих предпочтениях я утвердился окончательно — не мое. Интуитивно я не хотел впускать в себя всю ту чушь, которую сам автор называет театром абсурда. И оказался прав. Мне это было не нужно.

Началась сессия. Все проходило намного легче, чем мы ожидали. Я готовился по ночам. К полудню все заканчивалось, и до очередного зачета или экзамена оставалась уйма свободного времени. Литература в экзаменационном расписании стояла последней. Теперь с Валерией Викторовной мне предстояла всего одна официальная встреча. С одной стороны, меня это огорчало, с другой — радовало. Огорчало то, что пусть и редко, но я привык регулярно ее видеть, а после экзамена у меня такой возможности не будет. Радовало то, что я выйду из статуса ученика, в котором находился все это время. Несмотря на то что это было тем единственным, что связывало меня с ней, мне это не нравилось, не хотелось быть от нее зависимым. Хотя, в общем, я все равно останусь для нее студентом, а она будет, правда, уже не моим, но все равно преподавателем. И когда все закончится, у меня не останется ни единого предлога к ней подойти. Ну, а пока мне предстояло сдать ей экзамен. Готовиться и читать что-либо я не собирался, но не мог расслабиться и думал об этом постоянно, покоя в душе не было. Каждый раз в стенах университета я искал ее глазами, по дороге к метро вглядывался в лица прохожих.

О том, что Валерии Викторовне нельзя дарить цветы перед экзаменом, я отлично помнил. Но сил моих уже не было. Проходить мимо цветочных магазинов с каждым разом становилось все труднее. Я стал замечать цветы повсюду. Когда я спускался в подземку возле нашего университета, мой взгляд сам останавливался на красных розах. И вот терпение мое иссякло. После зачета по истории я отправился в главный корпус к расписанию и долго его изучал. Наконец я выбрал день, когда у нас занятий не было, а у Валерии Викторовны был экзамен в параллельной группе.

Я стоял на улице с букетом, и мое сердце выскакивало из груди. Прозвенел звонок. Хлынул поток студентов. Я направился к выходу и стал так, чтобы можно было видеть каждого выходившего. Мне пришлось прождать около сорока минут. Я уже подумал, что напутал с расписанием, как наконец увидел ее. Валерия Викторовна вышла из корпуса, в руках у нее был все тот же портфель. Меня она не заметила и, перейдя дорогу, направилась вниз по улице. Я выждал несколько секунд и последовал за ней. Сердце застучало еще сильнее. Когда мы отошли от университета на приличное расстояние, я глубоко вдохнул и окликнул ее. Она оглянулась и остановилась. Внутри у меня ёкнуло. Словно провинившийся ребенок, я стоял перед ней, потупив взгляд, и не решался поднять голову. И тут я услышал ее голос, она пришла мне на выручку.