23.00

Времени до пятницы в обрез.

Хочу попросить у мамы денежку на новый наряд. Хотя она наверняка припомнит, что в прошлую субботу мне купили ботильоны на коротком каблучке, пару юбок и брюки.

И еще вот думаю — стоит ли перед свиданием проконсультироваться у Дейва Смехотуры? Лучше не надо, а то опять начнем целоваться.

Ой, я так волнуюсь, что сон потеряла… ммм… хррр… хррр…

Среда, 27 апреля

За завтраком

Сижу, ем хлопья с молоком. Папа игриво так ущипнул меня за плечо. Они сидят с мамой и мило разговаривают. А как же развод?

— Джорджия, — говорит вати, — спасибо, что ты была с нами искренной. Вот тебе пятерка, и ты поймешь, что говорить правду выгодно.

— Да? Тогда я вам еще скажу. В пятницу я иду с Масимо в кино.

Я думала, вати «полезет в бутылку» и они с мамой снова поссорятся, но ничего подобного. Надо же, какой последовательный.

— Ладно… — бормочет он, натягивая на себя мотоциклетный шлем. — Молодец, так держать… — И пошел заводить машину.

Отныне я буду говорить им правду и только правду.

Может, еще заплатят.

Перемена Посиделки на тостере для трусов

Обсуждаю с крутой тусой, что надеть на свидание. И еще показываю танец радости, придуманный мною по случаю. Я ритмично покачиваю бедрами и грожу кому-то пальчиком — вот такой у меня танец радости.

Рози и говорит:

— Джорджия, ты знаешь, что ты одна из самых близких моих подруг, одна за всех, все за одного, и мы вместе идем по жизни, как говорится, до самого Типперэри[64].

— Oui, — отвечаю я, продолжая исполнять танец радости.

— Но если ты не перестанешь валять дурака, я тебя придушу.

Перед физрой

Мы пришли в раздевалку, а там еще толкаются девчонки из шестого, ну и Линдси тоже тут. Сегодня гитлерша заставит нас бежать кросс по открытой местности. А что, отличная тренировка перед свиданием. Но дома я все равно свалюсь трупом, потому что у меня все будет болеть, особенно попа, но c'est la vie.

И тут вижу — Линдси на меня так зло смотрит, ну прямо как та собака, что сторожила в сказке Андерсена огниво. А потом она стала перешептываться со своими подружками. Интересно, знает ли она про нас с Масимо. Да откуда. Но мне все равно не по себе. Мы ведь однажды уже схлестнулись из-за БЛ, и сколько она мне крови попортила.

Оставлена после уроков 16.20

О боже. Gott на Himmel и три раза Mon Dieu. Ястребиный Глаз совсем озверела. На перемене я замечталась в тарталете, и опоздала на латынь. Столкнулась в коридоре с Я. Г., а она мне и говорит:

— Урок начинается в три. Почему опаздываешь?

А я, забыв про осторожность, ляпнула:

— А что, я пропустила что-то интересное?

И Я. Г. оставила меня после уроков. Я должна восемьсот раз написать: «Грубость — остроумие дураков».

Такое наказание — двойная мука для меня, потому что после кросса мне больно сидеть. Спасибо еще, что ходить могу, чего не скажешь про П. Грин. Зря она перепрыгнула через ту лужу…

16.25

Я придумала джорджиальный выход, как побыстрее написать эти несчастные восемьсот предложений — приклеила к линейке пять ручек в ряд.

Пятая строчка выходит хуже всего — как будто пьяная курица мимо проходила. Но это издержки рационализаторства.

Четверг, вечер, 28 апреля

Джас осталась после уроков по собственному желанию. Вместе с учителем биологии она ходит по спортивному полю, пытаясь отыскать кротовий помет. Какая содержательная девушка. И в такой сгорбленной позе похожа на Квазимодо женского пола.

Но должна честно признать: я уважаю Джаску за то, что она такая независимая и смогла потрепать Тому нервы. Он, в свою очередь, просто обалдел и уже не так рьяно рвется в Новую Зеландию.

Снова брошена в топку любви

Пятница, 29 апреля