Екатерина Владимирова - И телом, и душой

Еще одна причина для бегства.

Она стремительно покинула кафе. А он остался сидеть за столиком. Забывая о том, что встречал ее.

А сейчас, глядя на ее покрасневшие щечки и в смущении опущенные глаза с подрагивающими ресницами, он не мог поверить, что не запомнил ее. Как?! Почему?!

Милое, очаровательное, невинное существо, скрывающееся за маской красивой блондинки.

— Лена, Аня, — услышал он, как сквозь сон, бодрый голос Вани — Познакомьтесь, это Макс Колесников, мой приятель. Не скажу, что давний, но все же… — Ваня рассмеялся — Макс, это Аня. И Лена.

Макса словно пронзило стрелой. Он напрягся всем телом, сглотнул комок, вставший в горле. Какого черта он не может произнести ни слова? Почему так громко и так сильно стучит в груди сердце?! Словно выбивая в душе единственное имя.

Лена. Лена. Лена.

Оно легко на язык, как медовая сладость, пьянящая и дурманящая его сознание.

ЛЕНА.

Так приятно было проговаривать его про себя, смакуя каждую буковку, словно пробуя ее на вкус.

Ле-еенааа…

Казалось, мир рассыпался на миллионы крошечных осколков, слился воедино в сплошное разноцветное пятно, блестящее всеми красками радуги. Оставив наедине лишь их двоих.

Аня, миловидная девушка-брюнетка с раскосыми серыми глазами, широко улыбаясь, поздоровалась с ним, что-то сказала, а он поздоровался с ней почти машинально, ничего не отвечая на ее реплику, которую даже не услышал, и глядя лишь на ее подругу, устремившую взгляд в лужайку.

Желая лишь увидеть ее глаза, блестящие и искрящиеся весельем и смехом. Как он себе уже представил.

И вот ее плечи дрогнули, подбородок приподнялся. Она вскинула голову вверх.

И на него посмотрели шоколадные глаза незнакомки, которую он, казалось, знал всю жизнь.

Она смотрела на него испуганно, даже ресницы ее дрожали.

Вспомнила его?… наверняка, да.

— Лена, — проговорила она почти шепотом и протянула ему дрожащую тонкую ручку.

У него в груди все перевернулось еще раз, выворачивая наизнанку всего его. Сердце задрожала гитарной струной, пробегая по венам, смазанным ядом бичом, и рухнуло вниз, разбившись о ее звонкий дрожащий голосок.

«Какого черта?!» возмутилось что-то в его груди.

Ей и девятнадцати нет, раз она учится с Ваней в одной группе! А ему, черт побери, — двадцать семь! Уже — двадцать семь! Ему бежать от нее нужно. Немедленно, сейчас, пока еще не поздно! Пока он еще может себя контролировать. Пока еще способен мыслить здраво. Пока его не связало с ней нечто большее, чем простое знакомство!

Но этот нежный голос — словно музыка по нервам. Эти глаза — словно крепкий черный кофе по венам.

В его душе все взбунтовалось. Дыхание стало тяжелым, словно бы вмиг стало мало кислорода.

Ведь она, очевидно, девушка, верящая в любовь до гроба. А он, человек, не брезгующий тем, чтобы путешествовать из одной постели в другую. Она верит в вечный брак. А он не планировал жениться раньше тридцати пяти, уже после того, как состоится в карьере. Он знал, что будет верным мужем, но не желал ограничивать себя в чем-то сейчас.

Он планировал свою жизнь на годы вперед. Всегда.

Школа. Институт. Строительная компания, воздвигнутая им и сейчас расширяющаяся.

Друзья, знакомые, женщины. Его поступки, действия, мечты, желания и стремления.

В его жизни все было прописано, словно бы в записной книжке распорядок дня.

Не было прописано лишь встречи с НЕЙ.

И сейчас в нем боролись два чувства, схлестнувшись друг с другом, как огонь и вода. Два подавляющих начала, два противоречия, две неподвластные никому стихии.

Он не хотел, чтобы рухнули все его уверения, все его планы и стремления. Но и отчаянно желал сжать в объятьях эту маленькую девочку, смотрящую на мир глубокими карими глазами, сжать ее и не отпускать.

Противоречия разрывали его на части.

И он знал, что нужно делать выбор. Выбор…

Судьбоносный выбор. Выбор самой судьбы.

И его крепкая рука взметнулась вверх против его воли.

Разорвавшаяся ниточка единого существования сплелась вновь.

Его рука сжала в себе маленькую женскую ладошку, подрагивающую бешено несущимся по венам пульсом ему в запястья. Теплая, нежная, шелковистая… Его. Только его!

Отпустить ее не представлялось возможным для него. Не сейчас.

Вообще никогда.

Парк, как всегда ее успокоил. Или почти успокоил. Было ли сейчас возможным для нее успокоиться? Унять бешено бьющееся сердце и посмотреть на мир теми же карими глазами, которыми она смотрела на него еще вчера?…

Возможно ли поверить в то, что одно утро может изменить многое?… Такое, казалось бы, желанное. Но такое одинокое, как и прежде. Наполненное счастьем и слезами одновременно?!

Разве можно было заставить сердце не болеть?! Не сжиматься в агонии от кровоточащих ран?!

Ей никогда не удавалось себя успокоить. Она пыталась. Но никогда не могла. Не получалось.

Всегда были они — воспоминания, которые плелись за каждым ее шагом, не давая и шанса на то, чтобы забыть. Она помнила. Всегда помнила все.

Лена откинулась на спинку лавки, с каким-то опустошением внутри тяжело вздохнула и закрыла глаза.

Она была почти счастлива сегодня утром. Так счастлива, как не была счастлива, наверное, все те девять лет, что прожила рядом с человеком, которого любила до безумия. Так счастлива…

Между тонкими бровями пролегла складочка. Губы невольно дрогнули.

Как же она могла забыть о том, что ей не дозволено иметь такую драгоценность, как счастье?! Не позволено быть счастливой и мгновенье?! Как она могла позволить себе забыть об этом?!

Какая же тонкая грань существует между счастьем и иллюзией этого счастья!?

Она была почти счастлива сегодня утром. Когда проснулась в кольце рук Максима, обнимающего ее за талию и прижимающего к себе. А ведь это случалось крайне редко!! Когда увидела улыбку на его губах. Такую знакомую, но уже забытую улыбку на его красивом лице! Когда обнаружила золотое обручальное колечко на безымянном пальце правой руки, она думала, что человек может сойти с ума от счастья. Неужели так бывает, что весь мир перестает существовать, превращаясь в тугое скомканное пространство, поглотившее в себе лишь тебя и его?!

Хотелось петь, танцевать, делать глупости. Делать все, что душе было угодно!

Можно было быть счастливой!

Нет, нельзя. ЕЙ — нельзя. Счастье было создано не для нее.

Сегодня утром она услышала, как разбиваются хрупкие, едва зародившиеся, хрустальные надежды и мечты. Как поразительно звонко бьются они о реальность и распадаются на миллионы крохотных осколков, усыпая, словно розами, хрусталь у твоих ног. Этот звон всегда будет стоять в ее ушах.

Так же, как тот сигнал телефона, оповещающий о входящем вызове. На мобильный телефон Максима.

Она никогда не позволяла себе того, чтобы копаться в его телефоне. Никогда за девять лет. Этот раз был первым. И последним. Потому что звук рухнувших надежд навсегда останется в ее сердце, вновь и вновь зарубцовывая ее болью.

Она всего лишь не хотела будить Макса. Хотела, чтобы спал дольше. Он так много работал в последнее время. Она хотела, чтобы он отдохнул… А получилось…

Лена подошла к столику, на котором лежал телефон, тихо, как мышка. Дрожащие пальцы нажали на «принять вызов» почти против ее воли.

Женский голос обдал ее приторно сладким ароматом, оседая противной сладостью в груди, словно дегтем. И казалось, что он оглушает ее.

Слова, слова, слова… Такие пустые, но такие значащие! Такие грубые и острые, словно клинок.

Слова, которые убили ее надежды.

Она не слышала уже ничего. Ни голоса незнакомки — любовницы Макса. Ни криков самого Максима, все же проснувшегося и бросившегося к ней с упреками и ругательствами.

Он кричал на нее, требовал больше никогда так не поступать, ругался и клял ее на чем свет стоит. Что-то доказывал или в чем-то ее уверял, она не понимала. Просто тупо смотрела в пространство.

Ей было все равно.

В глазах стоял густой туман. В ушах звенел противный голос незнакомки. А в сердце вновь воткнули острый нож с отравленным лезвием.

Как быстро могут рухнуть надежды?… За считанные секунды!

И золотое колечко на безымянном пальце уже казалось Лене огромным булыжником, который ей насильно повесили на тонкий пальчик.

Так обидно и так горько. Так больно!

А Максим кричал на нее. За что?… За то, что ответила на звонок его любовницы, о которой итак знала?!

Она ничего ему не сказала. Вообще ничего.

Надоело.

Накинула на себя халат и заперлась в ванной комнате. Переоделась и, ничего не сказав Максу, ушла из дома. В парк. Тот самый парк, который всегда ее успокаивал, а сейчас, так же, как и все вокруг, был бессилен что-либо сделать…

Лена приоткрыла глаза. В их уголках блеснула слезинка, и она смахнула ее пальцами.

В кармане плаща настойчиво завибрировал телефон.

Она нажала на «отказ», даже не глядя на дисплей.

Макс звонил ей уже раз пятнадцать за то время, что она была в парке. А она не отвечала ему. Прекрасно осознавая, какой разнос он устроит ей вечером, но не собираясь разговаривать с ним сейчас, когда единственное, что ей хочется сказать, это попросить его перестать ее уничтожать.

Зачем он купил ей кольцо?! Зачем поехал за ним ночью?! Надел ей его на палец?…