Маккена не ответил. Взглянув на него, Алина увидела, что он покусывает стебелек травы.

– Не думаю, что мы должны говорить об этом, – наконец произнес он мягким, тихим голосом.

– Я не буду тебя винить за то, что ты спал с другими девушками. Я понимаю... просто я... – Алина замотала головой, пытаясь сбросить с себя боль и смущение и готовясь услышать горькую правду, – хотела бы, чтобы это была я, – наконец выговорила она, проглатывая комок, застрявший в горле.

Маккена опустил голову, солнечные лучи запутались в его темных кудрях. Он вздохнул и потянулся, чтобы убрать непослушный локон, упавший ей на щеку. Большой палец задел родинку около рта, это крохотное пятнышко, которое всегда сводило его с ума.

– Я никогда не смогу быть твоим, – прошептал он.

Алина кивнула, обиженно надув губы, а глаза тут же наполнились слезами.

– Маккена...

– Не надо. – Он забеспокоился, отдернул руку, его пальцы сжались в кулак. – Не стоит говорить об этом, Алина!

– Это ничего не изменит, скажу я или нет. Ты нужен мне. Я хочу быть с тобой.

– Не надо!

– Представь, что бы ты чувствовал, если бы я спала с каким-то другим мужчиной, —продолжала она печально, – знал, что он доставляет мне удовольствие, которое ты дать не в силах, что он держит меня в объятиях ночью. Что он...

Маккена застонал и... уже в следующий момент обрушился на нее всей своей тяжестью. Его тело, большое и сильное, словно внедрялось в нее, и Алина инстинктивно раздвинула под юбками ноги.

– Я бы убил его, – прохрипел Маккена. – Я не вынесу этого. – Он посмотрел на ее залитое слезами лицо, затем перевел взгляд на грудь...

Странная смесь триумфа и страха наполнила Алину, когда она прочла в его глазах желание и почувствовала агрессивную мужскую энергию, наполнявшую его тело. Он был возбужден – она чувствовала твердый выступ между бедер. Маккена закрыл глаза, пытаясь взять себя в руки.

– Я должен отпустить тебя, – твердо сказал он.

– Еще рано, – прошептала Алина. Она немного выгнулась, приподнимая бедра навстречу ему, и это движение жаром отозвалось внизу ее живота.

Маккена застонал, нависая над ней. Его пальцы вцепились в мох, покрывавший землю.

– Не надо! – Его голос был грубым, в нем слышались страх и напряжение... и что-то еще... похожее на вожделение.

Алина снова задвигалась, подгоняемая страстным желанием того, чему не могла подобрать слов. Она хотела... его губ, рук... тела... хотела владеть им и отдаться ему. Ее тело стало податливым, нежное место между ногами нестерпимо томилось от каждого прикосновения твердого выступа...

– Я люблю тебя, – горячо шептала она, убеждая его в своем желании. – И буду любить тебя до конца моей жизни. Ты единственный мужчина, о котором я мечтаю, Маккена. Единственный...

Ее слова растаяли, когда он закрыл ей рот мягким, глубоким поцелуем. Она застонала, чувствуя, как кончик его языка нежно обследует глубины ее рта. Он целовал, словно крал секреты ее красоты, опустошая с исключительной нежностью. Умирая от желания, она просунула руки под его рубашку, наслаждаясь гладкостью кожи и мощью мускулов. Он был само совершенство, его тело – столь безупречное и здоровое, словно отлитое из стали, – вызывало чувство благоговейного трепета.

Его язык проникал все глубже, она тихо постанывала от возрастающего удовольствия. Маккена крепко обнимал, но не спешил обрушиться на нее всем телом, даже когда продолжал соблазнять ее глубокими, проникновенно сладкими поцелуями. Его дыхание было неровным и слишком частым, словно он пробежал несколько миль без остановки. Алина прижималась губами к его губам и шее, открыв, что его сердце бьется в унисон с ее собственным. Он понимал, как и она, что каждое мгновение этой запретной близости сулит награду, от которой ни один из них не сможет отказаться. Возбужденный сверх меры, Маккена потянулся к пуговицам на ее платье, затем заколебался, пытаясь взять себя в руки.

– Продолжай, – шепнула Алина, слыша стук собственного сердца. Она покрывала поцелуями скулы, щеки – каждую частичку его лица, до которой могла дотянуться. Найдя чувствительное место на шее, она сосредоточилась и приникла к нему влажными губами, пока все его тело не задрожало. – Не останавливайся, —лихорадочно шептали ее губы. – Не останавливайся. Нас никто не видит. Люби меня, Маккена... пожалуйста, люби меня.

Слова, казалось, сломили его сопротивление, он издал горловой звук, а пальцы быстро начали расстегивать ряд пуговиц. Алина была без корсета, ничего, кроме тонкой батистовой сорочки, облегавшей полную грудь. Маккена спустил сорочку вниз, открывая розовые бутоны сосков. Алина смотрела в напряженное лицо, радуясь его сосредоточенному выражению и тому, как глаза юноши сузились от страсти. Он коснулся ее груди, проведя ладонью по округлым изгибам, большими пальцами прошелся по соскам. Склонившись, он стал ласкать их языком. Алина стонала от удовольствия, ее мысли трепетали как пламя и превращались в пепел, когда он вбирал в рот то один сосок, то другой. Он сжимал, поглаживал, ласкал их, пока горячий поток желания не проник в каждую клеточку ее тела и сокровенное место между бедер не начало пульсировать в лихорадочном ожидании. Шумно выдохнув, Маккена прижался щекой к ее разгоряченной мягкой груди.

Не в состоянии остановиться, Алина просунула пальцы под пояс его брюк, не расстегивая ремня. Поверхность живота была рельефной и шелковой, за исключением той части, что была покрыта жесткими курчавыми волосками. Дрожащей рукой она взялась за верхнюю пуговицу на брюках.

– Я хочу прикоснуться к тебе... там, – шептала она. – Я хочу почувствовать тебя там...

– Черт, нет! – взмолился Маккена, хватая ее за запястья и поднимая руки Алины вверх над головой. Его бирюзовые глаза сверкали, словно бриллианты, пока ненасытный взгляд путешествовал от ее рта к груди. – Ради Бога, я не смогу контролировать себя. Если ты дотронешься до меня, я не смогу остановиться и не познать тебя.

Она беспомощно корчилась под ним.

– Я этого и хочу.

– Я знаю, – бормотал Маккена, вытирая вспотевший лоб рукавом, но продолжая удерживать ее запястья. – Но я не могу сделать это. Ты должна сохранить девственность.

Алина сердито потянулась, пытаясь высвободить руки.

– Я делаю что хочу! И пошла она ко всем чертям!

– Слишком смелые рассуждения, – иронично заметил он. – Интересно, что ты скажешь мужу в вашу первую брачную ночь, когда он поймет, что кто-то уже лишил тебя невинности?

Невинность. Это прозвучало так нелепо, что заставило Алину саркастически улыбнуться. Девственность – вот единственная ее ценность. Она смотрела в его глаза и чувствовала, как землю накрывает тень. А он был единственным лучиком света.

– Я выйду только за тебя, Маккена, – прошептала она. – И даже если ты бросишь меня, я останусь одна до конца своих дней.

Его темная голова вновь склонилась над ней.

– Алина, – сказал он приглушенным голосом, каким, наверное, читал молитвы. – Я никогда тебя не оставлю, если ты сама не прогонишь меня.

Его губы припали к ее обнаженной груди. Алина импульсивно придвинулась всем телом, предлагая себя без колебаний, вскрикнув, когда он взял тугой, налитой сосок в рот. Он смочил его языком, и она застонала от наслаждения.

– Маккена, – судорожно проговорила она, напрасно пытаясь высвободить пойманные руки, – не мучай меня... пожалуйста, сделай что-нибудь, я умираю от желания...

Он спустился ниже, чтобы поднять ворох юбок. Полнота желания натянула брюки, когда он прижался к ее бедрам. Алина хотела прикоснуться к нему, обследовать его тело с той же нежностью, какую он открыл ей, но он не позволял. Его рука проникла сквозь ворох батиста, шелка и кружев к панталонам. Он готов был спустить их, но замер, заглядывая ей в глаза.

– Мне следует остановиться. – Его теплая рука лежала на ее животе. – Это очень рискованно, Алина. – Он прижался лбом к ее лбу, так что их пот смешался и дыхание одного наполняло уста другого. – О Боже, как я люблю тебя! – почти прокричал он.

Прикосновение руки заставило ее задрожать. Инстинктивно она раздвинула ноги еще шире и приподняла бедра, стремясь почувствовать его пальцы там, где больше всего хотела. С великой осторожностью он проник под покров тонкого хлопка и положил руку меж ее широко расставленных ног. Он наслаждался треугольником мягких шелковистых волос, кончики его пальцев нашли самое чувствительное место. Алина застонала, когда он раздвинул влажную плоть и, лаская тугой лепесток, приблизился к отверстию... Она горела от страсти и смущения, мотая головой, пока он нежно, но последовательно продолжал свое путешествие по ней. Он был знаком с лабиринтами женского тела, точно знал наиболее чувствительные места, его пальцы легко двигались по изгибам ее лона. Прикосновения рождали чувство столь сладкое, что она сходила с ума и вновь не смогла удержаться от стона.

– Тсс... – прошептал Маккена, лаская ее возбужденный лепесток, а сам тем временем, приподняв голову, осматривал луг за высокой травой. – Нас могут услышать.

Алина прикусила губу, она не могла ослушаться, хотя тихие вскрики продолжали слетать с ее губ. Маккена, не отводя глаз от луга, продвигался все дальше в своих ласках. Он вошел в нее одним пальцем и подождал, пока она расслабится. Алина закрыла глаза, щурясь от солнца, и решила не возражать, когда Маккена коленом раздвинул ее ноги пошире. Он ласкал ее пальцем и замер, когда почувствовал, как она дернулась... Его губы коснулись ее лба, и он снова прошептал:

– Милая... я не хочу сделать тебе больно.

– Я знаю. – Ощущая его палец внутри себя, Алина пыталась лежать тихо. Ее голос сел от волнения. – Это ощущение такое странное...

Маккена погружал и доставал палец снова и снова, пока не почувствовал неистовую пульсацию ее плоти. Затем он нащупал упругий лепесток и стал ритмично ласкать его, а палец тем временем проникал все глубже...