– В таком случае нам нужно больше гулять под дождем, – с улыбкой проговорила Алина. Обе сестры были маленького роста. Брат Марк тоже не превышал среднего роста, но был так хорошо сложен, что давал фору многим мужчинам, которые вздумали бы тягаться с ним.

Непринужденно болтая, сестры прошли в свои апартаменты в восточном крыле особняка. Алина знала, что должна быстро переодеться и привести себя в порядок, так как американцы прибыли раньше, чем было условлено. У нее есть немного времени, пока гости придут в себя после дороги. Но все равно его будет недостаточно, чтобы приготовить большой завтрак. Американцам придется довольствоваться напитками, пока не подадут легкие закуски.

Алина мысленно перебирала список блюд, которые могли бы подойти к импровизированному завтраку. Она решила, что стоит подать хрустальные чаши с клубникой и другими ягодами, пиалы с маслом и джемом, а также свежий хлеб и кексы. Салат из спаржи и копченого бекона также придется к месту, и нужно попросить миссис Фэрклот подать холодное суфле из омара, которое готовили к ужину. Что-то хорошо бы оставить на обед. Может быть, котлеты из семги под яичным соусом или телячьи потроха с сельдереем?

– Что ж, – со вздохом сказала Ливия, прерывая ее размышления, – удачи! Я, как обычно, не появлюсь...

– Может быть, уже хватит? – нахмурившись, спросила Алина.

Ливия не показывалась на люди после скандальных последствий ее трагической любви с лордом Эмберли. Хотя нельзя сказать, что Ливия была обделена вниманием, она все еще не могла забыть прошлое. Она никогда не участвовала в светских мероприятиях, а когда в Стоуни-Кросс-Парке давали бал или устраивали прием, она запиралась в своей комнате, избегая общества. Тем не менее после двух лет затворничества Марк и Алина пришли к выводу, что все хорошо, но в меру. Может быть, Ливия никогда не обретет тот статус, который имела до скандала, но ей не следует до конца дней вести жизнь одинокой женщины. Они договорились потихоньку выводить ее в общество, а впоследствии, кто знает, может быть, удастся найти ей мужа, подходящего во всех отношениях.

– Ты уже наказала себя, Ливия, – строго заметила Алина. – Марк говорит, что любой, кто не пожелает общаться с тобой, будет тут же препровожден из имения.

– Я избегаю людей не потому, что боюсь их осуждения, – возразила Ливия. – На самом деле я просто не готова вернуться в эту жизнь.

– Так ты никогда не будешь готова, – покачала головой Алина, – Рано или поздно тебе придется совершить этот шаг.

– Тогда лучше позже.

– Но я помню, как ты любила танцевать и играть в разные игры, петь, аккомпанировать на пианино...

– Алина, – Ливия мягко перебила сестру, – обещаю, когда-нибудь я буду танцевать, играть и петь, но я сама должна выбрать время, не ты.

Алина уступила с извиняющейся улыбкой.

– Я вовсе не собираюсь давить на тебя, просто мне хочется, чтобы ты была счастлива.

Ливия взяла руку сестры и крепко сжала.

– Я бы хотела, дорогая, чтобы ты так заботилась о своем собственном счастье, как заботишься о счастье других.

«Я счастлива», – хотела ответить Алина, но слова застряли в горле.

Вздохнув, Алина оставила сестру в холле.

– Увидимся вечером.

Алина положила руку на круглую фарфоровую ручку двери, повернула ее и вошла в свою спальню. Влажные пряди волос, выбившиеся из прически, спускались вдоль шеи. Вынув шпильки, она позволила тяжелым темно-шоколадным локонам рассыпаться по спине. Сев за туалетный столик, Алина взяла серебряную щетку и стала расчесывать волосы, получая удовольствие от прикосновения жесткой щетины к коже головы.

Стоял на удивление теплый август, и в поместья Гемпшира съехалось много знатных семейств, не пожелавших остаться в Лондоне в такую жару. Марк сказал, что мистер Шоу и его партнер по бизнесу намерены совершать поездки в Лондон и обратно, тогда как остальные лица из их окружения прочно обоснуются в Стоуни-Кросс-Парке. Выяснилось, что мистер Шоу планировал основать лондонское отделение нового семейного предприятия, а также получить гарантированные права, которые позволят его кораблям разгружаться в доках.

Хотя клан Шоу уже разбогател на биржевых спекуляциях на Уолл-стрит, а также на продаже недвижимости, в настоящее время его усилия были сконцентрированы на быстрорастущем бизнесе по производству локомотивов. Им льстило, что они не только способны снабдить американские железные дороги локомотивами, запасными частями и пассажирскими вагонами, но также экспортировать свою продукцию в Европу. Со слов Марка, клан Шоу не имеет недостатка в инвесторах для развития своей новой деятельности, и Алина чувствовала, что ее брат тоже не прочь войти в их число. Она хотела приложить все усилия, чтобы мистер Шоу и его партнер были довольны своим времяпрепровождением в Стоуни-Кросс-Парке.

Голова была полна планов. Алина переоделась в легкое летнее платье из белого хлопка с рисунком в виде цветов лаванды. Она не стала звонить горничной, чтобы та помогла ей. В отличие от других леди Алина обращалась за помощью только к миссис Фэрклот, когда это было необходимо. За исключением Ливии, экономка была единственным человеком, кому было позволено войти в ванную, когда Алина мылась, или в комнату, если требовалась помощь при одевании.

Застегнув на шее изящную нитку жемчуга, Алина посмотрелась в зеркало. Заплетенные в косы волосы осталось уложить в низкий узел на затылке. Когда она воткнула последнюю шпильку в прическу, то увидела в зеркале, что что-то лежит на постели: забытая перчатка или кружевная подвязка... какой-то предмет лежал на блестящем покрывале из розового дамастка. С любопытством приподняв брови, Алина подошла ближе.

Это был старый носовой платок, вышивка шелком потеряла от времени яркие краски, а кое-где нитки порвались. Не веря своим глазам, Алина провела пальцами по рисунку в виде бутонов роз. Откуда он здесь? И почему лежит на ее постели? У нее вдруг засосало под ложечкой, а пальцы судорожно сжали крохотный кусочек батиста.

Она вышила его двенадцать лет назад.

Внезапно пульс гулко застучал в висках.

– Маккена, – прошептала она.

Она вспомнила тот день, когда дала ему этот платок... или, вернее, когда он взял его у нее в конюшне. Только Маккена мог вернуть это маленькое воспоминание об их прошлом. Но это невозможно, Маккена уехал из Англии много лет назад, разорвав контракт с судостроителем из Бристоля. Никто с тех пор не видел его и не слышал о нем.

Алина жила, стараясь не думать о нем и теша себя надеждой, что время смягчит мучительные воспоминания. Но Маккена, словно рок, преследовал ее, наполняя несбыточными надеждами, о которых она старалась не думать в течение дня. Все это время она не знала, жив ли он. Другое предположение было слишком ужасным, чтобы принять его.

Все еще сжимая платок в кулаке, Алина вышла из комнаты и побрела, словно раненое животное, через восточное крыло особняка и через черный ход вышла в сад. Сейчас она жаждала одного – уединения; ей надо хоть несколько минут побыть одной, разобраться в себе. Одна мысль стучала в голове: «Не возвращайся назад, Маккена... Я умру, если снова увижу тебя... Не возвращайся, не возвращайся...»

* * *

Марк, лорд Уэстклифф, пригласил Гидеона Шоу в библиотеку. Познакомившись с ним во время предыдущего визита американца в Англию, Марк обнаружил в нем много черт, делающих ему честь.

Казалось бы, Марку не должен был нравиться Шоу, поскольку тот принадлежал к так называемой американской аристократической верхушке. Несмотря на свой титул и соответствующий образ жизни, Марк относился скептически к аристократии любого сорта. И старался избегать упоминаний о своей принадлежности к классу избранных, если это было возможно. Но не оттого, что хотел избежать ответственности или отказаться от наследства; просто он никогда не разделял мнение, что один человек имеет врожденное превосходство над другим. С его точки зрения, подобное разделение было в корне несправедливо, не говоря уже об отсутствии во всем этом смысла, а Марк всегда был нетерпим ко всему нелогичному.

Однако Гидеон Шоу ничем не походил на представителя американской аристократии, с которыми Марку доводилось иметь дело. Казалось, Шоу доставляет удовольствие в присутствии членов своей нью-йоркской семьи шутливо напоминать об их прадедушке, грубом и прямолинейном морском торговце, который накопил сомнительные богатства благодаря еще более сомнительным поступкам. Последующие поколения рафинированных и воспитанных Шоу предпочли бы забыть об их вульгарном предке... но только не Гидеон.

Шоу вошел в комнату свободной, легкой походкой. На вид этому элегантному мужчине можно было дать лет тридцать пять. Его золотистые волосы были коротко подстрижены и аккуратно уложены, а кожа чисто выбрита и покрыта ровным загаром. В общем, типичный американец: серо-голубые глаза, светлые волосы и аура непочтительности. Но что-то еще скрывалось под внешней холеностью, а точнее – цинизм и неудовлетворенность, проложившие глубокие морщины вокруг глаз и рта. Он слыл трудолюбивым человеком, который много работал, но играл еще больше, порождая слухи об излишней склонности к спиртному и дебошам. И эти слухи, как подозревал Марк, видимо, были не лишены основания.

– Милорд, – произнес Шоу, обмениваясь рукопожатием с хозяином дома, – я рад, что мы наконец прибыли.

– Как прошло путешествие? – вежливо поинтересовался Марк.

Улыбка засветилась в голубых глазах Шоу.

– Слава Богу, без чрезвычайных происшествий. Как графиня? Надеюсь, она в добром здравии?

– О, благодарю. Матушка просила меня извиниться за ее отсутствие, но она поехала навестить друзей за границей. – Склонившись к подносу с освежающими напитками, Марк заволновался, не понимая, почему Алина до сих пор не появилась, чтобы поздороваться с гостями. Без сомнения, она занята составлением меню, в которое требовалось внести изменения в связи с неожиданно ранним появлением гостей. – Кофе?