Галина Грановская - И нет тебя дороже

Утреннее солнце пробивалось сквозь верхушки каштанов, и совсем по-летнему заливало кухню светом и теплом. Орудуя деревянной ложкой, Вероника готовила себе омлет, и перебирала в уме подробности вчерашнего вечера. Лёня, как всегда, был на высоте. Он умел быть очень нежным, очень внимательным. Он и внешне — само спокойствие и интеллигентность. Когда они только познакомились, она долго поверить не могла, что такое бывает не в кино, а в жизни. Тем более, в ее жизни. Едва голову не потеряла. Что было очень странно, поскольку раньше Веронике как-то не случалось влюбляться. Наверное, от того, что такие парни ей раньше просто не попадались. Красивый молодой доктор из хорошей семьи, в которой все, так или иначе, связаны с медициной. Мама у него терапевт, папа — хирург, мамина мама — окулист, какой-то из дедушек — стоматолог. Полный комплект, шутит Лёня, можно открывать собственную клинику. Все это, вместе взятое, так вскружило Веронике голову, что первое время она даже, — мысленно, разумеется, — примеряла себя на роль Лёниной жены. Представляла, как будет, не таясь, забегать на минутку в его кабинет во время приема в поликлинике (только по делу, естественно, и естественно, не тогда, когда больной стоит перед доктором без штанов). Как, не опасаясь любопытных глаз, будет сидеть в ординаторской во время какого-нибудь ночного дежурства в больнице. Впрочем, состояние влюбленности длилось недолго, волшебная пелена быстро спала с глаз. И совсем не потому, что Лёня дал понять, что он не собирается разводиться со своей гинекологиней. Просто до нее вдруг дошло, что все Лёнины достоинства обернутся крупными недостатками в жизни семейной. Ее просто-напросто не будет. Поскольку дома Лёня только ночует, да и то не всегда. Целыми днями, а часто и ночами, на работе, в больнице или в поликлинике, где полно молоденьких и хорошеньких докториц, медсестер и санитарок. И среди пациенток попадаются такие, которые не прочь узнать симпатичного доктора поближе. Она сама, между прочим, разве не так с ним познакомилась? Прошлой зимой у нее постоянно ныла поясница, и участковая дала направление проверить почки. Вероника и пошла на обследование. Лёня обследовал её самым внимательным образом, велел сдать анализы и снова зайти. И вот они уже полтора года встречаются. В условиях исключительной конспирации. Иногда у его друга на квартире, иногда едут на дачу этого же друга. В последнее время стали встречаться даже в больнице — во время Лёниных ночных дежурств, благо их у него много. В одном крыле здания больницы начался ремонт, днем там рабочие, а ночью пусто. Лёня раздобыл ключи и в половине девятого уже поджидает ее в холле. Поднимаются на пятый этаж. Если в лифт заходит кто-то еще, Лёня делает вид, что знать ее не знает. У него всегда все продумано до мелочей. И время рассчитано до минуты. Без пятнадцати одиннадцать они уже спускаются вниз. Лёня на свой этаж, а Вероника в вестибюль, где, глядя в окно, ждет, когда подъедет, вызванное Лёней по телефону, такси. Эта его супер — организованность тоже наводит иногда на мысль, что, возможно, в маленькую ординаторскую в пустом крыле он водит не только ее. Хотя Лёня и уверяет, что она настолько вне конкуренции, что он даже с женой не спит, после того, как с ней познакомился. Только верится в это плохо. Хотя… и такое возможно. Только не из-за того, что Вероника у него на главном месте, а потому что Лёнина жена, помимо работы в поликлинике, лекции в мединституте читает, и на вечерних курсах для абитуриентов что-то там преподает, и домой возвращается, по его выражению, в полном изнеможении. Неудивительно, что на все остальное у нее уже сил не остается. А может быть, и у нее есть какой-нибудь друг. Женатый. Или не женатый, какая разница…

Есть еще одна причина, по которой Лёня не подходит на роль мужа — несмотря на то, что врач он хороший — если судить по постоянной очереди у дверей его кабинета, — зарплата у него, все-таки, оставляет желать лучшего. Живет он со своей гинекологиней в двушке, далеко от центра, и машина у него старая. А что пишет Сара Кей в своей книге «Современный брак — брак по расчету»? Если уж продавать себя, свою молодость и красоту в семейное рабство, то только за хорошие деньги. Разумеется, не все можно принимать всерьез в такого рода книжках, но именно с этим утверждением Вероника согласна на все сто. Жизнь одна. И тратить ее на пеленки-клеенки и обслуживание мужа, чей заработок едва покрывает самые необходимые расходы, она не станет. С внешними данными Веронике — чего скромничать! — повезло, не то, что Лёниной жене, например. Видела ее как-то Вероника, около поликлиники с Лёней стояла. Пусть она и умная, и врач, и все такое прочее, только внешность у нее, как ни крути, лошадиная. Здоровая, под метр восемьдесят. Зубы длинные и так вперед выпирают, что ни один дантист не исправит. Подобные ей всегда выбирают больше мужские профессии, чтобы работать среди мужиков, глядишь, там что-нибудь и им, страшилкам, обломится. Ей, вот, Лёня обломился, ординатуру в одной больнице проходили.

Телефонная трель была неожиданной и резкой. В такую рань звонить могла лишь какая-нибудь клиентка матери, вот пусть она трубку и берет. Но Вероника ошиблась.

— Тебя! — крикнула мать из коридора, и Вероника, убавив огонь, пошлепала босыми ногами по разогретым солнцем бело-голубым квадратам линолеума, недоумевая, кто бы это мог быть? Лёня на домашний телефон не звонил никогда. Он вообще ей почти не звонил. Может быть, Полина Петухова? Но с чего вдруг в такую рань?

— Привет, — раздался голос. — Это я. Узнала?

По телу пробежал озноб, ей вдруг стало холодно. Спокойные утренние мысли мгновенно смыло волной страха, которая отбросила ее на несколько лет назад, в ту, другую жизнь, о которой хотелось забыть, и забыть навсегда. Она и забыла почти. Сердце замерло, а потом забилось, как рыбка, вытащенная сачком из воды.

— Руслан? — едва выдавила из себя, наконец, больше всего на свете желая сейчас ошибиться.

— Не слышу радости в голосе.

В его голосе радость просто клокотала. Еще бы — опять на свободе.

— Ты где? — спросила, чтобы не молчать.

Он засмеялся.

— Пока далеко, но скоро свидимся. Сделаю тут, в столице, кое-какие дела и сразу же прилечу.

Какие дела могут быть у него в столице, если сидел он в тьмутараканской колонии? Пока далеко, но скоро… Мысли начали путаться.

— Перезвоню, когда билет куплю. Встречать-то придешь? — тот же агрессивный напор, за которым таится угроза.

Нужно было что-то отвечать. Сказать — нет, не приду, невозможно. Ему нельзя сказать «нет». Сказать «да» язык не поворачивался. Потому что встречать она его не пойдет, это однозначно. Хотя встречи все равно не избежать, к ее великому несчастью, живут они в одном дворе.

— Чего молчишь? — повысил голос. — Встречать придешь, спрашиваю?

Ах, как подмывало ее выпалить: и не надейся! И встречать не приду, и никогда, ни за что, ни за какие коврижки не вернусь к тому, что было. Но не сказала. Наученная горьким опытом, лихорадочно искала другие слова, — в разговоре с Русланом нужно быть крайне осторожной. Сказать правду означало нарваться на крупные неприятности. Даже страшно подумать, на какие.

Но есть же выход, должен быть, должен быть…

— Просто не знаю, как тебе и сказать, — тихо начала она и не закончила. Мимо прошла в ванную мать. Вероника подождала, пока та закроет дверь и включит воду.

— Прямо говори, — в голосе Руслана напряжение и едва уловимая угроза. — У тебя что, кто-то появился?

— Как тебе объяснить… — она лихорадочно перебирала в уме варианты ответа.

— Прямо говори! — Теперь угроза неприкрытая.

— Извини, — выдохнула Вероника, прислушиваясь к шуму воды в ванной. — Извини, если что не так, но… Я… выхожу замуж. То есть, можно сказать, уже вышла, — от отчаяния, наверное, ее понесло. — Мы уже живем вместе. Просто свадьбу оставили на потом, когда муж немного подзаработает. — Молчание на том конце. Только сопение, только тяжелое дыхание слышно. Бросить бы трубку. Но она не посмела. — Сам понимаешь, я не могла ждать столько времени, столько лет… ну, так уж получилось.

— Кто такой? — разродился, наконец, вопросом.

В самом деле, кем может быть ее «муж»? Не скажешь же, доктор или бизнесмен. Руслан дотошный, сразу же спросит, где работает. И, приехав, первым делом все выяснит.

— Студент.

Обжигающий смешок.

— Сту-удент?! Хочешь, чтобы я поверил, что ты связалась с нищим студентом? Ты, Верка, мне лучше не ври. Тогда я, может, и прощу, что не писала мне и ни разу не приехала. И любовников, черт тебя побери, тоже прощу. Небось, многих через себя пропустила? Хорошо погуляла?

У Вероники перехватило дыхание.

— Я говорю правду, — медленно произнесла она тихим голосом, ненавидя не только его, но и себя, за то, что оправдывается. — Я тут не гуляла. Я… я в университет поступила, в этом году уже на четвертом курсе… время зря не теряла.

Напрасно она про время. Прозвучало как намек на то, что он эти годы потерял. Хотя так и есть, тюрьма только для бандита или вора карьера. Впрочем, он и есть бандит, торговец наркотой.

— В университет? — переспросил и примолк.

Переваривает. Ага, растерялся. Теперь главное, самой не теряться. Она многому научилась у него же. И знает, что сейчас самое время идти в наступление, не мямлить, говорить твердо и уверенно. Если почувствует слабину — все, кончена ее жизнь.

— Мы учимся вместе.

Молчишь? Молчи-молчи. Она уже не та малолетняя запуганная дура, какую ты, отправляясь на нары, оставил во дворе дома несколько лет назад.