Сэм считал себя человеком праведным. Да, он не посещал церковь каждое воскресенье, но те ценности, о которых он слышал от деда, впечатались в его сознание. Он хотел быть хорошим.

А кроме того, он хотел Энни. Хотел создать с ней семью, завести ребенка.

Раньше ему никогда даже не приходило в голову, что он пожелает остепениться с такой строптивой женщиной, но время шло, по ночам он держал Энни в своих объятиях и уже не представлял, что может быть иначе. Она бросала ему вызов, покоряла и восторгала своей независимостью, в чем-то даже его дополняя. Но мог ли он при своем образе жизни жениться на Энни? К тому же она прибыла из другого века и, судя по ее словам, собиралась вернуться обратно.

Между их мирами зияла огромная пропасть, и Сэм сомневался, что сможет навести мосты. По иронии судьбы, те самые качества, которые заставили его полюбить Энни, угрожали их совместному будущему.

Вздохнув, Сэм опустил карандаш и обернулся к спящей Энни. Ее великолепные волосы разметались по подушке, а лицо было умиротворенным, как у ангела. Длинные ресницы отбрасывали тень на розовые щеки. Сэм невольно вспомнил ее бурные ласки и вздохнул. Неужели им суждено расстаться? Эта мысль тяжелым камнем лежала на сердце.

Может быть, он сумеет перешагнуть через собственную гордость и прижиться в ее мире? Может быть, они еще сумеют договориться?..

Глава 31

У Энни было такое чувство, как будто она находится в аду.

На протяжении ночи она несколько раз просыпалась от револьверных выстрелов и мужских криков, доносившихся с улицы.

В первый раз она потрясла Сэма за плечи.

— Что это, Сэм?

— Ничего особенного. Просто несколько гуртовщиков затеяли перестрелку по пути домой, — сонно пробормотал он. — Спи.

— Как я могу спать при таком шуме?

Ответом ей послужил негромкий храп. Сэм отвернулся к стене.

Следующие два часа Энни напрасно пыталась уснуть. Стоило ей сомкнуть глаза, как за окном опять начинались крики и пальба. Когда же вслед за ликующим женским воплем последовало очередное стаккато из револьверных выстрелов, она снова потрясла Сэма.

— Сэм! Мне кажется, я слышала женский голос!

— Милая, когда ты уснешь? — раздраженно проворчал Сэм. — Ты меня уже утомила.

— Я тебя утомила? — воскликнула она. — Минуточку, Сэм Ноубл, не ты ли сам предложил…

Но Сэм опять захрапел, и Энни замолчала. Она лежала в постели, размышляя над женским криком, который только что слышала. Спустя какое-то время шум на улице стих, и ей наконец удалось забыться неспокойным сном.

— Доброе утро! — крикнула Долли Дамбл. — Вам обоим очень идут выходные черные костюмы. Идите сюда. Я угощу вас кофе, колбасками и овсяной кашей.

Энни и Сэм шагнули в кухню. Энни заметила двух седеющих ковбоев в Комбинезонах и домотканых рубахах, которые сидели за столиком и пили кофе. Долли Дамбл стояла у железной плиты. Фартук защищал ее нарядное платье из черного шелка. Сэм быстро подошел к столику и выдвинул стул для Энни.

Он одарил хозяйку гостиницы благодарной улыбкой.

— Большое спасибо, сестра Долли. Пахнет очень вкусно. Пожалуй, моей жене не помешает чашечка крепкого кофе.

Долли участливо взглянула на Энни.

— Надеюсь, вы не больны?

— Нет-нет, — отозвалась Энни, усаживаясь за столик. — Просто я плохо спала этой ночью.

— Вот как?

Увидев расстроенную физиономию Долли, Энни быстро ее заверила:

— Комната хорошая, и постель очень удобная. Просто все эти ковбойские разборки… — Она осеклась, заметив, как Сэм вскинул бровь. — На улице было так шумно, что я то и дело просыпалась и долго не могла уснуть.

— Да, это верно, — подхватила Долли, подходя к их столику с оловянным кофейником. — Субботними ночами в Роудивилле шумно, как в шахтерском забое, но мы уже привыкли. — Она помолчала. — Кстати, это ваши соседи, Зак Крамер и Сет Гиббоне.

— Очень приятно, — сказал Сэм, обращаясь к мужчинам. У Зака было узкое обветренное лицо и борода по грудь.

Он взглянул на хозяйку гостиницы и гнусаво спросил:

— Это и есть священник с женой, о которых ты нам говорила?

— Да, это они, — ответила Долли, возвращаясь к плите. Рабочий приветливо кивнул Сэму и Энни.

— Добро пожаловать в Роудивилл! Нам здесь не хватает христианских проповедей, верно, Сет?

— Точно, — согласился Сет, которого можно было принять за брата-близнеца Зака.

— Сегодня я буду играть на пианино для преподобного отца во время его проповеди в салуне, — с гордостью сообщила Долли, стоя у плиты. — А вы, ребята, оденьтесь поприличней и приходите туда.

Мужчины переглянулись, потом дружно кивнули.

— Конечно, Долли, — сказал Зак.

Тучная женщина вразвалку подошла к столику Сэма и Энни, шурша черными юбками, и поставила перед ними миски с овсяной кашей.

— Сначала я прочту молитву, — объявил Сэм. Присутствующие слушали его, склонив головы. Затем он поднял глаза на Долли.

— Выглядит аппетитно, мэм.

— Спасибо.

Долли отошла, и Энни поощрительно улыбнулась двум старикам.

— Может, мой вопрос покажется вам странным, но… не слышали ли вы этой ночью женских криков? Судя по звукам, женщина неслась галопом по городку, визжала и стреляла из револьвера.

— Это, должно быть, Грязная Рози, — отозвался Зак. Энни и Сэм осторожно переглянулись.

— Кто она такая? — поинтересовался Сэм.

— Веселая девчушка. Вот уже два года она не дает Ройсу Роуди спокойно спать, — ответил Сет, и мужчины расхохотались.

— Грязная Рози — убийца и воровка! — объявила Долли, поднося к столику блюдо с колбасками. — Она крадет скот, ограбила банк. Она убила Барта Каттера… правда, это был страшный негодяй.

— Но, Долли, я слышал, что Рози помогала бедным голодающим в трущобах, — вставил Зак.

Сев на свое место, Долли засмеялась и встряхнула, расправляя, салфетку.

— Я тоже слышала, но не очень-то этому верю. Эта греховодница ходит в брюках и стреляет из револьвера, как мужчина. Ей следует взять пример с добропорядочной христианки миссис Профет.

— О да, миссис Профет не станет носиться на лошади и палить из револьвера, — заметил Сэм.

Энни видела, что он едва сдержал смех, произнося эти слова.

По залу салуна, воняющему прокисшим пивом и застоявшимся табаком, разносились аккорды христианского гимна. Энни знала, что не скоро забудет этот удивительный день.

К одиннадцати часам утра половина стульев, выставленных рядами перед маленькой сценой, была занята самыми разными представителями населения Роудивилла. Энни сидела сзади и держала в руках оловянную плошку; которую дала ей Долли для сбора пожертвований. Отсюда хорошо просматривалась их разношерстная «паства». В предпоследним ряду, сразу перед Энни, сидели старики Зак и Сет, оба в приличных коричневых костюмах. Рядом пристроились пьяные забулдыги, которые пришли сюда только потому, что решили, будто салун открылся раньше обычного. Они похрапывали на стульях, держа шляпы на коленях. Старатели, картежники и прочие изо всех сил пытались изобразить респектабельность. Они явились гладко выбритыми, в самых разных костюмах — от сильно поношенных до элегантных. Со второго этажа спустились несколько проституток в непривычно строгих платьях, без крикливого макияжа и перьев. Впрочем, Энни сильно сомневалось, что этими заблудшими душами двигало искреннее желание исправиться, а не простое любопытство.

Пестрая толпа вызывала в ней чувство неловкости. Через несколько стульев от Энни сидел низкорослый смуглый испанец в черном костюме и огромном сомбреро. У него были черные глазки-бусинки и черные же тонкие усы, которые он нервно покручивал, не сводя с Энни острого взгляда. Однако он был не единственным, кто на нее таращился.

Сэм с похвальным рвением взялся за дело.

В салун пришли и представители солидной публики, в том числе несколько приличных семейств и торговцы. Энни улыбнулась молодой матери в нищенской одежде. Женщина ответила ей вежливым кивком. Эта бледная блондинка, видимо, была моложе Энни, но у нее уже было трое детей: мальчик и девочка лет четырех-пяти да годовалая малышка, у которой текло из носа. Заметив это, Энни предложила женщине свой носовой платок. Та сначала замялась, но потом взяла отделанный кружевом квадратный льняной лоскут, поблагодарив Энни натянутой улыбкой.

Энни мысленно молила Бога, чтобы он помог им с Сэмом выбраться из этой переделки. Судя по всему, ее любовник гораздо лучше владел собой, чем она. Он стоял рядом со сценой в дорогом черном костюме с Библией в руке и озирал собравшихся с гордым видом карающего праведника. Если в душе его и были сомнения относительно пользы этого мероприятия, то он их очень ловко скрывал. Энни просто восхищала его уверенность.

Когда смолкли звуки гимна, двери салуна распахнулись и вошел Ройс Роуди в безупречном коричневом костюме. За ним подтянулись с полдюжины гуртовщиков в чистых белых рубашках и темных брюках, а также парочка мексиканцев, одетых точно так же, как сидевший поблизости от Энни испанец.

Проходя мимо нее, Роуди помедлил, снял шляпу и насмешливо поклонился.

— Добрый день, миссис Профет.

Сердце Энни колотилось. Она боялась, что Роуди все же ее узнает. Тем не менее она сказала как ни в чем не бывало:

— Добрый день, мистер Роуди.

Роуди прошагал к сцене и остановился перед Сэмом.

— Здравствуйте, преподобный Профет, — процедил он сквозь зубы. — А вы неплохо оделись. Ну что, готовы начать проповедь?

— Я почту за высокую честь сделать это в вашем присутствии, мистер Роуди, — вежливо отозвался Сэм.

Пока вновь прибывшие рассаживались по местам, Сэм взошел на сцену и поднял руку. По залу разнесся его зычный голос:

— Братья и сестры, мы собрались здесь, чтобы послушать слово Божье и раскаяться в своих грехах. Слава всесильному Господу, аминь!

— Аминь! — поддержали его особо рьяные слушатели.

— Давайте встанем и пропоем хвалу Иисусу.