— А что мы будем делать сейчас?

Глаза Сэма блеснули. Он погладил Энни по спине и кивнул на кровать. Голос его стал хрипловатым:

— Тебе не кажется, милая, что эта постель выглядит весьма заманчиво? К тому же мы вот уже почти восемь часов не занимались любовью.

— Сэм! — возмутилась Энни, но сердце ее забилось от предвкушения. — Нас услышат внизу!

— Не услышат. — Он усмехнулся и снял с нее очки в роговой оправе. — А если даже и услышат, то припишут это нашему религиозному рвению.

— Нет, ты просто невыносим!

Впрочем, когда Сэм принялся развязывать ленточки на ее черной шелковой шляпке, Энни засмеялась. Он нагнулся и припал теплыми губами к ее шее.

— К тому же у тебя такой чопорный вид, что меня так и подмывает тебя немного измять.

— Сказать по правде, мне и самой до смерти хочется снять этот корсет, — призналась она со стоном.

— С удовольствием вам помогу, мэм. — Сэм уложил ее на мягкую перину и лег рядом, заглянув ей в глаза. — Знаешь, что мне во всем этом нравится, Энни?

— Что?

Он поднес ее левую руку к губам и благоговейно поцеловал палец с обручальным кольцом.

— Делать вид, будто ты моя жена.

— О, Сэм! — Она ласково обвила руками его шею. Он медленно вынимал шпильки из ее волос.

— Иногда мне бывает так страшно…

— Отчего? Я думала, ты ничего не боишься.

— Я боюсь тебя потерять, — признался он. — И еще меня немного пугает, что я сам в тебе потерялся.

Она удивленно взглянула на него.

— Значит, у тебя по-прежнему есть выбор. А я уже обречена.

Его лицо сделалось бесконечно нежным. Он пробормотал имя Энни и приник губами к ее губам.

Не прерывая поцелуя, он ласкал ее волосы. Мгновение спустя его нетерпеливые пальцы начали расстегивать многочисленные пуговки на ее лифе. Она села, облегченно вздохнув, когда он развязал корсет, потом игриво ущипнула Сэма и расстегнула его жилет и рубашку, чтобы поцеловать завитки темных волос на его крепком торсе. Он отвел в сторону ее лиф и прошелся губами по округлой нежной груди. Энни содрогнулась от удовольствия. Ее соски затвердели. Токи желания пронзили тело Энни, задержавшись в самых недрах ее естества. Она выгнула спину от восторга.

Пальцы Сэма скользнули ей под юбки, а она тем временем опустила руки и принялась ласкать его напряженный символ желания, с удовлетворением услышав его мучительный стон.

— Что, не терпится, ковбой? — поддразнила она.

— Да. Мне хочется насладиться каждым дюймом твоего тела.

Вскоре он сделал именно то, что хотел, — сорвал с Энни всю одежду и стал возбуждать ее руками и губами, медленно скользя поцелуями по ее бедрам, длинным ногам, животу и груди. Потом она лихорадочно раздела его самого.

Сэм заставил ее сесть на него сверху.

— Как было бы хорошо, если бы ты всегда была со мной, — пробормотал он. — Я хочу любить тебя под солнцем и смотреть в твои голубые глаза, ловя каждое движение твоей души.

— А разве сейчас… ты этого не видишь? — прошептала она. Он улыбнулся и вошел в нее мощным толчком, притянув к себе ее губы. Энни вскрикнула от острого наслаждения.

По счастью, Сэм быстро закрыл ей рот поцелуем, иначе их точно услышали бы внизу.

Глава 30

Намного позже Энни неожиданно проснулась, услышав стук в дверь.

— Преподобный Профет! — послышался голос запыхавшейся Долли Дамбл. — Я принесла вам поднос с ужином! Можно войти?

— Сэм! — В панике зашептала Энни, толкнув лежащего рядом голого любовника. — Сделай что-нибудь, а не то она сейчас войдет!

Сэм тряхнул головой и открыл глаза. Великолепный в своей наготе, он невозмутимо взглянул на нее.

— Сэм! — прошипела она в отчаянии. Он закрыл ей рот ладонью и крикнул:

— Сестра Долли, поставьте, пожалуйста, поднос у двери. Мы с сестрой Ребеккой погрузились в молитву. Я возьму еду, как только мы закончим.

— Конечно, преподобный отец, — ответила Долли. — Простите, что помешала вам общаться с Господом.

Как только Энни услышала, что хозяйка гостиницы тяжкой поступью отходит от двери, она снова толкнула Сэма.

— Наглый обманщик! «Погрузились в молитву!» Сказал бы лучше «погрузились во грех».

Он усмехнулся и поднялся с постели.

— Прекрати ворчать, женщина, или я научу тебя, как должна вести себя послушная супруга.

— Я тебе не супруга!

Он обернулся и посмотрел ей в глаза.

— Хочешь, я это исправлю?

Энни в немом восхищении окинула взглядом его фигуру.

— Я могу, — добавил он.

Она понимала, что он говорит это серьезно. Сердце Энни стучало так сильно, что она с трудом различала его слова. Сэм попытался обратить все в шутку.

— Ну вот ты и замолчала. И слава Богу. А то мне уже надоели твои жалобы.

Энни запустила в него подушкой.

Сэм поймал мягкий метательный снаряд и с ухмылкой отправил его обратно, потом взял обе сумки и поставил их на кровать. Открыв свою, он достал костюм, купленный в Джорджтауне, надел его, после чего извлек из сумки Энни ночную рубашку и бросил ее своей строптивой спутнице.

— Оденься, женщина, а я принесу наш ужин.

Она натянула рубашку и мечтательно посмотрела на своего спутника.

— Знаешь что, Сэм?

— Что?

Энни подалась вперед и обняла руками колени.

— Пожалуй, мне вовсе не стоит жаловаться на судьбу.

Поблагодарив Энни улыбкой, он прошагал к двери и вернулся с подносом, на котором стояли две полные тарелки и стаканы с чаем. При виде восхитительного куриного фрикасе рот Энни наполнился слюной.

— Какой божественный запах! — воскликнула она. Сэм поставил поднос на столик у окна.

— Иди сюда, женщина. Я страшно хочу есть!

Энни с некоторым смущением заняла свое место за столиком, сев напротив Сэма. Только что в постели они заступили за некую черту, позволив себе отдаться во власть фантазий. Все вокруг считали их супружеской парой, и это придавало их близости особую пикантность. «Пригрозив» Энни свадьбой, Сэм взволновал ее еще больше. И сейчас она любовалась его красивыми чертами и густыми темными волосами, позолоченными прощальными лучами закатного солнца. Сможет ли она когда-нибудь отпустить от себя этого человека?

Проглотив комок в горле, она взяла вилку и начала есть. Фрикасе было нежным и очень вкусным, так же как и картофельное пюре, зеленые бобы и домашний хлеб. Чай, сдобренный свежими побегами мяты, оказался крепким и ароматным.

Сэм взглянул на ее сосредоточенное лицо.

— Почему ты так серьезна, милая? О чем ты думаешь?

— Просто наслаждаюсь мгновением. Я думаю, что это самая вкусная еда, какую я пробовала с тех пор, как ты меня похитил, охотник за головами.

— Вот погоди, я свожу тебя в ресторан отеля «Виндзор», — объявил он. — Там отлично кормят. Ты будешь есть бифштексы и омаров с тончайшего фарфора, пить шампанское из хрустальных бокалов, сидеть в окружении люстр из граненого стекла и зеркал с бриллиантовым напылением.

— Звучит многообещающе, — откликнулась Энни, но в ее голосе сквозила грусть. — Ты приглашаешь меня туда?

Сэм сжал ее руку.

— Я бы очень хотел, милая. Как ты думаешь, что мы будем делать, когда закончится вся эта заварушка?

Она тяжка вздохнула.

— Ты имеешь в виду — когда мы найдем мою прапрабабушку и как-то изменим ее жизнь?

— Вот именно.

Энни выглянула в окно. По вечерней улице с грохотом катил фермерский фургон.

— Наверное, я попытаюсь вернуться в настоящее. Поеду на юг и посмотрю, не перенесет ли меня тот же самый дьявольский ветер обратно. Я оставила позади уйму проблем. К тому же я беспокоюсь о брате.

— Ты не хочешь остаться? — разочарованно протянул он.

— А ты хочешь, чтобы я осталась? Он нежно погладил ее по щеке.

— Неужели ты думаешь, мне не нравится, когда ты рядом, милая?

— Да нет, я чувствую, что тебе это нравится. — Она еще раз судорожно вздохнула. — Но знаешь, Сэм, я никогда не стану «милой женушкой», которая сидит дома, пока ее муж куролесит. Если бы я могла разделить с тобой твою жизнь…

— Этого никогда не будет, Энни, — мрачно изрек он. — Хватит и того, что я волнуюсь за тебя сейчас, во время нашего маскарада. Но когда я ищу преступников — убийц и насильников, словом, негодяев, которые, не задумываясь, перережут человеку горло, — держать тебя рядом слишком опасно.

— А что, если я каким-то образом смогу вернуться в свою прежнюю жизнь? — спросила она. — Ты пойдешь туда со мной?

Сэм долго обдумывал ее вопрос, потом медленно покачал головой.

— Моя жизнь здесь.

Энни не смогла скрыть своего разочарования.

— Эту жизнь ты сам себе выбрал. Но кто сказал, что ты не можешь жить по-другому?

— А кто сказал, что ты этого не можешь? — задал он встречный вопрос.

Энни замолчала. Сэм прав. Она хочет, чтобы он изменил свою жизнь, но при этом не желает менять свою. Наконец она сказала:

— Сэм, в нашем будущем слишком много неопределенности. Наверное, нам остается лишь одно — наслаждаться отпущенными мгновениями.

— Ну что ж, коли так, милая… — босая нога Сэма нащупала под столом ее ногу, — ешь поскорей, ибо я не настроен долго ждать.

Весело засмеявшись, Энни швырнула в него салфетку.

— Сэм Ноубл, ты ненасытен! Не забудь, что после наших упражнений в постели тебе еще предстоит поработать над завтрашней проповедью.

Сэм вдруг посерьезнел, встал и поцеловал ей руку.

— Запомни, милая: то, что между нами происходит, — это не грех. Мне кажется, все наши чувства ниспосланы нам небесными ангелами.

Энни растаяла.

— Наверное, ты прав… — пробормотала она и перегнулась через столик, чтобы принять его поцелуй.

Позже, когда Энни уснула, Сэм сел, за стол с карандашом в руке и начал делать наброски своей проповеди.

Завтра ему предстояло сыграть великую роль священника. Он вспомнил дни своей юности и проповеди деда — пламенные речи, произносимые громким басом, дискуссии на вечные темы добра и зла.