— Твой дед был священником? — поразилась Энни.

— Да, баптистским пастором. Он встретил мою бабушку, шайеннку, на индейской территории. Они поженились и отправились на Запад. В дороге родился мой отец. Дед стал разъездным проповедником в Калифорнии, а отец вырос на западе и рано обзавелся женой. Когда мне было всего семь лет, мы переехали в Колорадо. Как раз в это время на Пайкс-Пик нашли золото.

— Твой отец был золотодобытчиком?

— Нет, картежником, который надеялся разбогатеть, выигрывая у старателей золотые самородки. А мама была школьной учительницей. Она преподавала в Нью-Идене — шахтерском городке, в котором мы поселились.

Энни покачала головой:

— Картежник и школьная учительница. Ничего себе парочка!

Сэм нахмурился.

— Отец часто пропадал в соседнем городке, где играл с золотодобытчиками. Но к сожалению, почти все деньги он просаживал на выпивку и проституток.

— Мне очень жаль, — сказала Энни. Сэм причмокнул, погоняя лошадь.

— Мама одна воспитывала нас с сестрой. Энни подавила смешок.

— Прости, но ты не похож на сына учительницы. Сэм ухмыльнулся.

— Да, я вырос совсем не таким, как моя младшая сестра Бетси. Мама пыталась приучить меня к книгам, но я предпочитал проводить время на охоте и рыбалке или шататься по городку, слушая рассказы старожилов.

— Похоже, ты пошел в своего отца, — криво усмехнулась Энни.

— Ну, разве только самую малость, — признал он, сложив вместе большой и указательный пальцы.

— И все же ты рос не без мужского влияния.

— Это верно. К тому же через несколько лет после того, как мои родители обосновались в Колорадо, туда приехал дед — надо полагать, чтобы наставить на путь истинный местных грешников… и, разумеется, моего отца. После смерти деда бабушка вернулась к шайеннам и по сей день живет в их племени, хоть официально индейцы были выселены из Колорадо.

— Она была рада, что вернулась к своим аборигенским корням? — поинтересовалась Энни.

Сэм кивнул, хотя его явно озадачили слова «аборигенские корни».

— Она очень любила моего деда, но так и не прижилась в его безумном мире белых людей. Наверное, отчасти поэтому они все время переезжали с места на место.

— А что твои родители? Отец в конце концов остепенился. Сэм покачал головой.

— Когда мне было тринадцать, пришло известие, что его застрелили во время ссоры за карточным столом.

— Какое несчастье, — пробормотала Энни.

— А через два года моя мама умерла от малярии. Тогда-то мы с сестрой и перебрались к бабушке, в ее племя.

— Ты жил с шайеннами? Его лицо озарилось.

— Да, и это было замечательно. Бетси едва исполнилось тринадцать лет, и ей требовалось женское руководство. Она прожила там даже дольше, чем я, а когда стала взрослой, вышла замуж за белого траппера (Охотник, ставящий капканы.) и уехала с ним в Вайоминг. Она пишет мне письма.

— Ты скучаешь по ней?

— Конечно. Кроме нее, у меня больше не осталось родных, если не считать моей бабушки. — Сэм вздохнул. — Я прожил у шайеннов несколько лет и многому научился у их воинов. Теперь я умею охотиться и рыбачить по-индейски, ходить по следу. Благодаря моим шайеннским братьям я обрел цель в жизни, когда отправился на поиски озарения.

— На поиски озарения? — переспросила Энни, вспомнив, что совсем недавно уже слышала от кого-то это странноое выражение. — Что это значит?

— У юношей-шайеннов есть традиция: они уходят в дикие края и там голодают. После нескольких дней поста и медитации воину является его духовный знак — тотем. Я отправился на поиски озарения, когда мне было шестнадцать, и увидел ястреба, который посоветовал мне стать охотником за головами.

— И тогда ты ушел из племени?

— Я ушел позже, но и потом не порвал связи с племенем. Несколько раз в году я навещаю бабушку и людей ее хлемени. Я признателен шайеннам за то, что они наставили меня в жизни.

— Понятно, — протянула Энни, размышляя над его словами. — Значит, ты веришь в необходимость того, чем занимаешься?

Сэм обратил к ней серьезный взгляд.

— Я верю в справедливость. Закон должен побеждать зло. Энни рассмеялась.

— Наверное, у тебя очень противоречивая натура, если твой дед был проповедником, бабушка — шайеннкой, мама — учительницей, а отец — картежником и гулякой. Как же ты живешь с такой смесью, Сэм Ноубл?

Он усмехнулся.

— Когда мне встречается такая вздорная женщина, как ты, я просто теряюсь и не знаю, что делать: то ли читать ей проповеди, то ли учить ее уму-разуму, то ли снять с нее скальп, то ли застрелить ее, то ли с ней переспать.

Энни хмыкнула, но потом лицо ее стало задумчивым.

— Я не привыкла иметь дела с мужчинами, у которых есть свой кодекс чести.

— Кодекс чести? Ты имеешь в виду то, о чем говорил Билли Синглтри?

— Да. Чувство справедливости и целеустремленность. Ты в самом деле хочешь совершать правильные поступки, Сэм?

— Я стараюсь.

— Ну что ж, могу тебе сказать, что, арестовав меня, ты допустил ужасную ошибку! — с жаром заявила она.

Он вздохнул.

— Энни, может, не будем начинать все сначала?

— Будем. Скажи, почему ты так уверен, что нашел именно ту, которую искал?

Сэм растерялся.

— Что за дурацкий вопрос? На объявлении о розыске был твой портрет!

— Да, но почему ты искал меня именно в Дэденде?

— Видишь ли, это странная история, — признался он. — В племени моей бабушки живет один белый юродивый, Лунный Теленок. Однажды три шайеннских воина пошли на охоту и наткнулись на него в лесу. Парень был совсем плох, он блуждал по окрестностям, не помня себя. По правде сказать, он не совсем нормальный, но шайенны считают его колдуном. Он умеет заклинать животных.

— Как интересно!

— Перед тем как отправиться тебя искать, я навестил племя моей бабушки. У Лунного Теленка было очередное видение. Он сказал нам с бабушкой, что я найду тебя, если поеду на юг, и посоветовал мне прихватить еще одну лошадь. Сначала я решил, что это просто бред, но моя бабушка уговорила меня послушать юродивого. — Сэм задумчиво посмотрел на Энни. — Она разбирается в таких вопросах.

Энни только покачала головой.

— Значит, в том, что ты меня нашел, есть что-то мистическое?

Он сдвинул брови.

— Пожалуй, да.

Энни сложила руки в мольбе.

— Если ты веришь в индейский мистицизм, то почему не можешь поверить в то, что я пришелец из будущего?

Он хмуро молчал.

— Сэм, — заговорила она с искренней проникновенностью, — когда же наконец ты мне поверишь? Я жила в конце двадцатого века. И вдруг каким-то непонятным образом временной барьер сдвинулся.

— В жизни не слышал подобной ахинеи! Энни с трудом сдержала приступ раздражения.

— Я сама не понимаю, что произошло, не, может быть, меня прислали сюда, в прошлое, чтобы я нашла свою прапрабабушку и помогла ей… ведь от ее участи зависит история моей семьи.

Сэм махнул рукой.

— Женщина, ты опять несешь вздор! Путешествие во времени невозможно. Ты просто лгунья.

— Ах так? — взвилась Энни. — А ты упрямец, который, несмотря ни на что, цепляется за свои заблуждения! Я легко могу доказать тебе свою правоту. Нам надо лишь поехать в Роудивилл и найти настоящую Рози.

— Я уже нашел ее, — упрямо повторил Сэм.

Эти слова переполнили чашу терпения Энни. Боясь сказать что-нибудь, о чем потом пожалеет, она тихо выругалась, пришпорила лошадь и поскакала вперед.

Несколько мгновений Сэм смотрел ей вслед, не веря своим глазам. Черт возьми, эта женщина и впрямь сумасшедшая! Как можно ей доверять? Только что она обещала, что больше не будет от него убегать, и вот пожалуйста! Он сердито пришпорил лошадь и помчался за ней следом, закашлявшись от пыли.

Догнав Энни, он схватил поводья и остановил обеих лошадей. Быстро спешившись, Сэм стянул ее с седла и поставил перед собой.

— Ты просто напрашиваешься на то, чтобы я тебя укокошил! — прорычал он, больно вцепившись пальцами в ее плечи.

Она вызывающе взглянула ему в лицо.

— Похоже, это именно то, чего ты хочешь!

Эта сирена искушала его своей вздымающейся грудью, сверкающими глазами, пухлыми губами и золотистыми локонами, выбившимися из косы. Эх, встряхнуть бы ее за плечи — да так, чтобы зубы застучали! Но нет, он не станет бить женщину…

— Сейчас я покажу тебе, чего я хочу, — прохрипел он, заключая ее в объятия.

Припав губами к губам Энни, он услышал ее сдавленный крик и ощутил прилив неистового желания, которое мучило его с самого утра. Прижав ее к себе, Сэм скользнул руками под пальто и погладил округлые ягодицы.

Энни страстно изогнулась и непроизвольно потерлась о его мужскую плоть. Теряя над собой контроль от возбуждения, он чувствовал, как она сдается под его натиском. Испуганные возгласы сменились тихими блаженными стонами.

Сэм уже собирался опустить ее на землю, однако остатки разума не позволили ему это сделать. Вот уже много лет он охотился на преступников и за это время научился не вступать с арестованными ни в какие личные отношения. Надо быть последним мерзавцем, чтобы изнасиловать женщину по пути на казнь.

Обуздав свои чувства, он оторвался от губ своей пленницы и заглянул в ее раскрасневшееся, ошеломленное лицо.

— Что это значит? — спросила она, чуть дыша.

Сэм убрал с ее мягкой щеки прядь волос и хрипло сказал:

— Не знаю. Ты сводишь меня с ума, сестренка. Рядом с тобой я просто теряю голову… — Он оглядел ее жадными глазами.

Щеки Энни стали пунцовыми, но она с силой оттолкнула от себя Сэма.

— Не смей! Он нахмурился.

— Ты не умеешь держать своего слова!

— Я не убегала от тебя!

— Но пыталась!

— Мне надо было выпустить пар.

— А может, ты хотела, чтобы я задохнулся в пыли, поднятой твоей лошадью?

Энни улыбнулась.

— И это тоже.

На виске у Сэма начала пульсировать жилка. Ему надоели ее вечные насмешки!