Владимир Гурвич - И корабль тонет…

– Но речь идет о жизни и смерти моего сына.

– А когда вы вступали на эту свою лыжню, вы думали, что может возникнуть такая ситуация.

– Не думал, – признался Шаронов.

– А если бы подумали, пошли?

– Не знаю.

– А я знаю. Человек всегда думает только о себе.

– Наверное, вы правы. Но мы с вами не договорили.

– О чем?

– О деньгах.

– Будет сценарий, будут деньги, ничего другого предложить не могу. Я не собираюсь платить за воздух.

– Но вы же знаете мои возможности.

– Все это было в прежней жизни. А сейчас мне нужно удостовериться…

– Но мой сын!

– Раньше надо было о нем думать. Можно идти куда угодно, хоть в монахи, хоть в пустынники, но прежде скопи капитал. А не скопил, работай, пока не скопишь. На данный момент могу предложить только бутылку виски.

– Спасибо, не надо.

– Между прочим, немалых денег стоит, коллекционный экземпляр.

– Боюсь, этого не хватит, чтобы вылечить сына, – хмуро ответил Шаронов.

Шаповалов широко развел руками.

– Все, чем могу. У нас с вами работа, а не благотворительность. Прошу не путать. Если нет больше тем для разговора, то я вас больше не задерживаю.

Шаронов, не прощаясь, направился к двери. Его остановил голос Шаповалова.

– А что у вас в папке?

– Начало сценария.

– Оставьте, я почитаю. Может, мне так понравится, что чего-нибудь и выдам.

Шаронов положил папку на стол и быстро вышел.

Марина металась по каюте. Неожиданное фиаско с Филиппом подкосило ее. Что дальше ей делать, как поступить? Она была уверена в успехе, его ей обещали глаза юноши. В тот момент она вдруг сама испытала сильное к нему влечение. Ей так захотелось его обнять, прижать к себе, почувствовать, как его губы вживаются в ее грудь. Она едва не начала срывать с себя одежду. Продлись эта сцена еще пару минут, так бы и поступила. И как бы она выглядела. Слава богу, что этого не случилось. Она давно, а скорей никогда не отличалась стеснительностью, но этого позора долго бы не забыла.

Марина вдруг задумалась над поразившим ее вопросом: а как она относится к Филиппу без учета полученного от его отца задания? Он заставил ее задуматься довольно надолго. Но приходящие в голову мысли доставляли мало радости. И что ей делать со всем этим, что в ней происходит? Она вообще теперь не представляет, как вести себя с Филиппом и как вообще будут складываться их отношения. Но главное, что делать с заданием? Отказаться?

Эта мысль, словно барабанная дробь, стучала в голове все настойчивей. О последствиях такого отказала лучше и не думать. Но она же не виновата, что все так складывается. Для нее и так все явилось полной неожиданностью.

Марина решила пойти к Филиппу и поговорить с ним. Но что она ему скажет? Нет, это не выход. Самое лучшее это уехать отсюда. Вернуться к прежнему существованию, снять конуренку в Москве, за гроши сниматься в эпизодах. И может, когда-то и повезет, например, Суздальцев предложит приличную роль. Хотя, если быть честной сама с собой, на это надежда слабая, такой, как она, он способен пообещать с три короба, лишь бы добиться своего. А он уже добился, так что может просто плюнуть на нее и больше не париться. Такие ситуации уже случались в ее жизни, все эти люди смотрели на нее, как на легкую добычу.

Ну и пусть смотрят, значит, такая ей уготована судьба. Марине вдруг стало так жалко себя, что из глаз выкатилось несколько крупных алмазов слезинок. Но какая бы не была у нее судьба, это ее судьба. А пытаться схватить ее за хвост, безнадежная задача. Она только напрасно теряет время и силы. Все, что происходит на этой яхте, не имеет к ней ровно никакого отношения. Она напрасно не уехала отсюда сразу, как ее выгнал Ромов. Понятно, потянул за собой соблазн сорвать куш. Да только где же он?

Марина удивлялась самой себе. Никогда еще у нее не было таких странных мыслей, как будто их воспроизводит не она, а какой-то совсем иной человек. А может так оно в каком-то смысле и есть. У нее возникло желание спросить об этом Шаронова; про такие вещи он должен многое знать. Но она отложила этот разговор на потом, ему сейчас не до нее. Да и кому-то до нее когда-либо было дело? Так уж сложилась ее жизнь, что она по большому счету всегда одна. Бывали периоды, когда ей начинало казаться, что ее одиночеству наступил конец. Но потом неизменно убеждалась, что это не более чем очередная иллюзия. Хотя с другой стороны эти иллюзии были самыми лучшими моментами. Но и расплачиваться за них приходилось тяжело. Тогда зачем она тут, надо как можно быстрей отсюда уехать. А еще лучше немедленно.

Марина подбежала к зеркалу, достала косметику и стала, как говорила она в таких случаях, превращаться в красивую женщину. Зачем она сейчас это делала, она сама не знала, в ней работала какая-то программа, заставляющая поступать ее определенным образом. Затем извлекла из гардероба самый обольстительный свой наряд. Долго смотрела на себя, словно бы привыкая к новому облику. А она сейчас необычайно привлекательна, отметила Марина.

Ей не хотелось, чтобы ее кто-либо видел. Так и случилось, был уже вечер и все спрятались по своим каютам. Она постучалась к Шаповалову. Она даже не подумала, что он уже мог спать.

Но Шаповалов не спал. Он отворил дверь, и долго смотрел на позднюю гостью. При этом у него было такое удивленное выражение лица, словно он никак не мог вспомнить, кто перед ним.

– Ты ко мне? – вдруг спросил он.

– К вам, Георгий Артемьевич.

– А зачем?

– Мне надо с вами поговорить.

– Хочешь денег?

– Наоборот.

– Наоборот, – изумился Шаповалов. – Разве такое бывает. Но коли так, входи. Интересно будет послушать.

Марина вошла в каюту. И сразу же заметила на столе на половину опорожненную бутылку. Как она сразу не почувствовала, что он пьян. Иначе бы ушла. А теперь уже поздно.

– Садись, – показал Шаповалов ей на кресло. Марина села, он же пристально стал разглядывать молодую женщину. – Да ты красавица, – констатировал он. Его глаза вдруг засветились такой откровенной похотью, что Марине тут же снова захотелось убежать. Но она не решилась.

Шаповалов устроился у ее ног. Его глаза были на уровне ее голых коленей. Невольно она поправила короткую юбку. Надо было одеть брюки, подумала она.

– Не молчи, говори. Сгораю от нетерпения узнать, почему тебе не нужны деньги.

– Это не совсем так, – робко произнесла Марина. Она проклинала себя, что пришла сюда, если уж было и делать это, то днем.

– А как?

– Я бы хотела получить деньги, но я не могу выполнить ваше задание.

Шаповалов уставился на нее мутными глазами.

– С чего это вдруг, дорогуша? Ты и не можешь. Не верю.

Обращение «дорогуша» не понравилось Марине, но она решила не обращать на это внимания. Мало ли что можно услышать от далеко не трезвого мужчины.

– Я не могу соблазнить вашего сына.

– А пробовала?

– Да.

– И что? – Шаповалов даже не скрывал своего любопытства.

– У меня не получилось.

– Чтобы у такой красотке, да не получилось. Ни за что не поверю. А ну давай во всех деталях.

Это предложение не понравилось Марине.

– Зачем это вам?

– Если говорю, значит, рассказывай, – сердито цыкнул на нее Шаповалов.

– Я не хочу в деталях.

– А как хочешь?

– Как я уже сказала, я пыталась соблазнить Филиппа, все делала, как надо. Но ничего не вышло.

– Ты мне надоела, лепечешь одно и то же. – Он посмотрел на нее, затем взял бутылку, налил из нее в рюмку и преподнес Марине. – Пей.

– Не хочу, – замотала она головой.

– Пей, говорю! – закричал Шаповалов.

Марина невольно вздрогнула, взяла из его рук рюмку и покорно выпила.

– Теперь рассказывай.

– Я хочу уехать отсюда, – быстро сказала Марина.

– Куда?

– Домой.

– Но у тебя же нет дома.

– Не важно, сниму квартиру, буду сниматься.

– В массовках?

Марина кивнула головой.

– И это все на что ты способна?

– Не знаю, но я так решила.

– А мне плевать, как ты решила, – вдруг злобно прошипел Шаповалов. – Будет так, как решил я. Уедешь, когда я скажу.

– Я свободный человек!

Шаповалов неожиданно едко рассмеялся.

– Свободный человек тот, кто имеет деньги. А тот, у кого их нет, пожизненный раб. Раб тех, у кого они есть. – Он взял ее за подбородок и повернул лицо к себе. – Ты мой раб, запомни это. По крайней мере, до тех пор, пока у меня есть деньги. – Шаповалов вылил остатки виски в свою рюмку и осушил ее. – Ты будешь делать то, что я тебе говорю. Мне нужно, чтобы ты сделала из него мужчину. И ты сделаешь. Мало ли какая у него была в тот раз блажь, против такой красатули он не устоит. Уж поверь мне, детка, я мужчин знаю. Одни твои грудки чего стоят, вона как торчат.

Внезапно Шаповалов схватил Марину за грудь и стал тискать ее, а его губы хищно впились в ее рот.

Марина почувствовала полную растерянность, она не знала, как поступить. Насыщенное перегаром дыхание Шаповалова вызывало отвращение почти до тошноты.

Шаповалов же явно не собирался останавливаться на достигнутом, и энергично зашарил уже под юбкой.

Дальнейшие действия Марины происходили сами собой, без ее участия, точнее без участия ее сознания. Она резко оттолкнула Шаповалова, он налетел на стул и упал лицом вниз. Но ей было не до него, она даже не нагнулась, чтобы убедиться, нуждается ли он в помощи, а устремилась к двери.

Она вылетела из каюты и едва не сбила с ног Аллу. Та в последний момент успела отпрянуть, и Марина, словно метеор, промчалась мимо нее.

Алла проводила ее взглядом, а затем поспешно вошла в каюту.

Шаповалов лежал на полу лицом вниз. Алла бросилась к нему, подняла голову. По щекам была размазана кровь. Так этому сатиру и надо, удовлетворенно подумала она. С каким бы удовольствием она ему врезала по его мерзкой физиономии.