Но теперь его все чаще охватывает чувство, что все в прошлом. Проклятый кризис все изменил в его жизни, он безжалостно разрушает все созданное им. И не только у него однако. Несколько его знакомых уже покончили собой. Один из них – сегодня утром. Информацию об этом он отыскал в Интернете. А ведь когда-то был успешным бизнесменом. Не таким успешным, как он, Шаповалов, в сотню самых богатых людей мира, несмотря на титанические усилия, так и ее попал. Но дела проворачивал солидные. И вот за каких-то полгода от его бизнеса ничего не осталось. Вернее, осталось долги на громадную сумму. Вот он и предпочел вместо того, чтобы их погашать, отправиться в мир иной, куда кредиторам доступа нет. А кто бы мог подумать, что так случится. Помнится, года полтора назад они обсуждали эту тему, так, чисто теоретически. Тогда только раздались первые позывные катастрофы. Много смеялись, каждый был уверен, что с ним ничего подобного не приключится, так как оба уверенно стоят на ногах. И через час он, Шаповалов, напрочь забыл про разговор. А вот сегодня после того, как прочел сообщение, та беседа внезапно всплыла в памяти едва ли не дословно. Даже интонации звучат в ушах.

Утихшая было боль в груди, снова зашевелилась. Он напрасно стал думать и вспоминать обо всех этих мерзких делах. Была бы его воля, выбросил бы ноутбук в набегающую волну в качестве подарка океану. Когда он входит в Интернет, у него сразу возникает учащенное сердцебиение. И не удивительно, так как уже не помнит, когда читал в последний раз что-то хорошее. Везде одно и то же: все падает, компании разорятся, рынки скукоживаются. Он бы наплевал на все эти мерзости, если бы они напрямую не касалось его. Самое ужасное в том, что он сам полез в петлю. Никто его туда не тянул. Вернее, тянул, но ведь он мог и не пойти. Мало ли он получал заманчивых предложений, от которых отказывался. И почти всегда был прав, через некоторое время они завершались большим пшиком. А вот когда следовало бы проявить максимальную предусмотрительность, поступил как последний лох.

Негативная энергия от последней мысли мгновенно передалась в грудь. От сильной боли он упал на кровать и закрыл глаза. А ведь он вполне мог сейчас отдать концы. Слава богу, что на этот раз обошлось, вот только этот приступ подбросил в его душу еще одну порцию страха. Теперь он очень зримо представляет, как все это может произойти.

Шаповалов вдруг задумался. Мысли были непривычные, но коли они уж забрели в его голову, значит стоят того, чтобы к ним, по крайней мере, отнестись со вниманием. Он всегда так делал, не отвергал ничего с порога. Никогда не знаешь, что в конечном счете принести пользу. Такое в жизни с ним случалось не раз; вроде бы приходила в голову какая-нибудь глупость. А потом оказывалось, что это именно то, что нужно.

Почему его мысли так упорно вращаются вокруг Шаронова? Не нравится ему этот человек в отличие от его сценариев. Но, насколько он понимает, их писал совсем другой Шаронов, от которого осталось в нынешнем не так уж и много. Вот уж во что Шаповалов никогда не верил, так это в то, что человек способен меняться. Каким был от рождения, таким оставался и в день смерти. Просто то, что было изначально в нем заложено, то и развивалось. А все разговоры о преобразовании личности, вызывали всегда усмешку. Еще ни разу он не встречал никого, кто бы кардинально переменился. Все это сказки для взрослых. И все же…

Не будет вреда, если он поговорит с Шароновым. Все равно больше не с кем. Не с Аллой же? Шаповалов даже усмехнулся. Вот уж что не способствует сближению людей, так это траханье. Вроде бы между мужчиной и женщиной исчезает все расстояние, они становятся одним целом. А едва эта целостность исчезает, вся отчужденность между ними снова выплывает на поверхность, причем, с новой силой. Впрочем, о чем он сейчас думает, до этого ли ему. Надо найти хоть какую-то новую точку опоры, иначе он чувствует, что может в любой момент рухнуть. Ни его психика, ни его организм уже не справляются с психологической нагрузкой. А она растет с каждым днем, так как с каждым днем ситуация ухудшается. Решено он поговорит с Шароновым. И прямо сейчас.

Шаповалов рассматривал сценариста так, словно бы видел его впервые. И что он за птица, самая обычная внешность. Разве только глаза какие-то странные, не поймешь, что за выражение в них. Он вдруг поймал себя на том, что не знает, как подступиться к теме. Да и саму тему он представляет весьма смутно. То ли хочет говорить о жизни, то ли хочет говорить о смерти, то ли еще о чем-то. Шаповалов всегда терпеть не мог неразбериху в мыслях, старался как можно скорей от нее избавиться, он любил ясность и определенность. Но сейчас, судя по всему, она прочно засела в его голове. Хотя чему удивляться, учитывая, в какую он попал ситуацию.

– Я так понимаю, вы хотите поговорить о сценарии, Георгий Артемьевич, – первым произнес Шаронов.

– О сценарии. Пожалуй, вы правы. Только о другом сценарии.

– О другом? – удивился Шаронов.

– А что тут странного, в мире может быть много сценариев, – пробормотал Шаповалов. – Наша жизнь, чем не сценарий. Как вы думаете, его кто-то пишет?

– Вы хотите это знать?

– А почему я должен не хотеть это знать. Я что не живу в этом мире. Еще как живу! А каждый день столько всего происходит. Даже странно, как это все вмещается в одни сутки.

– Время безмерно, оно способно вместить массу всего. Мы даже близко не представляем тот объем событий и информации…

– Об этом я догадываюсь. – перебил Шаронова Шаповалов. – Могу вам задать вопрос не по теме?

– Разумеется. Любой, в пределах разумного.

– В пределах разумного, – усмехнулся Шаповалов. – Знать бы, где и в чем эти пределы. Вы знаете?

– Пытаясь их понять.

Шаповалов кивнул головой.

– И правильно. Пределы разумного мне всегда казались очень ясными. Но любая ясность бывает до поры до времени. А дальше вдруг что-то происходит такое… – Шаповалов задумался. – Хочу спросить, почему вы все бросили?

– Вас действительно это интересует?

– Стал бы просто так спрашивать, делать мне больше нечего! Только не надо снова рассказывать про ваше путешествие в иной мир. Должны же быть причины в этом мире.

– Хорошо, постараюсь ответить, так, как вы хотите. С какого-то момента меня стало преследовать сильнейшее недовольство тем, что делал.

– Несмотря на успех и деньги?

– В том-то и дело. Я долго сам не мог в это поверить. Мои сценарии были нарасхват, за них предлагались очень солидные суммы. Меня ожидала перспектива стать богатым человеком. Не таким, как вы, но вполне обеспеченным.

– И вы отказались, как вы сказали, от такой перспективы.

– Как видите. Я долго сомневался, но зов становился все сильней. И я не мог ему противостоять.

– Но что же вас все-таки побудило так круто повернуть руль?

– Наверное, много всего.

– Терпеть не могу таких ответов.

– Хорошо, отвечу иначе. То, что я делал, вызывало во мне сильное разочарование. Меня заставляли угождать вкусам толпы. И чем больше заставляли, тем больше меня это мучило. Нарастало ощущение совершения предательства. Это чувство буквально изматывало меня. В какой-то момент я окончательно понял, что так жизнь не в состоянии.

– Неужто так было невмоготу?

– Когда это чувство тебя преследует постоянно, то рано или поздно над всем начинает преобладать одно желание: избавиться от него. А избавиться можно только одним способом – начать новую жизнь. И однажды я начал.

– И не жалко было положения, денег, что зарабатывали.

– Когда я стал завершать прежнюю жизнь, то мне иногда казалось, что я лечу в пропасть. Но прошло буквально неделю, и я уже ни о чем не жалел. В том числе и о деньгах.

– Не могу поверить, расстаться с бабой не проблема, уехать навсегда из страны, где родился, раз плюнуть. Но расстаться с возможностью зарабатывать хорошие деньги… – Шаповалов замолчал. – Такого представить не могу. Да лучше утопиться. Ничего так ненавижу, как бедность.

Шаронов пожал плечами.

– Не собираюсь вас ни в чем убеждать, я только отвечаю на ваши вопросы. Вы попросили мне рассказать, я рассказываю.

Шаповалов задумчиво посмотрел на Шаронова, затем слегка дотронулся до его плеча.

– Извините, может, вы и правы. Д а в общем не об этом хотел поговорить.

Теперь настал черед Шаронова внимательно взглянуть на своего собеседника.

– О чем же?

Шаповалов откинулся на спинку дивана.

– Не знаю.

– Извините, я вас не совсем понял.

– Знаю, что не поняли. Я и сам мало что понимаю. Только не уходите. Я сейчас попытаюсь что-нибудь сказать. Может быть, выпьем.

– Я почти не пью.

– Я знаю, но я прошу. Уважьте старика.

– Хорошо, – неожиданно легко согласился Шаронов.

Это обрадовало Шаповалова. Он резво встал, прошел к бару, налил две рюмочки коньяка.

– Выпьем за здоровье.

Шаронов снова удивленно посмотрел на него.

– Удивляет мой тост?

– Пожалуй.

– Я час назад чуть не умер.

– С вами было плохо?

– Когда бывает хорошо, не умирают, – усмехнулся Шаповалов.

– Но что случилось?

– Сердце.

– А врач?

– Причем тут врач, – резко оборвал Шаронова Шаповалов. – Вам ли не знать, сколько человеку отмерено, столько он и протянет. И никакой медицинский светила не поможет. Разве не так?

– В общем, так, – не очень уверенно согласился Шаронов. Он подумал о сыне.

– Хорошо, что мы хоть в чем-то отыскали согласие. Но я бы хотел все же понять… – Шаповалов замолчал, молчал и Шапронов. – Я бы хотел все же понять, во что вы верите? Вот я до последней минуты верил только в себя. И не верил ни в бога, ни в черта, ни в одно правительство. Я их всех воспринимал скорей как врагов. Они мне по-разному, но мешали делать то, чего я желал.

– Что же изменилось?

Шаповалов тяжело вздохнул.

– Самому интересно знать. Но что-то изменилось. Иначе бы вас не допытывал. Начинайте говорить. Терпеть не могу, когда резину тянут.