Владимир Гурвич - И корабль тонет…

Марина поглядела на Филиппа. Он стоял в сторонке от всех и хмуро смотрел перед собой. Внезапно юноша поднял голову и посмотрел на нее. Ей показался в его взгляде призыв к ней.

Разумеется, она ответит на него. Но не сразу. Пусть-ка немного помучается, тогда будет сильней ценить ее внимание, наметила она тактику.

Из всех присутствующих весело было только двоим. Шаповалов и Суздальцев оживлено беседовали, разбавляя слова громким хохотом.

Марина подошла к бару и налила себе мартини с апельсинным соком. Это был ее любимый напиток, который она пила лишь в удачные для себя дни. А так как их было совсем немного, то и пробовала она его крайне редко.

Марина смаковала коктейль и украдкой посматривала на Филиппа. Судя по его виду, настроение у него ухудшалось с каждой минутой. Он тоже кидал в ее стороны взгляды, но подойти не решался.

Подожди немножко мальчик, я к тебе подойду, мысленно пообещала Марина. Вот только допью бокал.

Марина поставила бокал на поднос подбежавшего к ней стюарда. И двинулась по направлению к Филиппу. Но не дошла. Дорогу ей преградил Суздальцев. И слепой бы заметил, что он изрядно пьян. Даже походка у него была какая-то шаркающая.

Его взгляд уперся в ее вырез. Марине это не понравилось, вырез предназначался совсем не для него. И потому глазеть ему туда было совсем не обязательно.

– Какая ты, крошка, сегодня симпатичная, – проговорил Суздальцев, не спуская с нее выпученных глаз.

– Какая есть.

– Я вижу, какая ты есть, – вдруг хихикнул продюсер. – Поди скучновато-то одной, без мужика.

– Очень даже неплохо, – возразила Марина. Она попыталась обогнуть Суздальцева, но тот не позволил, снова загородил дорогу.

– Ни в жизнь не поверю, чтобы такой крали было бы хорошо без мужика. – Он придвинул к ней лицо, и в девушку ударил поток сивушного перегара.

Ей стало противно, хотелось, как можно скорей избавиться от общества этого пьяницы, но она не знала, как это сделать. Меньше всего у нее было желание поднимать шум и тем самым привлекать всеобщее внимание к этой отвратительной сцене.

– Это ваше дело верить или не верить, – сердито произнесла Марина.

– А давай проверим. Пойдем со мной в каюту, я там тебе покажу такую штучку…Бьюсь о заклад, таких ты еще не видела

Интонация, с которой были произнесены эти слова, не давали сомневаться, о какой штучке шла речь.

– Дайте мне пройти.

– Да куда ж тебе идти, тебя же никто не ждет. Пошли со мной, будем помнить этот вечер всю жизнь.

Внезапно Суздальцев довольно сильно и грубо схватил ее за руку и потянул за собой. Больше не сдерживаясь, Марина попыталась вырваться.

– Оставь меня, скотина! – воскликнула она.

Ее выкрик сразу же приковал всеобщее внимание к ним, но лишь распалил Суздальцева. Он еще сильней рванул ее на себя.

А дальше случилось то, что ожидали меньше всего. Стоящий до этой секунды неподвижно Филипп внезапно бросился на продюсера. Но силы были явно не равны, Суздальцев возвышался над Филиппом как скала над деревом. И без труда отбил его атаку легким движением руки.

Юноша оказался на полу, но тут же вскочил и, как петух, снова налетел на Суздальцева. И с тем же успехом, только на этот раз Филипп отлетел на несколько шагов подальше.

Суздальцев посмотрел на распростертого у его ног юноше. И только сейчас до него дошло, на кого он поднял руку. Он бросился поднимать Филиппа, но тот не позволил ему это сделать, сам вскочил на ноги и устремился к двери. Еще через пару секунд он исчез.

Продюсер протрезвел буквально за несколько мгновений. Про Марину он начисто забыл. Его взгляд, словно цепями, был неподвижно прикован к Шаповалову. Тот же молчал, он смотрел на дверь, через которую только что исчез его сын.

– Георгий Артемьевич, простите, меня дурака. Я не хотел, вы видели, он сам налетел. – Казалось, что Суздальцев сейчас рухнет перед Шаповаловым на колени.

Но Шаповалов не обращал на него внимания, словно бы его и не было тут. И это еще сильней пугало продюсера.

– Георгий Артемьевич, – снова запричитал Суздальцев. От страха у него дрожали не только губы, но и руки и ноги. – Это я виноват, я пойду просить у Филиппа прощение. Я готов на все. Я…

– Отдыхайте, господа, – вдруг прервал его Шаповалов. – Приятного вам всем вечера. А меня извините, мне нужно покинуть вас по срочному делу. Надеюсь, мое отсутствие не испортит ни у кого настроения.

Шаповалов быстрыми шагами вышел из кают-компании через туже самую дверь, через которую убежал Филипп.

Яхта отчалила от берега посреди ночи. Она тихо отошла от причала, и уже через несколько минут растворилась в плотной мгле. Обогнув остров, судно взяло курс в открытый океан.

Ночь была очень темная, ни единой звездочки. И небо и вода смыкались в одно пространство, образую полное единение. И потому визуально было трудно разобрать, плывет ли яхта по морю или летит по небу.

Шаповалов вышел из своей каюты, дошел до бака и сел в одно из расставленных там кресел. И стал смотреть на то, как двигается яхта в этой кромешной тьме. Сколько раз он вон так глядел с борта своего судна на то, как бороздит оно мировой океан. Обычно его охватывало радостное ощущение оттого, что и этот замечательный корабль, и даже сама водная стихия под днищем принадлежит ему, Шаповалову, мальчишке из бедной семьи из небольшого холодного городка. Когда-то даже поездка в областной центр казалось ему путешествием равным кругосветному. А уж о том, чтобы поехать дальше, даже мечтать было абсолютно бессмысленно. А теперь он может отправиться в любую часть света. И везде его встречают с радостью, потому что знают, что на этой яхте плывет один из самых богатых людей на планете. Только ради одного этого ощущения стоило пройти через все испытания, которые выпали на его долю, дабы добиться того, чего он достиг. А что еще по большому счету и нужно, частенько говорил он в такие минуты себе, все остальное – это ложь, которую выдумывают люди, дабы казаться лучше, значительней себе и другим. А вот он не нуждается в таком камуфляже, он честно признается, что потрафлять своему самолюбию – это и есть самое важное для него занятие.

Но сегодня, может быть, впервые за многие годы такие мысли в голове у него не появлялись. Он думал о сыне, о том, что едва ли не каждый его шаг непредсказуем для него. Вот он даже не знает, радоваться ли сегодняшнему поступку Филиппу или нет. С его точки зрения он нелеп и глуп. Заступиться за какую-то незнакомую девку, так может поступать только крайне неблагоразумный человек. Если уж за кого-то заступаться, то надо всегда знать, ради чего? Благородный душевный порыв – вещь, конечно, замечательная, но в мире так много людей, нуждающихся в заступничестве, в защите, что легко можно на это занятие растратить всю жизнь. О том, сколько же на свете бедолаг, он понял лишь тогда, когда разбогател, когда со всех сторон к нему посыпались просьбы, мольбы о помощи. Пришлось даже нанимать специально несколько человек, чтобы отвечать на все эти послания. Правда, не все их можно было отвергать скопом, периодически к нему приходили письма от важных или знаменитых персон, а то являлись и они сами с предложением поучаствовать в какой-нибудь очередной бессмысленной благотворительной акции. И приходилось заниматься этим ненужным ему делом, перечислять отнюдь немаленькие суммы, так как, учитывая размер его состояния, он не мог позволить себе отделываться ничтожными подачками.

А вот, судя по всему, Филипп не такой, он готов любому прийти на помощь, не думая о цене, которую придется уплатить за это удовольствие. Но так можно все спустить. Только начни, покажи всем, что ты такой бескорыстный и великодушный – и все тут же, как водоросли днище корабля, облепят тебя. Да, он тысячу раз прав, надо что-то с парнем делать, менять его представления о мире. Но одно приятно, что, несмотря на его субтильный вид, Филипп все же не хлюпик. И бросился на этого ширококостного верзилу. Не испугался ни разницы в росте, ни разнице в весе. Но так тоже нельзя, надо же соотносить свои возможности с реальной ситуацией.

Шаповалов почувствовал, что от наплыва непривычных мыслей у него слегка заболела голова. С собой по привычке он захватил бутылку коньяка. Он хотел бы уже налить его в бокал, как внезапно услышал цокот женских каблуков. Кто это еще тоже не спит, пронеслось у него.

Внезапно перед его глазами возник силуэт человека. Впервые мгновения в темноте он не мог определить, кто это. Силуэт, увидев его, замер на месте. И Шаповалов скорей почуял, чем узнал, кому он принадлежит.

– Это вы Марина? – сказал он в темноту.

– Да, я.

– Не спится?

– Нет.

– Тогда посидите со мной?

– А можно? – невольно вырвалось у девушки.

– Раз я приглашаю, значит, можно, – усмехнулся Шаповалов.

Марина сделала несколько робких шагов и оказалась рядом с ним. Он показал ей на шезлонг. Она села.

– Хотите выпить? – предложил Шаповалов.

– Не знаю, – ответила она.

Он понял, что она робеет, так как не ожидала его тут встретить. А это даже хорошо, что они тут оказались вместе в это время. Правда, если Алла вдруг проснется и станет бродить по кораблю, то будет недовольна, увидев их тут. Но это ее проблемы.

Шаповалов налил коньяк в бокал и подал Марине.

– Пейте, – сказал он.

– А вы?

– А я из горла. Не идти же за вторым бокалом. Пейте, – практически приказал он.

Марина послушно выпила, вслед за ней приложился к горлышку бутылки и Шаповалов.

– Почему вы не спите? – поинтересовался он.

– Не получается. Провалялась в постели два часа – и все бесполезно.

– Это из-за Филиппа? – вдруг спросил Шаповалов.

Марина молчала, ее мысли бегали в разные стороны, и ей никак не удавалось их собрать в один пучок.

– Не знаю, может быть, – пролепетала она. – Он так меня удивил.

– Не только вас, – буркнул Шаповалов и снова приложился к бутылке. – Вам налить?