Владимир Гурвич - И корабль тонет…

Но раз Шаронов не желает идти к горе, то он сам к ней пойдет. Хотя хотелось, чтобы это движение было бы обоюдным.

Ромов, наконец, осторожно и тихо постучал. Дверь отворила его жена.

– Евгений Вадимович, проходите, – без всякого удивления сказала она, словно ждала его визита.

Ромов прошел в каюту и сразу же нашел взглядом Шаронова. Тот сидел за компьютером и что-то изучал. Он быстро взглянул на вошедшего, но на его лице не появилось никакого выражения. И Ромов вновь ощутил прилив обиды.

– Садитесь, – приветливо произнесла Ольга Анатольевна. – Вы правильно сделали, что зашли. Нам надо получше узнать друг друга.

При этих словах Шаронов снова оторвал взгляд от компьютера, но посмотрел не на Ромова, а на жену.

– Я тоже так считаю. Поэтому и решил зайти, – произнес Ромов.

– И правильно поступили, – вдруг произнес Шаронов. Он встал из-за стола и пересел поближе к Ромову.

– Я хочу вам сказать, что восхищаюсь вашими сценариями, – произнес Ромов.

– Я их давно не пишу, – быстро ответил Шаронов.

– Я знаю. И очень сожалею.

– С какого-то момента это занятие перестало меня интересовать.

– Я кое-что слышал о вашей новой деятельности. Но все равно это потеря для нашего кинематографа.

– Вы так думаете?

– Убежден!

– А в убежден в обратном. Может, когда-то кино приносило пользу общества, но те времена остались в далеком прошлом. Сейчас же кино, как губка, вобрала в себя все недостатки, все пороки, всю убогость современного мира. И если оно чему-то способствует, то только одному – делает его еще хуже. И такому кино я не желаю служить. Поэтому и ушел. Такова моя позиция.

Ромов какое-то время молчал. Кроме глухого раздражения никаких иных эмоций слова Шаронова у него не вызвали. Легко ему говорить, в свое время он на этом деле заработал кучу денег, стал известным. А когда нет ни того, ни другого, что делать?

– Я понимаю вас, хотя не совсем разделяю ваше убеждение, – осторожно произнес Ромов. Что бы он не чувствовал Шаронову, но портить с ним отношения для него – это пока непозволительная роскошь – Мне кажется, у кино есть еще большой потенциал.

– Весь его потенциал давно израсходован. Хотя в каком-то смысле вы правы, у него есть потенциал стать еще хуже, – усмехнулся Шаронов.

– Боюсь, наш спор ни к чему не приведет.

– А я не собираюсь с вами спорить. Для меня это непреложная истина.

– Пусть так, – вздохнул Ромов. – Но нам выпала судьба работать над одним проектом. И надо как-то договориться об общих принципах.

– Вот тут я с вами согласен. И что вы предлагаете?

– Я полагал, что вы что-то предложите. У вас гораздо больше опыта.

– Боюсь, опыт тут ни при чем.

– Что же тогда?

– Мы должны выработать общий подход к сюжету. Иначе будет трудно совместно работать.

– Так я для этого и пришел.

– Прекрасно. У вас уже есть какие-то мысли?

Ромов почувствовал нерешительность. Мысли у него уже были, но он сильно сомневался, что они войдут в созвучие с мыслями Шаронова. Самое плохое, что может случиться, если между ними возникнет острый конфликт. Ему, Ромову, плевать на то, какой в конечном итоге появится сценарий. Главное, чтобы заплатили. Но и ложиться под Шаронова тоже не хочется. В конце концов, он не мальчик, и у него тоже есть кое-какие достижения, по его сценариям снято несколько фильмов. Да, они не имели успеха, но…

– Если у меня не возникало бы мыслей, меня бы не пригласили.

– Резонно, – согласился Шаронов, как-то странно смотря на своего собрата по профессии. – Поделитесь?

Ромов не сомневался: то, что он сейчас скажет, Шаронову не понравится. А что делать, не молчать же все это время.

– Это должен быть сценарий о человеке, который благодаря своему упорству, смелости, дерзости побеждает судьбу.

Шаронов внимательно посмотрел на Ромова.

– А вы уверенны, что побеждает?

– Но в этом нет сомнений, то, что мы находимся здесь, на этом корабле, разве не яркое тому доказательство?

– Для меня – нет.

Ромов уже не в первый раз за время разговора почувствовал смесь удивления и раздражения.

– Что же тогда, по-вашему, является мерилом успеха?

– А у успеха нет мерила.

Ромов едва не подскочил на стуле.

– Это как понимать?

– Это надо так понимать, что и успеха тоже нет. Любой успех – это на самом деле отложенное поражение.

«А в своем ли он уме?»– вдруг мелькнула у Ромова мысль. – Разве может нормальный человек на гребне успеха уйти в неизвестность, в нищету. Говорят, что он живет крайне убого».

– Что же в таком случае есть?

– По большому счету ничего нет.

– Ничего? И нас тоже?

Шаронов посмотрел на Ромова и отвел взгляд.

– Но это крайняя точка зрения. Давайте не будем ее обсуждать.

– Тогда какую точку зрения мы можем обсудить?

– Сложно сказать.

– И все же?

– Поиск гармонии с высшим разумом.

– Понятно, – произнес Ромов. Что-то подобное он и ожидал услышать. В свое время он даже интересовался такими вещами, но быстро остыл.

– Это, конечно, очень важно, но у нас тут сугубо земные задачи. Нам надо написать такой сценарий, чтобы угодить заказчику. Я не уверен, что в этом деле нам поможет высший разум. У него свои заботы.

– Поверьте, высший разум помогает в любом деле, даже в самом ничтожном. А уж в нашем и подавно.

– Пусть так, – решил не спорить Ромов. – Я совсем не против его помощи. Если она на благо. Но определить концепцию сценария придется все же нам. Я вам сказал, как я ее вижу.

– Я принял к сведению.

– Что, значит, приняли к сведению. – Ромов вдруг ясно осознал: еще минут десять подобного разговора, и он потеряет контроль над собой. – Нам нужно в самое ближайшее время начинать работать над текстом. И без взаимного согласия ничего путного не выйдет. – Он замолчал, чтобы перевести дыхание и тем самым немного успокоиться, затем продолжил: – Нас пригласили писать сценарий совместно. И я намерен принимать в этом деле равное участие. Если вы надеетесь оставить меня на задворках, то вы ошибаетесь.

– Вас беспокоит, что вы не получите гонорар в полном размере? – спокойно спросил Шаронов. – Не волнуйтесь, я не претендую на вашу долю.

Ромов почувствовал, как невольно краснеет.

– Дело не только в гонораре, – пробормотал он.

– В чем-то еще? – впервые с некоторым даже интересом посмотрел Шаронов на собрата по профессии.

– Мне интересна сама задача. Я рассказал о своей концепции, а вы о своей – нет.

– У меня она окончательно еще не оформилась, много разных нюансов.

– Но хоть что-то я могу услышать.

– Хоть что-то можете. С моей точки зрения это фильм о человеке, который чем дальше продвигался вперед к заветной цели, тем сильней затягивал на своей шее петлю. На самом деле это постоянная погоня за призраком. И он не понимает, что чем счастливей себе кажется, тем ближе к нему подходит несчастье и разочарование во всех своих проявлениях.

– Вы с ума сошли! – воскликнул Ромов. – Шаповалов ни за что не согласится с таким подходом.

– Как знать. В жизни случаются нередко такие перемены, которые еще совсем недавно казались абсолютно невозможными.

Внезапно Ромова словно озарило.

– Вы видите, что наши концепции совершенно непримиримы. Я предлагаю, каждому из нас писать самостоятельный сценарий. И пусть Шаповалов выбирает из них. А победитель получит весь гонорар.

– Интересная идея. Не боитесь проиграть?

– Борьба есть борьба. Каждый, кто ее начинает, надеется на выигрыш.

– Пожалуй, тут вы в какой-то степени правы. Остается лишь получить добро вашему предложению.

– Я сам погорю с Суздальцевым, – предложил Ромов.

– Как хотите.

– Тогда я пойду, – поднялся Ромов.

Молчавшая весь разговор Ольга Анатольевна проводила Ромова до двери. Затем вернулась к мужу и вопросительно посмотрела на него.

– Он мне не понравился, – сказал Шаронов.

– А если ты проиграешь. Ты думаешь о последствиях?

– Меня не отпускает чувство, что проиграем мы все.

К вечеру у Марины почему-то сильно разболелась голова. Она приняла таблетку, но толку от нее не было. Она лежала на кровати, и меньше всего на свете ей хотелось куда-то идти. Но идти придется, отец-олигарх, так почему-то она стала с какого-то момента про себя величать Шаповалова, затеял вечеринку. И проигнорировать ее она ну никак не могла. Тем более на ней скорей всего будет присутствовать Филипп. А ей надо как можно быстрей выполнить задание. Времени на это у нее совсем немного. И следует использовать каждую возможность.

Марина сделала над собой усилие и поднялась с кровати. Она села перед зеркалом и стала себя рассматривать. Красивая молодая женщина, на месте любого мужчины влюбилась бы в такую. Так что можно надеется, что и этот юноша окажется в плену ее чар в самое ближайшее время. Он просто не сможет оказать им достойного сопротивления.

Эти мысли немного взбодрили Марину. Надо произвести на Филиппа неизгладимое впечатление. А потому будет совсем не лишним продемонстрировать прелесть ее бюста. А он на ее счастье совсем не плох. Если быть беспристрастной, она не отказалась от того, чтобы он был бы и побольше. Но и то, чем наградила ее природа, очень даже хорошего качества. А коли так, то для усиления эффекта почему бы не показать пареньку кончики ее грудей. Для подобной демонстрации в свое время она купила специальную блузку. Но ни разу не одевала. И вот теперь вещь пригодилась.

Когда Марина вошла в кают-компанию, веселье было в самом разгаре. Если, конечно, это можно было назвать весельем. У большинства из присутствующих в разной степени было кислое выражение лица. У парочки Шароновых – это понятно, ей кажется, что другого настроения у них и не бывает. Но вот почему кислота разлита по физиономии Ромова. Все еще переживает их разрыв? Коли так, то странно, она полагала, что не в его характере долго мучаться из-за таких пустяков. Она-то, к примеру, уже совсем избавилась от подобных ощущений. Как будто бы и не было совместного полугодового житья. Ну да ладно, это его дело.