Снова молчание. Он стоял очень тихо. Туман ли виноват, или это было в действительности, но он казался очень далеким – одинокая фигура на фоне темного пространства, освещенного фарами, словно театральным прожектором. Мне вдруг пришло в голову, что таким я буду вспоминать его всегда: человек, отдалившийся от других, даже от собственной семьи, одинокая фигура в темноте. Кажется, тогда я в первый раз взглянула на него другими глазами, увидела в истинном свете… Не воплощение моей романтической мечты, не волшебный принц, не демоническая натура и не тигр, образ, льстивший моему глупому девичьему воображению… Просто Рауль, который когда-то был одиноким мальчуганом в доме, «не очень-то подходившем для детей», по его собственному выражению, угрюмый подросток, выросший в тени отца, охваченного манией величия, молодой человек, ожесточенно боровшийся за то, чтобы сохранить от разорения свою часть наследства… может быть, своевольный, может быть, слишком жесткий, не идущий по проторенной дороге… но всегда одинокий. Ослепленная собственным одиночеством и опасностью, я не заметила, что он, в сущности, очень похож на меня.

– Простите меня, Рауль, – мягко сказала я. – Мне не надо было приставать к вам сейчас с такими разговорами. Достаточно того, что вы пережили. Что я могу сказать о вашем отце, кроме того, что мне очень жаль?..

– Вы действительно думаете, что я мог бы убить его? – спросил Рауль.

– Нет.

Молчание. Потом он каким-то странным голосом сказал:

– По-моему, вы все понимаете.

– Думаю, что да. – Я с трудом глотнула воздух. – Даже в последние сутки, когда, казалось, все сошли с ума и все перемешалось, я в глубине души понимала вас, и этого было для меня достаточно. Я только хотела сказать вам это, Рауль, а потом уйти. Я все время любила вас, никогда не переставала любить и сейчас люблю.

Он все еще стоял неподвижно. Я повернулась и пошла вверх, к замку.

– А теперь прощайте, – сказала я, – спокойной ночи.

– Куда вы идете?

– Кто-нибудь отвезет меня на виллу Мирей. Ваш дядя Ипполит попросил меня поехать туда. Я… я не хочу оставаться в Вальми.

– Садитесь в машину. Я вас отвезу. – Я не двигалась. – Ну залезайте же, – нетерпеливо сказал Рауль. – Как вы думаете, куда я ехал?

– Я не подумала об этом. Куда-нибудь.

– Я направлялся на виллу Мирей за вами.

Я ничего не сказала, не двигалась. Сердце медленно, точно размеренные удары молота, стучало в груди.

– Линда.

В его спокойном голосе послышалась знакомая нотка.

– Да?

– Садитесь в машину!

Я села. Туман разорвался на клочки; дверца захлопнулась. Снова заклубилось туманное облако. Рауль опустился на сиденье рядом со мной. В машине было темно. Он казался очень большим и совсем близким.

Я дрожала. Он немного отодвинулся. Я откашлялась и сказала первое, что пришло в голову:

– Откуда у тебя эта машина? Рулетка?

– Экарте. Линда, ты надолго хочешь остаться на вилле Мирей с Филиппом?

– Не знаю. Я еще не думала об этом, страшно люблю его, но…

– Он будет чувствовать себя одиноким даже с Ипполитом, – заметил Рауль. – Может быть, возьмем его с собой в Бельвинь?

У меня прервалось дыхание.

– Рауль, Рауль. Я не думала…

Я замолчала и закрыла лицо дрожащими руками.

– В чем дело, дорогая?

– Ты хочешь сказать, что еще… ты все еще хочешь жениться на мне? – смиренно пробормотала я, не отрывая ладоней от лица.

Рауль шумно вздохнул и ничего не ответил. Внезапно он повернулся и привлек меня к себе, не очень деликатно. Вряд ли кто-нибудь из нас сможет вспомнить дальнейший разговор, хотя говорили мы довольно долго.

Позже, когда мы уже могли смеяться, он весело произнес:

– Ты все еще должна мне, дорогая. Тебе не кажется, что сейчас пришло время отдавать долги?

– О чем ты говоришь? Какие долги?

– Ты должна сказать: «Я тебя люблю, я тебя люблю, я тебя люблю».

– Ах это!

– Да, черт возьми, именно это.

– Рискну, – ответила я.

И это было последнее, что я смогла сказать за очень долгое время.

Потом машина прорезала туман и двинулась на север от моста Вальми.