Он замолчал, и я услышала зевок.

Рядом со мной Филипп во сне пошевелился и вытянул ноги. Его ботинки лежали возле него – сквозь одеяло он коснулся коленкой одного башмака и подвинул его по доскам пола, так что тот скользнул со слабым скребущим звуком. Это был всего лишь легкий шорох, но в тишине, наступившей в комнате под нами, он прозвучал для меня, как раскат грома.

Но Бернар ничего не услышал. Он сказал тем же безразличным тоном:

– Я уверен на все сто, что это чепуха. Может, мне не надо было тебе рассказывать, но раз уж ты застал меня в своих владениях…

Он засмеялся.

– А почему ты думаешь, что они должны быть здесь?

– Так вообразил хозяин. Кажется, девчонку видели в Тононе с этим англичанином. Все это одна дурость, говорю тебе. Если хорошенько подумать, может быть одно из двух: или они сбежали вместе с этим глупым мальчишкой, чтобы напугать нас, или парень удрал один, за приключениями, а девчонка, увидев, что его нет, побежала за ним, чтобы его поймать.

– Не очень-то похоже на это, – с сомнением произнес Жюль.

Бернар снова зевнул:

– Да, не очень-то похоже, но понимаешь, Жюль, мальчишки бывают страшно капризные, почти как женщины. И он очень подружился с этой Мартин. Они устроили вместе прошлой ночью целый пир у него в комнате, так мне говорили. Они не могли уйти далеко, к тому же у мальчика нет с собой документов. Можешь мне поверить, это одно баловство, что еще?

– Ну, если мсье де Вальми не беспокоится… – с сомнением в голосе сказал Жюль.

Наступило короткое молчание. Слышно было только, как шипят в печи сырые дрова и как Жюль переминается с ноги на ногу. Потом Бернар резко сказал:

– Ну, думаю, нам лучше смываться. Пошли?

Жюль, не ответив ему прямо, вкрадчиво спросил:

– А эта девчонка, Мартин… Ходили разговоры. Разные разговоры.

– Да ну? – казалось, без всякого интереса спросил Бернар.

«Как будто тебе не известно об этом!» – подумала я, лежа в своей норе, под кучей одеял, на расстоянии примерно четырех футов от него.

– Люди говорили, – нерешительно продолжал Жюль, – что они с мсье Раулем помолвлены.

– А, это… – ответил Бернар. Короткое молчание. – Ну да, это правда.

– Черт возьми! Не может быть! Значит, она все-таки поймала его?

– Так говорят.

– А ты так не думаешь?

– Что же, – заметил Бернар, как будто слышал об этом впервые. – Не худо бы спросить об этом и мсье Рауля. Только не говори мне, что какая-нибудь женщина, пусть самая красивая, сможет заставить этого молодца поступить так, как ей хочется, если он сам этого не захочет.

– Да, есть разные способы, – тоном опытного человека заметил Жюль. – Конечно, мсье Рауль знает, что делает, но, черт возьми, бывают такие моменты… – Он засмеялся. – И она не похожа на других. Это на нас всегда действует. Ну и дурни же мы!

– Он никогда не был дураком, – возразил Бернар, – и если он хочет на ней жениться, что же, это его дело.

– Я ни за что не поверю, что он так влюбился в нее, а ты? В простую английскую девчонку? Не будь ребенком, Бернар. Он хочет с ней переспать, а она ему отказывает.

– Возможно… Вообще-то, от этого до женитьбы очень далеко… для такого, как он.

– Это ты мне говоришь? Может, дело еще более срочное. Вдруг она с ним переспала, и теперь у нее на руках один козырь, так что она может его заставить… Такое уже не раз бывало, – заключил Жюль, – я-то уж знаю.

– Правда? Поздравляю. – Голос Бернара звучал как-то рассеянно. – Но я не думаю, что дело в этом.

«Очень великодушно с твоей стороны», – с горечью подумала я, чувствуя, как слова Жюля, как вши, ползают у меня по коже. Крышка печки звякнула, когда кто-то из них поднял ее, чтобы бросить окурок на горящие дрова. Потом Бернар снова сказал:

– Послушай, мне надо идти. Пошли?

– Бернар…

Жюль понизил голос до шепота, будто знал, что я его подслушиваю. Казалось, он торопится что-то сообщить и вместе с тем стыдится того, что должен сказать. Это было так странно, что у меня по коже пробежал холодок.

– Ну что? – нетерпеливо спросил Бернар.

– Девушка…

– Что? – снова спросил Бернар.

– Ты уверен, что она… – Жюль замолчал, и я услышала, как он проглотил слюну, – что она ничего не сделает с мальчиком?

– Какого черта ты там болтаешь?

– Ну… я сказал тебе, что слышал разные разговоры. Люди говорили, что она… ну, многого хочет.

– Хочет многого? А кто не хочет? Вполне понятно, но почему она должна «что-то сделать с мальчиком»? Что ты… – Голос Бернара внезапно замер, и он, с шумом втянув в себя воздух, сказал потом очень странным тоном: – Не может быть, чтобы ты действительно думал такое, парень…

– А почему? – с жаром возразил Жюль. – Почему она должна удовлетвориться тем, что выйдет замуж за мсье Рауля? К слову сказать, что мы о ней знаем? Кто она такая?

– Англичанка, сирота, кажется из хорошей семьи. Это все, что я знаю. – Короткая пауза. – Она любит мальчика.

– Мальчик не сделает ее графиней де Вальми, – сказал Жюль.

Снова пауза, на этот раз намного дольше. Прервавший ее смех Бернара звучал немного принужденно.

– Ну, друг, чем раньше ты попадешь в свою любимую постельку, тем лучше. От ночного воздуха у тебя начинается бред. Да и мне пора возвращаться. Я уверен на все сто, что это дело кончено и они уже спят в своих кроватках. Надеюсь, мсье Леон утром хорошенько задаст им за тот переполох, который поднялся из-за них. Пошли!

– Можешь смеяться, – упрямо стоял на своем Жюль. – Но я тебе говорю, что мсье Гарсен сказал…

– Эта старая баба, аптекарь? Ты бы лучше занялся делом и не слушал деревенские сплетни!

– И все равно…

– Ради бога, Жюль, – с раздражением прервал его Бернар. – Нельзя считать преступницей каждую красивую женщину только потому, что она хочет пожить в свое удовольствие. Слушай, мне надо идти. Тебе в какую сторону?

– Вниз на Субиру, – недовольно откликнулся Жюль. – Уже светает.

– И ты свободен? Ладно, пойдем вместе. Я оставил машину у начала подъема, могу тебя подвезти. Ты иди, а я потушу лампу и запру дверь.

– Ладно.

Крышка печки снова звякнула, когда вторая сигарета последовала за первой. Я услышала тяжелые шаги Жюля, направляющегося к двери. Вдруг он остановился.

– Что это было? – резко спросил он.

– Что?

– Я слышал какой-то шум. Здесь или, может быть…

– Открой дверь, – тихо сказал Бернар. – Быстро.

Жюль повиновался. Свежий запах серенького весеннего утра проник в комнату, полную синего дыма и смолистого аромата поленьев.

– Там ничего нет, – донесся откуда-то издалека голос Жюля.

Я поняла, что он вышел на веранду и зашел за угол дома.

Бернар, стоя прямо под нами, коротко и резко засмеялся:

– Просто мышка, дорогуша. Сегодня ночью тебе мерещатся чудовища в каждом дереве, правда? – Он шумно потянулся, зевнув. – Ладно, мне тоже хочется в постельку, боюсь только, что моя будет не такая теплая, как у тебя. В какое время этот англичанин обычно сюда приходит?

– Довольно рано, если он вообще сегодня явится. Откуда мне знать?

– А, ладно, пошли. Надеюсь, в Вальми уже все спокойно. Никак не пойму, зачем хозяину понадобилось посылать меня в эту чертову дыру. Пошли, дорогуша, я потушу лампу, запру дверь и догоню тебя.

– Я подожду.

– Да? Ну ладно… вот и все. Думаю, печку можно оставить так? Да, ну ладно. А я-то думал, что ты уж очень спешишь попасть в свою постельку.

Он уходил, голос его доносился с порога. Рядом со мной Филипп пошевелился во сне, и его дыхание мягко коснулось моей щеки.

– Ох уж эта моя постелька, – весело сказал Жюль. К нему вернулось хорошее настроение. – Я тебе расскажу, приятель…

Дверь тихо затворилась, не дав мне дослушать рассказ Жюля на любимую им тему. Его затихающий голос смутно слышался среди предрассветной лесной тишины. Раньше я не знала, как тихо в лесу по утрам. Ни одна ветка не двигалась, ни одна сосновая иголка не упала на деревянную кровлю. Филипп ровно дышал у меня над ухом. Где-то лесной голубь завел свою гортанную песню.

Скоро взойдет солнце. Будет прекрасный день. Я снова прилегла, придвинувшись ближе к мальчику и дрожа как в лихорадке.


Спасение было таким неожиданным, что совсем выбило меня из колеи. В течение всего этого разговора я полулежала, сжавшись в комочек, напрягая слух, чтобы расслышать их слова, собравшись с мыслями, чтобы проникнуть в их намерения, но не могла сосредоточиться, обуреваемая бесполезными и смутными эмоциями. Одно мгновение мне даже казалось, что я должна сойти вниз и обратиться к Жюлю, не состоявшему на службе у Вальми, который при любых обстоятельствах не позволил бы Бернару сделать то, что он, вероятно, задумал. Но в следующий момент я услышала, как Жюль обвиняет меня, а Бернар защищает. Это было очень странно: Леон де Вальми нисколько не обеспокоен; всем известно, как я люблю мальчика; мсье Рауля следует оставить в покое… Фактически Бернар приложил все усилия, чтобы опровергнуть сплетни, которые, по моему убеждению, распускали прежде всего он и Альбертина. Я не знала, что думать. Неужели я ошибаюсь? Конечно, если Леон де Вальми виновен, то сейчас, после моего бегства вместе с Филиппом, он понял, что я его подозреваю. Если он виновен, то не может не волноваться. Но почему Бернар защищал меня в разговоре с Жюлем? Рауль ни при чем. Господи, неужели я ошиблась?

Но меня все еще что-то беспокоило. Весь разговор Бернара с Жюлем носил какой-то странный отпечаток искусственности; неестественно и фальшиво было то, что Бернар встал на мою защиту, неестественным и фальшивым был его тон, его медленные, тщательно обдуманные ответы.

Я лежала тихо, наслаждаясь покоем и тишиной, царящей в лесу Дьедонне; снаружи, на вершине сосны, мирно ворковал голубь; кровь, лихорадочно бурлившая у меня в жилах, потекла в своем нормальном ритме. Филипп снова пошевельнулся, сказал: «Мадемуазель?..» – и снова погрузился в сон. Я слегка улыбнулась, с чувством облегчения подумав о том, что он спал во время визита Бернара: если бы он пробормотал это тогда, Бернар наверняка бы его услышал. Ведь он стоял прямо под нами, а Жюль – поодаль, у самых дверей.