Я села на парапет и стала ждать чего-то. Рауль склонился надо мной, высокий и таинственный в лунном свете.

«Высокий, темноволосый и прекрасный…» В голове у меня звучали эти слова – знакомый до тошноты романтический штамп; я подумала, что возненавижу его с первого взгляда.

– Вы ушиблись? – резко спросил Рауль.

– Нет.

– Я не сбил вас?

– Нет.

– Даже не задел?

Я дрожащими пальцами поправляла пальто.

– Не… нет.

– Вы уверены, что все в порядке?

– Да. Я… да. Благодарю вас.

Немного успокоившись, он резко выдохнул. Потом спросил немного менее резким, но все еще сердитым тоном:

– Тогда, может быть, вы будете настолько любезны, что объясните мне, какого черта вы стояли в туман на самой середине дороги? Еще немного – и попали бы под машину. Вы были чертовски близки к гибели и, честное слово, сами были бы виноваты.

Я испытала легкий шок. К тому же я не привыкла служить мишенью для таких крепких выражений. Я перестала разглаживать пальто и, подняв голову, посмотрела прямо в глаза Раулю.

– Эта дорога – частное владение, и я имею полное право стоять посреди нее, сидеть или даже лежать, если захочу! Я не ожидала, что вы приедете; просто забыла! И во всяком случае, вы не имеете права ехать с такой скоростью, частное владение это или нет!

Наступила пауза. У меня было впечатление, что Рауль как-то удивлен и обескуражен. Потом он мягко сказал:

– Я делал всего пятьдесят и знаю дорогу как свои пять пальцев.

– Пятьдесят! – Голос мой прозвучал визгливо, и я возненавидела себя за это. – Что за… ах, конечно, пятьдесят километров.

– Что же еще?

– Все равно это слишком большая скорость, да еще в такой туман!

– Я прекрасно видел дорогу, а машина садится на поворотах, как наседка на яйца.

Он говорил немного насмешливо, и это рассердило меня еще больше.

– Ваша наседка меня чуть не задавила, – резко сказала я.

– Знаю. Но я не ожидал, что в это время кто-то будет стоять на мосту…

Он внезапно остановился, насмешка в голосе стала еще более ощутимой:

– Черт возьми, почему я должен стоять здесь на дороге и оправдываться в том, что не переехал вас? Может быть, теперь вы все же окажете мне любезность и объясните, почему, как сами только что сказали, имеете полное право стоять – или лежать? – на середине именно этой дороги, являющейся частным владением? Знаете, это ведь мое… это владение Вальми.

Я была занята тем, что вытирала о носовой платок испачканные в грязи руки.

– Да, – сказала я. – Я здесь живу.

Рауль удивленно поднял голову, и я заметила, что он немного сощурился, разглядывая меня в слабом лунном свете.

– Да, конечно, – сказал он. – Но вы ведь не одна из…

– Служанок? – подсказала я. – До некоторой степени. Я гувернантка Филиппа.

– Но мне сказали, что найдут для него английскую девушку, – медленно произнес Рауль.

Эти слова были словно удар в солнечное сплетение. Только сейчас я поняла, что весь наш разговор шел на французском. Буквально выбитая из колеи, я отвечала ему не задумываясь на том же языке, которым он заговорил со мной.

– Я… я забыла, – сказала я еле слышно.

– Так вы англичанка? – очень удивленно спросил он.

Я кивнула:

– Линда Мартин из Лондона. Я здесь уже три недели.

– Тогда разрешите поздравить вас с успехами в изучении французского языка, мисс Мартин.

Голос его звучал немного сухо.

После второго шока я окончательно потеряла самообладание. Неприязнь, которая послышалась мне в голосе Рауля, так напоминала мне Леона де Вальми, что неожиданно для себя я сказала жалобным тоном:

– Вы прекрасно понимаете, что я научилась говорить по-французски не за эти три недели, мсье де Вальми, поэтому не стоит оскорблять меня после того, как чуть не убили.

Это было явной несправедливостью, и я ожидала, что он ответит мне так, как я того заслуживала. Но он лишь сказал:

– Простите. Как вы думаете: вы можете идти? Мне не следовало задерживать вас разговорами. Вы, наверное, все-таки здорово ушиблись. Сядьте в машину, я отвезу вас домой.

Как и отец, он умел обезоружить… Я помимо воли послушно соскользнула с парапета и встала на ноги; он поддержал меня, взяв за локти.

– Все в порядке, – сказала я.

Но, попытавшись сделать шаг к машине, я почувствовала, что колени все еще дрожат, и была очень благодарна Раулю за помощь.

– Вы хромаете. Наверное, вам больно ходить, – быстро сказал Рауль.

– Вы тут ни при чем, – успокоила я его. – Я поскользнулась и упала, когда хотела отбежать в сторону. Наверное, ободрала коленку, и только, уверяю вас. Честное слово, это все.

– Ну вот что, думаю, чем скорее я отвезу вас в замок и дам что-нибудь выпить, тем лучше. Боюсь, вам придется войти со стороны водителя. Другую дверцу сейчас нам не открыть.

Да, он был прав. Длинная машина, пытаясь обогнуть меня, скользнула по мокрому асфальту и съехала на самую обочину дороги за мостом. Дорога в этом месте переходила в залитый жидкой грязью травянистый склон, к счастью не очень крутой, но все же машина довольно сильно накренилась.

Я с виноватым видом посмотрела на машину, потом перевела глаза на бесстрастное лицо Рауля де Вальми:

– А машина… машина ведь не повреждена?

– Не думаю. Подождете на дороге, пока я ее поставлю как следует, или сядете в машину?

– Если вам все равно, мне кажется, я лучше сяду.

– Конечно.

Он открыл ближайшую дверцу, и я протиснулась внутрь, правда с трудом, потому что колено почти не сгибалось, и уселась рядом с водителем. Наклонившись над панелью управления, он нажал на что-то внизу, в темноте. Раздался щелчок, и передние фары зажглись, осветив простирающийся перед нами склон и первый поворот зигзага дороги – зубчатую белую стену камней и деревьев, не дальше чем за шесть футов от переднего бампера.

– Одну минуту.

Рауль даже не взглянул вперед. Захлопнув дверцу, он обошел машину сзади.

Я закрыла глаза, чтобы не видеть возвышавшийся перед глазами каменистый склон, и откинулась на мягкую спинку сиденья, стараясь успокоиться. Машина была большая и роскошная, сидеть было удобно, несмотря на то что она сильно наклонилась. Слабо пахло сигаретами и дорогой кожей. Я снова открыла глаза. В отраженном свете белесых скал черным лаком блестел длинный капот автомобиля. Сколько же под ним лошадиных сил! Я вспомнила, как описывала эту машину миссис Седдон: «Длинная, как океанский лайнер, с гудком, как трубы Судного дня». Интересно, какой счастливый номер выпал Раулю де Вальми…

Я прижалась к спинке шикарного сиденья. Дрожь почти прошла. Вдруг ни с того ни с сего я вспомнила слова, которые когда-то слышала в приюте Констанс Батчер – поговорку из фольклора горничных, показавшуюся мне очень смешной. Теперь она предстала передо мной в новом свете: «Если тебя когда-нибудь переедет машина, постарайся, чтобы это был „роллс-ройс“…»

«Да, – подумала я, – в этом что-то есть… а не найдется „роллс-ройса“, можно согласиться и на „кадиллак“, особенно если за рулем такой прекрасный водитель, как Рауль де Вальми». Сейчас, когда первый шок почти прошел, я поняла, что могла серьезно пострадать из-за собственной глупости. И только по счастливой случайности дорогой «кадиллак» Рауля де Вальми не разбился о парапет.

Рауль все еще находился позади машины. Я оглянулась, всмотрелась в темноту, где клубился туман, и увидела, что он склонился над задним крылом, освещая фонариком металлическую поверхность. Я закусила губы, но не успела сказать ни слова – Рауль выпрямился, выключил фонарик и, быстро обойдя машину, подошел к дверце.

Он скользнул на сиденье рядом со мной и искоса посмотрел на меня:

– Все в порядке?

Я кивнула.

– Скоро привезем вас домой. Держитесь крепче.

Он нажал на стартер, и мотор ожил. Рауль медленно двинул огромную машину вперед и влево; она тронулась с места, дернулась, постояла, будто в нерешительности, и мягко выехала на дорогу. Задние колеса на мгновение словно повисли в воздухе, потом последовали за передними; машина покатилась по ровной поверхности и остановилась, легонько покачиваясь на великолепных рессорах.

– Вот и все, – сказал Рауль де Вальми, улыбнувшись мне.

Когда его рука двинулась к ручному тормозу, я сказала тоненьким голосом:

– Мсье де Вальми…

– Да?

Рука замерла.

– Прежде чем вы отвезете меня, я хотела бы извиниться. Мне… мне очень жаль, честное слово.

– Извиниться? За что? Дорогая мадемуазель…

– Нет, пожалуйста, вы слишком добры. Я знаю, что виновата, и, когда вы так подчеркнуто любезны, чувствую себя каким-то червяком. – Я услышала, как он рассмеялся, но упрямо и не очень логично продолжала: – Мне нечего было делать на дороге, а вы спасли мне жизнь и были так любезны со мной, хотя я вам нагрубила. Девяносто девять из ста на вашем месте послали бы меня дальше Мадагаскара, а вы… поэтому я чувствую себя полным ничтожеством. Ползучим червяком. И еще… – Вдохнув побольше воздуха, я, как последняя идиотка, выпалила: – Если вы повредили вашу машину, можете вычесть из моего жалованья…

Он все еще смеялся:

– Спасибо. Но видите ли, машина в полном порядке.

– Это правда? – подозрительно спросила я.

– Да, ни одной царапины. Мне показалось, что-то треснуло, когда машина ударилась о парапет, но это просто ветка попала под колесо. Ни одной царапины. Поэтому, пожалуйста, не извиняйтесь, мисс Мартин. Если кому-то здесь нужно извиняться, так это мне. Кажется, я на вас накричал. Прошу прощения.

– Ничего, – неловко ответила я. – Думаю, мы оба были слишком взволнованы. Я сама не знала, где нахожусь и что говорю.

Рауль ничего не сказал. Казалось, он ждал чего-то и даже не пытался завести машину. Я искоса взглянула на него и увидела, что он не отрывает от меня взгляда, в котором больше не читалось насмешливое удивление. Это был странно завораживающий взгляд, и, хотя Рауль обращался со мной гораздо любезнее, чем я заслуживала, я крепко зажала руки в коленях, пытаясь скрыть дрожь и набраться храбрости, чтобы сказать то, что хотела.